Найти тему

Трагедия карабахцев - их подло предали все. Страх, боль, неопределенность: Исход армян из Арцаха глазами волонтеров и журналистов. Фоторяд

Оглавление

Страх, боль, неопределенность. Это те чувства, с которыми жили армяне Арцаха в поствоенный период, когда после 44-дневной войны 2020 года непризнанная республика оказалась в тяжелом геополитическом и социально-экономическом положении. Это те чувства, с которыми они живут и сейчас — после трагических событий сентября прошлого года.

19 сентября 2023 года, после многомесячной блокады, Азербайджан возобновил боевые действия против населения республики, что привело к  исходу армян со своей исторической родины. По официальным данным, к концу сентября число насильственно переселенных лиц из Арцаха близилось к 100 тысячам человек. Впервые за свою многовековую историю Арцах, который считается колыбелью армянской цивилизации, остался без армян…

Масштабы этой трагедии еще придется осмыслить — как в историческом, так и общественно-политическом срезе. Но тогда все внимание было приковано к другой, человеческой трагедии, которая развернулась в Горисе и близлежащих населенных пунктах юга Армении, куда хлынули первые потоки беженцев. О человеческом горе, сострадании и неугасаемой надежде рассказали главные очевидцы событий — волонтеры и журналисты, которые в те страшные дни находились в пунктах приема беженцев.

View fullsize
View fullsize
View fullsize
View fullsize

Диана Арушанян, волонтер, студентка: «Бросили все дела и помогали людям»

Я родом из Арцаха. Эти события затронули моих родных: им пришлось все бросить, приехать в Ереван, начать жизнь с нуля. И я бы не сказала, что мы прошли через это: нужна какая-то стадия принятия. Больше всего я переживаю за пожилых: мне тяжело смотреть на своих бабушку и дедушку. Там они построили дом, там покоятся их близкие. И как теперь в 80 лет строить что-то новое?

Как вы знаете, до событий 19 сентября в Арцахе была затяжная блокада. Мои близкие находились там. Для меня это было очень тяжело: мои родные истощаются — без продовольствия и медикаментов. А я больше не могу даже поехать к ним и чем-то помочь. Думаю, у всех, кто находился тогда в Армении, было такое состояние. Поэтому, как только появилась возможность поехать в Горис и хоть как-то помочь, я сразу это сделала. В первые дни нас было мало: двое суток мы работали без перерыва, без еды и сна. Но потом ситуация стала постепенно регулироваться, так как из разных точек Армении стали приезжать волонтеры.

View fullsize
View fullsize

Я было потрясена, когда впервые зашла в штаб Красного креста и увидела первые потоки беженцев из Мартакерта и близлежащих сел. Все они были жутко худые. Я понимаю, что это из-за блокады. Люди были худые, в грязной ободранной одежде, так как из-за бомбежек спали они на полу подвалов… Когда ты уже вторые сутки принимаешь беженцев и видишь это горе, слышишь все эти ужасные истории из первых уст, то, кажется, что твоя психика уже готова ко всему. Но есть истории, которые я не смогу забыть. И я понимаю: это то, с чем придется жить дальше. Помню, как в пункт регистрации подошли бабушка и дедушка, а с ними их внук. Ребенок был в тяжелом психологическом состоянии, он выкрикивал какие-то неразборчивые слова. И тут они рассказали, что на их дом упал снаряд, прямо на глазах ребенка погибли родители. Все вещи и документы у них сгорели.

В эти страшные дни, с 24 по 26 сентября, жители Гориса бросили все дела и помогали беженцам. Весь город делал все возможное, чтобы помочь арцахцам. Там были школьницы, которые пораньше ушли с уроков, чтобы помочь беженцам с детьми. Они держали на руках грудничков пока взрослые разбирались с документами. В городе закончился шоколад, потому что люди покупали его детям, зная, что те были в блокаде и мечтали о сладостях. Из всех точек Армении приезжали люди, что вернуло мне веру в людей, веру в Армению, веру в наше единство.

View fullsize
View fullsize
View fullsize
View fullsize

Гаяне Енокян, журналист: «Когда-то горисская дорога вела в Арцах, а сейчас…»

По дороге в Корнидзор я еще не представляла, куда еду. Мои мысли были профессиональные: я была на связи с редакторами международных СМИ, планировала свою работу с места событий. Но когда на рассвете мы добрались в Корнидзор, все изменилось. Больше не представлялось возможным быть просто журналистом — да и, думаю, неуместно.

Я всегда любила Горис. Он ассоциировался у меня со счастьем, но в те дни мы встретились с другим, безутешно печальным городом. Один из наших коллег очень верно подметил: «когда-то горисская дорога вела в Арцах, а сейчас…» Я наблюдала за улицами, которые разрывают пробки и вереницы машин; люди не знали, что делать, куда идти. Там больше не ощущаешь себя журналистом, ты человек, который в борьбе с самим с собой пытается не потерять веру. Вдруг ко мне пришло болезненное осознание: через несколько дней в Арцахе больше не останется армян.

Обычно я хорошо помню всех людей, которые стали героями моих интервью. Но воспоминания этих страшных дней будто размылись. Как в те дни, так и в последующие месяцы у меня было много интервью с насильственно переселенными арцахцами. И все их истории похожи друг на друга: лишения блокады, выезд под бомбежками, потеря родных, неопределенность, предательство, безысходность, боль…

-7

Помню, как в Горисе беседовала с женщиной, которая от боли злилась на весь мир — почему все так безразличны к их беде, почему они остались одни? Мне стало тяжело, ведь этот праведный гнев был направлен на меня, как на представителя международной прессы. В какой-то момент я расплакалась вместе с ней, и она моментально изменилась. Будто бы забыла о своей боли и окружила меня заботой. Она поставила руку мне на плечо и стала утешать. Это она потеряла близких, кров. Это она нуждалась в утешении, но при этом утешала сама. В ее сердце, которое разрывалось от огромной боли, нашлось место и для моей боли. Для меня это то качество, которое говорит о настоящей человечности.

В нашем языке есть такая обыденная фраза «цавт танем» (в переводе — возьму твою боль на себя), которая на самом деле имеет более глубокий смысл. Нашему народу характерна эта черта —готовность взять чужую боль на себя.

Ната Бреттелл, фотограф, публицист: «В Горисе увидела огромную трагедию и огромную человечность»

Перед поездкой в Горис меня предупреждали, что мы едем в ад. Приехали поздно ночью, сначала в Вайк, затем — в Гориский Театр, куда прибывали автобусы с беженцами из Арцаха. Измученные, больные, голодные, обезвоженные, с открытыми ранами - люди прибывали. Кто был на ногах, кого везли на каталках. Плакали дети. Дети, как их было много! Всех возрастов, улыбчивые, грустные, с особыми потребностями. Чтобы как-то их развлечь, спрашивала - «хочешь я тебя сниму?». Они тут же забавно вставали в «позы», улыбались. А потом мы вместе рассматривали фотографии на маленьком экране камеры. Хоть ненадолго, им было весело.

Были случаи, когда люди умирали в автобусах, так и не добравшись до Армении. Их дети и внуки продолжали путь с умершими. Около полуночи отключили свет. Врачи работали в темноте, в бликах фонариков и телефонов. Но, несмотря на все страдания, эти измученные войнами, голодом, болезнями и горем люди проявляли доброту и человечность… Так, один из мужчин, которого вот уже несколько дней мучил жар, взял только жаропонижающие таблетки, отказавшись от пакета первой помощи. А вдруг кому-то больше пригодится. Помню, как вышла ночью на улицу, а там дождь. В темноте сидел дедушка, а у его ног грелись две курочки и маленькая собачка. Он сделал им подстилку из одежды, чтоб было теплее. Это все, что он смог вывезти.

View fullsize
View fullsize
View fullsize
View fullsize

Фотографировать людей мне было крайне неловко. У них трагедия, им невыносимо плохо, а тут я с камерой в их личное пространство — фотографирую их чувства, слезы… Хотя люди почти не плакали (может, им легче было бы, заплачь они?). Многие сидели окаменевшие в своем горе. Я старалась незаметно проскочить мимо, фотографировать на лету, чтобы не беспокоить их. Кто не реагировал на меня, кто кричал — «Хватит нас снимать!» (нас, фотографов, там было немало). Кто-то закрывал лицо руками, будто, стыдясь всего, что с ними происходит. Я заплакала. Давилась слезами и старалась, чтобы никто не видел — моих слез им только и не хватало! Но один мужчина все же заметил. Посмотрел на меня так тепло, сочувственно и закивал, мол «да, бала джан, тяжело…» Так мы и стояли рядышком — смотрели друг на друга и молчали, пока я не успокоилась. В Горисе я увидела огромную трагедию и огромную человечность.

Беседовала Ася Ерицян — журналист, преподаватель Российско-Армянского университета
Фото — Ната Бреттелл

ИСТОЧНИК: https://www.armmuseum.ru/news-blog/fear-pain-uncertainty