В пути (продолжение рассказа В новую жизнь. Посвящается моей бабушке)
Стоял морозный, солнечный день, шли быстро, тянули санки вдвоём с дочкой, да только стала их обгонять подвода с сеном и зацепила санки с ребёнком и потащила за собой. А они кричат, бегут за подводой, а там их и не слышат, да как - то сами санки отцепились от подводы и девчонка жива, слава Богу! На второй день, после ночёвки у добрых людей отправились снова в путь, в дороге догнал их земляк, посадил в сани, да только думал, что с заработков едет, так и ему можно нажиться, попросил с неё пятёрку, торговаться не стала, отдала, дети дороже.
Дома
Пришла домой Прасковья Васильевна с деточками, а в кармане не густо, изба холодная, протопить нечем, пошла ночевать к соседям. На утро уж все знали, что она с детьми вернулась домой: нехитрый скарб её принесли обратно, помогли добрые люди печь протопить, хворосту на первое время привезли, а там уж дровишек заготовила. От мужа весточки получала, скучал он без неё, да и она немало слёз в подушку пролила. Передавал с оказией немного денег, которые были подспорьем в её быту.
Случалось, и она ходила его навещать, когда мануфактуры купит ребятишек обшить, когда денег принесёт, поправить в своём небольшом хозяйстве что-то. Да и скучали они друг без друга. Встречи эти были вперемежку с радостью и слезами: он уж не хотел возвращаться домой, а она, отведав городской жизни не хотела опять жить в городе. Получив от дорогого сердцу человека весточку, в которой он говорил, что надо бы ей самой приехать, подкопил он деньжонок, чтоб ребят одеть, да коровушку купить.
Встретились тогда они, и всё ей казалось, что в последний раз видит она его и он, как придёт с работы, наглядеться на неё не может, всё к сердцу прижимает, так три ночи помиловались, да пора и домой возвращаться. Все говорил ей, что все помнит как увидел её первый раз. Вспоминал как крепкие ножки в пляске так и мелькали, сама такая вся ладненькая, ножки крепкие, а юбка, расшитая гарусом, ладно сидит на тонкой талии, на упругую грудь, облегающую ситцевой кофтой с оборками, падает толстая и длинная темно-русая коса, лоб высокий, глаза открытые, зелёные и загадочная улыбка на губах, щёчки всегда будто подрумяненные, как на такую не заглядываться? Говорил, что и не думал, что он тронет её сердечко.
Вскоре поняла Паша, что еще будет маленький.
Родился мальчик, назвали Александром, по- деревенски Санком кликали.
Логантий продолжал трудиться в Тюмени, но настала лютая зима, лютой она была не только в природе, но и в жизни семьи. Пришла Паше весть, что нет больше мужа: на стройке леса упали, и он разбился, в больнице помер, звали хоронить его. Сердце, казалось, и у ней остановилось в ту минуту, дышать стало трудно, слез не было, словно кирпич лежал на груди. -Поплачь, поплачь, Паша-говорили соседки, да когда плакать, теперь только она опора для своих детей, больше не на кого надеяться. Собралась, взяв с собой Дуню да и отправились в путь.
Добирались, до города, а придя в холодник (морг), получили они совсем голое, покалеченное тело, поплакали над ним, нарядили в костюм, который Паша припасала загодя к возвращению мужа, а вон оно как получилось… Наутро, когда грузили гроб на санки, чтоб на кладбище отвести, он открылся и они увидели, что костюма нет на покойнике, снова он голый. Никто ничего им не объяснил, не извинились, только с угрозами выпроводили, так и схоронили Логантия голым. Много слёз пролила Прасковья Васильевна, оставшись в тридцать семь лет вдовой, но на жизнь не роптала, а муж ей часто снился и всё живым живёхонек и всё в том костюме: «Видно по нему пошёл, вот и ладно»,- думала она.
Жизнь шла, дети подрастали, коровушка поила молоком, все помнили, что тятя дал им такую возможность. Сын рос и становился всё больше и больше похож на отца: такие же карие глаза, открытый взгляд, приподнятые в удивлении брови. Нос тонкий, прямой, с еле заметной горбинкой и плотно сжатые губы на довольно мягком подбородке с маленькой ямочкой в центре. Не похож он был на крестьянина, а, скорее всего, на городского студента. Может тогда в юности, и заворожена была мать этой непохожестью Логантия, на крестьянских, крепких парней. Удивлялись люди откуда в такой хрупкой женщине сила берется: в поле с бригадой работает, дома все управляет с хозяйством, еще и валенки катает да правит для людей. Со всеми в ладу жила, с уважением к ней и люди – Прасковьей Васильевной стали уж величать.
Прасковья Васильевна уж больше замуж не вышла. Бережно Паша хранила в сердце любовь к своему единственному, Богом данному мужу.