Захваченный всеобщим помешательством на советской чертовщине, вдохновленным новой ревизией «Мастера и Маргарита» и сериалом «Иные», Егор Сенников изучил протоколы допросов столетней давности, мемуары Эйзенштейна и другие источники, чтобы составить удивительную картину реального сотрудничества и соперничества между фантазерами-мистиками из коммуналок и утопистами с Лубянки и Литейного. Эти сюжеты могли бы вдохновить писателей и режиссеров на многотомные и многосерийные франшизы, а как все это могло бы выглядеть на экране, Кинопоиску снова помогла представить Midjourney.
Егор Сенников
Журналист, политолог, соавтор книги «Они отвалились. Как и почему закончился социализм в Восточной Европе»
Содержание
Ленинградские масоны
Орден мартинистов
ГПУ и Рерихи в поисках Шамбалы
Дело розенкрейцеров
Тамплиеры в музее Кропоткина
Дело «мракобесов»
Магистр без штанов: дело ленинградских масонов
Весной 1925 года в приемную ОГПУ на Лубянке в Москве пришел странный человек. Худощавый, высокий и в необычной шапочке (напоминающей ермолку), сдвинутой на затылок совершенно лысой головы. В руках у него был кожаный портфель с документами, и представлялся он лидером «Русского автономного масонства». Выслушать гостя пришли высокопоставленные чекисты — Яков Агранов, куратор советской интеллигенции, приятель Маяковского, Бриков и Пильняка, а также Яков Генкин, специалист по монархистам и черносотенцам.
Посетитель поведал чекистам о том, как много общего между масонством и большевизмом, и заявлял, что неприятие западными странами Коминтерна и советской революции можно преодолеть, если замаскировать большевизм масонством. Чекисты мужчину выслушали, документы забрали для изучения, а самого его отправили восвояси, пообещав связаться позднее. Встречи действительно продолжились позднее, но уже в Ленинграде.
Гостя звали Борис Астромов, но многим ленинградцам он был известен под другими фамилиями и именами: Кириченко, Ватсон и даже Эфроахим. Биография Астромова, рассказанная им самим, напоминает авантюрный роман: участие в русско-японской войне и контузия на фронте (из-за которой он и носил свою шапочку), следом студенчество в Турине и учеба у криминалиста и френолога Чезаре Ломброзо, удивительные командировки во время Гражданской войны (в том числе поездка из Петербурга в Новочеркасск с зарплатой для российской армии на Кавказе, в тот момент еще не белой и не Красной), встреча с атаманом Калединым и постоянное членство в российских масонских организациях. В 1920-е годы Астромов даже пытался снимать кино.
В 1910-х влияние масонов на политику Российской империи было, вероятно, значительным: большая часть депутатов Государственной думы, лидеров ключевых партий и общественных деятелей состояли в различных масонских ложах; революционный 1917 год был пиком политической активности масонов, но в октябре к власти пришли большевики. Активные масоны эмигрировали, ложи закрывались. Через несколько лет на съезде Коминтерна Троцкий призвал бороться с масонством в Советской России. В 1926 году дело было заведено и на Астромова.
Правда, судя по стенограммам допросов, оно было больше уголовным, чем политическим. В начале 1920-х Астромов создал ложу «Три северные звезды», но занимался в ней абсолютной отсебятиной. Первых учеников он сразу поднимал до высоких степеней посвящения, не рассказывая им ничего; других посвящал у себя дома без отрыва от попойки. От ответов на сложные вопросы о сути масонства уклонялся, говоря, что ученикам еще рано знать такие вещи. В основном же обсуждали рассказы самого Астромова — о происхождении рас, о космическом законе и о сути астрального тела, что бы это ни значило.
Астромов был склонен к спецэффектам и трюкачеству. Он заставил одного из учеников написать свои портреты, где он был изображен в костюме бенедиктинского монаха и маркиза XVIII века, и многозначительно намекал новым знакомым, что это картины его прошлых инкарнаций.
Любил рассуждать о своем сходстве с Наполеоном и доверительно рассказывать о своем дяде — итальянском кардинале в Риме. Угрожал непокорным ученикам гипнозом. Показывал документы, якобы подписанные еще более высокопоставленными масонами и представителями иностранных лож. Заставлял переписывать масонские тексты от руки, давая к ним пространные комментарии.
Из показаний учеников и знакомых Астромова складывается портрет не современного Калиостро, а персонажа Зощенко. Скромные посиделки с чаем на съемной квартире неподалеку от Русского музея, небогатые подношения от учеников (несколько рублей в мифическую «кассу взаимопомощи», мука, вино, пиво). Украденная из музея масонская шпага. Ссоры с тещей, заявляющей, что зять похитил у нее лампу, переделанную из кальяна, серебряный графин и ложечки. «Великий магистр» то просил учеников забрать от портного его штаны, то приставал на вечеринке к знакомым девушкам и принуждал их к «противоестественному половому сношению».
Во время следствия Астромов написал письмо Сталину, в котором он вновь предложил слить воедино масонов и большевиков. Это не помогло: ложу разгромили, Астромова, как и некоторых его учеников, приговорили к трем годам ссылки на Соловках с последующим запретом на проживание в крупных городах. Астромов переселился в Абхазию, надеясь, что именно там найдет покой. А один из его учеников, Николай Сверчков, в 1941 году дождался взятия немцами Смоленска, скрыл свое масонское прошлое и принял участие в массовых убийствах цыган и евреев. Следы его теряются во время войны — то ли ушел с немцами и сменил имя, то ли погиб.
Читайте также
Аскетизм и немного чаю: русский орден мартинистов
«При обыске изъято: 1) 69 экземпляров разных книг, футляр с 3 документами, 15 тетрадей с рукописями, пантакли и переписка оккультного характера — принадлежат гр. Мебесу. <…> Опечатано ничего не было, но сдана под расписку гр-ну Мебесу молельня с алтарем, двумя халатами, двумя шапочками, двумя пентаграммами». Это фрагмент протокола обыска, проведенного в апреле 1926 года ГПУ на квартире Григория Мебеса — лидера русских мартинистов, которого сделали невольным подельником Астромова; дела велись параллельно и отчасти смыкались следователями.
Орден мартинистов — движение, созданное в конце XIX века, основанное на учении французского мистика Сен-Мартена. Перерабатывая христианские идеи, мартинисты заявляли, что грехопадение Адама и утрата людьми божественной природы — дело поправимое, нужно просто прийти к просветлению, чему поможет как христианская философия, так и тарология, хиромантия, нумерология. Многое в своих представлениях, обрядах и организации мартинисты позаимствовали у масонов — например, систему лож. В Российской империи мартинисты появились в самом начале XX века; сооснователь ордена француз Папюс посетил Петербург в 1902 году, встретился с Николаем II и учредил местное отделение ордена. С 1909-го в столице начал легально выходить журнал оккультных (тайных) наук «Изида» — официальный печатный орган российских мартинистов. О чем там писали? «Агура-мазда (Ормуздъ) явился изъ вѣчнаго сѣмени безконечнаго, рожденный раньше всѣхъ существъ, сіяющимъ отраженіемъ, содержащимъ безконечности», — так, например, начиналась одна из статей, вышедшая в январском номере 1916-го.
К мартинистской организации на время примкнули представители света и знати. Одним из самых активных членов ордена был Григорий Оттонович Мебес — русский швед, преподававший французский и математику в Пажеском и Николаевском кадетских корпусах. Худощавый человек с нервным лицом, Мебес (или, как называли его последователи, Г.О.М.) был увлечен оккультизмом с юности. Когда в начале 1910-х годов орден стал терять высоких покровителей и сторонников, Мебес выдвинулся на первый план. В это время он пишет «Энциклопедию оккультизма» (культовую книгу для всех современников-эзотериков), выступает с лекциями о каббале и превращает орден в автономную организацию, подчиненную ему одному. В военные годы в орден мартинистов входит Астромов; одно время они очень близки с Мебесом, но затем их пути расходятся — Астромова прогоняют «из-за низких моральных качеств».
После революции Мебес не стал прекращать оккультную работу. В своей квартире в доходном доме на Греческом проспекте, 13, он регулярно встречается с последователями, читает лекции. Его супруга Нестерова — основательница «Общества чистого знания» — ведет занятия в женской ложе. Ученики делились с учителями деньгами и продуктами. Одна из учениц рассказывала на допросе в ГПУ: «...всякого новичка допускали только слушать или простые собеседования, которые происходили один раз в неделю, где слушатели ставили вопросы, а Мебес на них отвечал, или допускались на лекции по истории религий древних народностей. <…> И понемногу просили сверх принятых пяти рублей за лекцию то принести немного чаю, то вина, то масла, то денег, и тому подобное...»
После ареста Астромова и его подробного рассказа о деятельности других эзотериков Ленинграда чекисты пошли по всем адресам. Был арестован и Мебес. На допросах он, уже немолодой человек, вел себя уверенно: от рассказа о своей организации не уклонялся, но отказался назвать имена учеников, что наверняка многих из них спасло. Мебес говорил, что учета средств не вел, зато подробно рассказывал о системе обучения и дисциплине в ордене.
Какого-то из учеников он выгнал за увлечение морфием, кого-то — за сексуальную распущенность. К другим эзотерикам Мебес относился со скепсисом: он презирал столоверчение за деньги, лечение магнетизмом и посиделки с вином в поисках истины.
Власти, не желавшие предавать огласке дело ленинградских оккультистов, приговорили Мебеса внесудебным порядком к трем годам ссылки. Остаток жизни он провел в Сыктывкаре, где и умер в середине 1930-х. Немногочисленные члены лож пересказывали друг другу слух, что на его могиле вскоре после смерти вырос куст акации — масонский символ жизни.
Читайте также
Выбираем, кто может экранизировать популярные игры
ГПУ в поисках Шамбалы
Глеб Бокий: друг масонов, чекист и пароход
«Около Соловков нас снова запихнули в чрево „Глеба Бокого“ <… > По шуршанию льда о борта парохода мы поняли, что подходим к пристани», — так о своем прибытии на Соловки в октябре 1928 года вспоминал академик Дмитрий Лихачёв.
Глеб Иванович Бокий родился в дворянской семье, студентом присоединился к рабочему движению (он поступил в Горный институт в Петербурге, но вскоре с головой ушел в подпольную работу и курс не окончил) и подружился с Лениным. Но Бокий был не только профессиональным революционером, но и большим любителем старины и ее тайн. В молодости он увлекался археологией, ездил в экспедицию в Кыргызстан искать трон Чингисхана. Была у Глеба еще одна страсть, которая сыграла важную роль в его судьбе, — шифры и криптография.
В апреле 1917 года Бокий стал секретарем Петроградского городского комитета большевиков, расположившегося в бывшем особняке Матильды Кшесинской. После Октябрьской революции он превратился в одного из первых чекистов и возглавил региональные ЧК на севере России. Поколесив по фронтам Гражданской, он вошел в коллегию ЧК в Москве. Бокий всегда присутствовал на расстрелах в подвалах Лубянки, показывал товарищам, что, подписывая смертные приговоры, он не боится смотреть в глаза тем, кого казнят. В 1921 году Глеб Иванович возглавил спецотдел ГПУ, который должен был стать главным криптографическим и шифровальным органом всего государства. Сам отдел подчинялся напрямую высшему руководству партии, минуя начальство ГПУ, и это делало Бокия важным и отчасти независимым чиновником.
Однажды Бокий пришел в гости к своей приятельнице Ямщиковой — журналистке из дворянской семьи, которая после революции стала детской писательницей — и приказал запереть дверь на ключ и отключить телефон. Затем извлек из портфеля рисунок, изображавший масонский знак, розу Розенцвейга, и повел долгий и путаный рассказ о старом и новом масонстве, о народном происхождении российского коммунизма и мистической природе революции. Затем из уст Бокия прозвучало кодовое слово «Шамбала»:
— Шамбала? Какая Шамбала?
— Ах, ты не знаешь… Это слово мудрости древней, от которой остались корни в масонстве.
Разговор о Шамбале и масонах заставил Ямщикову усомниться в серьезности Бокия. Но тот твердо сказал, что все это правда, а своими знаниями он обязан «философу и ученому» Барченко, который организовал при ГПУ кружок.
«Некий Барченко» и тибетский проект «Единого трудового братства»
Имя Барченко всплывало в показаниях по делу Астромова: «Я слышал о неком Барченко, живущем в Новой Деревне, в буддийском храме, где он собирает кружок и устраивает нечто вроде хлыстовских радений», — рассказывал на допросе в ГПУ в 1926 году один из масонов. Сам Астромов в одном из своих писем предупреждал приятеля быть поосторожнее с «доктором» Барченко, так как тот «не совсем то, за что он себя выдает»; ходили слухи и о его жене, якобы известной гадалке с Сенного рынка. Кто-то утверждал, что Барченко выдает за собственный трактат плохой перевод труда французского оккультиста.
Недоучившийся медик (он последовательно бросал учебу в Военно-медицинской академии, Казанском и Дерптском университетах), хиромант, гипнотизер, таролог, журналист — все это об Александре Барченко. За время непродолжительной учебы в университете Барченко успел увлечься оккультизмом, мистицизмом и познакомиться с основами восточной философии. Затем, если следовать показаниям самого Барченко на допросе в конце 1930-х, он скитался по миру, работая матросом, грузчиком и хиромантом, добрался даже до Индии.
Главным оккультным авторитетом, которого Барченко считал своим учителем, был Александр Сент-Ив д’Альвейдр — французский мистик, повлиявший в том числе и на Папюса, сооснователя ордена мартинистов. Сент-Ив д’Альвейдр разработал теорию синархии, которая виделась ему идеальной формой правления обществом, объединяющей духовные, научные и торговые начинания человечества в единую структуру. Все общество должно управляться специальным небольшим советом — своего рода Политбюро, — который диктаторским путем поведет людей к счастью и гармонии.
Именно Барченко стал одним из первых использовать термин «Агартха», введенный в оборот д’Альвейдром. Агартха — это вымышленная восточная страна, полная древнего знания; она населена магами, умеющими читать чужие мысли. В общем, примерно то же, что Шамбала, о которой любила рассуждать его российская современница Елена Блаватская. Миф о Шамбале был распространен сначала на Тибете, а затем разошелся шире — от Алтая и Монголии до Индии. Блаватская же познакомила с ним европейских и американских оккультистов. Шамбала — идеальное, райское государство, в котором все богаты, а правители мудры и чутки.
До революции Барченко успел напечатать пару мистических романов («Доктор Черный» и «Из мрака»; их главный герой очень напоминал его самого) и опубликовать статью о чтении мыслей на расстоянии. Это принесло ему известность в оккультных и даже научных кругах. Революция повергла Барченко в шок: ему казалось, что люди сошли с ума и ведут себя как звери. Он не понимал, как жить дальше, как кормить семью, и мысль о Шамбале со всеми ее тайными знаниями, которые могли бы спасти страну, стала для него навязчивой идеей. Вместе с женой он поселился в общежитии петербургского дацана на Черной речке, поддерживал свой небольшой круг почитателей и читал лекции на оккультные темы.
Во время Гражданской Барченко за хлебные карточки читал лекции красным матросам Балтийского флота в Петрограде. В своих выступлениях он регулярно упоминал Шамбалу и Агартху, говоря, что поиск этих мест мог бы помочь вытащить страну из трудностей. Рассказы так воодушевили матросов, что несколько из них изъявили желание принять участие в экспедиции и даже стали рассылать письма в органы власти с просьбой о поддержке такого путешествия. Ответа не было.
Но было в Петрограде ведомство, которое следило за всем: в 1920 году Барченко пригласили зайти на Гороховую. Тогда в Петрограде этот адрес не требовал дополнительных уточнений: в доме Фитингофа на Гороховой, 2, располагалась Петроградская ЧК. Барченко тепло приняли, три сотрудника ЧК с интересом выслушали его лекцию о древней стране, знания которой могут хорошо послужить делу коммунизма.
Отношения Барченко и чекистов продолжились после этой встречи, они стали дружить с ним. Может быть, благодаря их протекции профессор Бехтерев пригласил Барченко на работу в свой Институт по изучению мозга и психической деятельности — тогда здесь оказалось немало мистиков и оккультистов. Барченко читал лекции о древних знаниях по передаче мыслей на расстоянии; некоторые доклады печатались в главном издании института.
В 1922 году он отправился в экспедицию на север Кольского полуострова, снаряженную Институтом мозга. Официально целью путешествия была попытка объяснить феномен «меряченья», или полярной истерии, специфического для народов Севера психического заболевания: люди начинали кричать, выть, слышать голоса, бросаться из угла в угол. Группа под руководством Барченко добралась до Ловозера в августе 1922 года. Ученые не только наблюдали случаи психоза у местных жителей, но и обнаружили высеченные в камне изображения великанов, пирамиды и колонну из белого камня. Вернувшись в Петроград, Барченко заявил, что экспедиция обнаружила следы древней Гипербореи.
Слухи об Александре Барченко распространились за пределы Петрограда. Друзья-чекисты приложили усилия, чтобы заинтересовать руководство. Сперва в Петроград приехал Яков Агранов (он же в 1926 году будет встречать на Лубянке Астромова), прослушал на конспиративной квартире лекцию Барченко и попросил того составить конспект, чтобы передать его руководству. Потом оккультиста пригласили в Москву где в своем кабинете на Лубянке с ним и встретился Бокий.
Чекиста очень заинтересовали рассказы о Шамбале и таинственных знаниях, и почти сразу Бокий начал хлопотать об организации экспедиции в Тибет. С этого момента Барченко не просто оккультист и мистик, но также сотрудник ГПУ, работающий в спецотделе как консультант. Глеб Бокий же взял на себя функцию лоббиста, который должен был получить согласие партийного руководства на путешествие в Тибет.
В 1923 году Барченко создает тайное общество «Единое трудовое братство», оно объединяет людей, занятых в подготовке тибетской экспедиции; кроме того, на собраниях он пытается обучать учеников телекинезу и телепатии. Членом общества, по-видимому, был и Бокий, равно как и ряд других чиновников, интересовавшихся поиском Шамбалы: сотрудники спецотдела, высокопоставленные партийцы, сотрудники Наркомата иностранных дел.
Барченко переводят в Москву, где он начинает исследовать паранормальные явления в лаборатории Энергетического института.
Дело, конечно, было не только в личном увлечении Глеба Ивановича и его верой в то, что обнаружение Шамбалы может укрепить коммунизм и помочь в поисках «синтеза научной правды». За всем стояла политика: в Ленинграде Барченко встречался с представителями мистической группы «Великое братство Азии», якобы имевшей свои филиалы по всему Востоку — от Афганистана и Ирана до Кореи и Японии, которые в своей работе ориентировались на СССР. Барченко, конечно, уверял, что члены братства связаны с Шамбалой. В Афганистане предполагалось знакомство членов экспедиции и с другими религиозными группами — например, с исмаилитами.
Экспедиции не суждено было состояться: несмотря на то что Бокий смог выбить 100 тыс. рублей из секретного фонда на организацию путешествия в Афганистан, договориться о партийном контроле (комиссаром должен был стать чекист Яков Блюмкин, приятель Есенина и убийца германского посла Мирбаха), в последний момент все было отменено решением наркома иностранных дел Чичерина. Дело было и во внутренних чекистских интригах, и в опасениях из-за возможных последствий такой «научной» экспедиции. Чичерин публично заявил, что опасается английской реакции на въезд представителей ЧК в Афганистан. Наиболее вероятно, что реальной причиной отмены были закулисные интриги между НКВД и Наркоматом иностранных дел: экспедиция Бокия была кому-то поперек горла, а Чичерин лишь выступил с публичным отказом. Впрочем, может быть, дело было в том, что примерно в тех же местах путешествовал художник Рерих со своей семьей и учениками, который также с высокой вероятностью сотрудничал с ОГПУ.
Барченко и Бокий, пусть и потерпели обидное поражение, уступив Рерихам, продолжали совместную работу. Теперь они решили искать следы загадочного царства на территории Советского Союза. Барченко развивал свое «Единое трудовое братство» и говорил, что хочет передать секреты древнего общества ученикам. Но параллельно выполнял задачи ГПУ: в конце 1920-х он едет с исследовательской миссией в Крым, где встречается с представителями тайного мусульманского ордена, позднее такие встречи он проводит в Уфе и Казани.
Почти все 1930-е годы Барченко благополучно работал на НКВД и проводил собрания «Братства», где организовывал спиритические сеансы. Пока Бокий был в силе, оккультисту ничего не угрожало, но 16 мая 1937 года тот был арестован в ходе чистки в НКВД, его обвиняли в участии в масонской организации и работе на иностранные разведки. За Барченко пришли через неделю, арестовали и большинство других членов «Братства». Дело разрасталось, в фантазии следователей возник зловещий религиозно-политический центр «Шамбала-Дюнхор» в Британской Индии, которому передавались из СССР государственные тайны.
Глеба Бокия расстреляли в ноябре 1937 года вместе с другими бывшими высокопоставленными чекистами. Барченко был расстрелян в апреле 1938-го. Расстреляли и членов «Братства». Путь в Шамбалу ему отыскать не удалось.
Читайте также
Рерих, Блюмкин и «махатма Ленин»
Не вышло ничего и у их конкурента Николая Рериха, тоже грезившего поисками Шамбалы. С предложением поддержать его экспедицию художник и мистик обратился к советским чиновникам в 1924-м. В то время Николай Константинович Рерих, которого революция застала в закрывшей границы Финляндии, вместе с женой и сыном уже несколько лет жили в США. В Америке они с женой основали учение Агни-йоги. Елена Рерих страдала мигренями и нервными припадками, но свою болезнь понимала как способ общения с потусторонними силами. Николай тоже верил, что ему предначертано судьбой сыграть особую роль в истории. В итоге он задумал свой Великий План — объединить тибетских буддистов по всей Азии в теократическое государство, создать духовную утопию, кооперативное сообщество, где люди будут вести благую жизнь.
В 1924-м тибетский панчен-Лама — второй лама по значению в тибетском буддизме — поссорился с далай-ламой и был вынужден бежать во Внутреннюю Монголию. Эта ситуация была понята как знак — Николай Константинович вообразил себя человеком, который вернет панчен-ламу в Лхасу, уничтожит авторитет далай-ламы и установит праведное царство. Путешествие, замаскированное под научное археологическое предприятие, должно было проложить дорогу к реализации Великого Плана.
В декабре того же года Рерих обратился в советское посольство в Берлине. Он предложил сделку: в обмен на советскую поддержку его экспедиции в Шамбалу Рерих пообещал следить за активностью Великобритании на тибетско-индийской границе. Кроме того, он пытался показаться своим, неоднократно проводя параллели между буддизмом и коммунизмом.
Приехав в 1926 году в Россию, Рерих подарил стране девять своих картин — цикл сюита «Майтрейя» и две отдельные работы («Красные кони» и «Гора Ленина»). К этому подарку прилагались и некоторые дополнительные дары — например, «Письмо к советскому народу» и ларец с землей, на которую ступала нога Будды. На ларце было написано «Махатмы Востока на могилу русскому Махатме»; под последним имелся в виду Ленин. Подарки были вручены наркому иностранных дел Чичерину и наркому просвещения Луначарскому. Те, кажется, не поняли символического смысла подарка и, судя по всему, передарили их Максиму Горькому, который украсил ими свою дачу.
Поддержали ли советские власти Рериха — загадка. Однако точно известно, что к экспедиции был прикомандирован печально известный своей жестокостью сотрудник ОГПУ Яков Блюмкин (а также британский разведчик Фредерик Бейли). Маршрут проходил через Ладакх, Синьцзян, Тибет и другие регионы, прежде редко посещаемые иностранцами.
На пути группе пришлось столкнуться с бурями, снегопадами, бандитами, политическими конфликтами и бог знает с чем еще. В какой-то момент тибетские власти, действуя согласно инструкциям из Лхасы, остановили экспедицию на пять месяцев на заснеженном плато Чантанг. Эта вынужденная остановка истощила ресурсы участников проекта, что привело к серьезным последствиям: погибло несколько членов команды.
Дополнительный элемент в приключениях Николая связан с его братьями. Владимир сражался в армии белого барона Унгерна, мечтавшего возродить империю Чингисхана от Монголии до Петербурга, и после неудачи предприятия жил в Харбине, а младший брат, Борис, после революции остался в России. Он был архитектором, но в 1910–1920-е годы занимался больше преподавательской работой, чем строительством. После отъезда Николая Борис занял некоторые его прошлые должности — например, директора школы Всероссийского общества поощрения художеств. Однако связи с братом он не терял: в 1926-м был вовлечен в работу по экспедиции, принимал участие в некоторых изысканиях, а также представлял интересы американских организаций, связанных с Николаем Рерихом. Довольно быстро эти организации выпали из фавора у советских властей.
В 1927 году Борис отсидел около полугода — арест, скорее всего, связан с тем, что организациям Рериха помощь оказывал Троцкий. В 1931 году Борис Рерих снова был арестован, официально его обвинили в контрабанде ценных вещей за границу, хотя исследователи его биографии считают, что Рерих стал жертвой провокации, попавшись на желании передать часть вещей брату, а также помочь деньгами своей теще. Бориса приговорили к трем годам лагерей, но до холодной Ухты он не добрался. Вместо этого сперва оказался в ленинградской «шарашке», где работал архитектором, затем был и вовсе освобожден досрочно. Самым вероятным поводом такой благосклонности органов исследователи называют вербовку в качестве секретного агента ОГПУ. Не исключено, что сделано это было для влияния на Николая Рериха; одно время органы готовили большой процесс против якобы существовавшей «подпольной организации Рериха».
После освобождения жизнь младшего Рериха складывалась спокойно: он работал архитектором, занимался проектом комплекса зданий Всесоюзного института экспериментальной медицины, в котором когда-то работал Барченко. Здание, впрочем, так не построили — не успели до войны.
Результаты экспедиции Рерихов остались такой же загадкой, как и ее обстоятельства, ведь мы до сих пор не знаем ее истинных целей. Для Николая Константиновича она не стала последней — в 1930-е он отправится в долгую экспедицию в Маньчжурию.
Тайная лаборатория на Лубянке и черная магия: дело розенкрейцеров
Когда в феврале 1928 года чекисты звонили в седьмую квартиру дома 16 на Малой Лубянке, они и не предполагали, что увидят внутри. Вместо очередного «инженера-вредителя» их ожидал настоящий подарок судьбы — штаб подпольной оккультной организации!
Жилец, Карл Никифорович Чеховский, чиновник Наркомата путей сообщения, вызвал интерес органов из-за своего реакционного прошлого. Чеховский был спецом из «бывших», на службе способствовал продвижению старых знакомых по дореволюционной жизни, оказывал протекцию сыну (его тоже планировали арестовать в 1928-м), а до революции он подавлял протесты и забастовки на железной дороге. Такой человек вызывал сомнения и в ситуации обострившейся борьбы с вредителями не мог не привлечь подозрений. После недолгой слежки за квартирой были выписаны ордеры на арест.
В квартире Чеховского были обнаружены крайне интересные вещи: внутренние документы оккультного ордена, печати, письма, химические реактивы, описания экспериментов, особые медали на лентах, а также оружие — револьвер, шашка и старинный меч. А в подвале дома на Лубянке нашлась потайная лаборатория.
На допросе в ОГПУ Чеховский стал называть имена. На следующий день пошли аресты, и перед следователями открылась удивительная картина: ими было раскрыто подпольное общество с синкретическим названием на иврите и латыни одновременно — «Эмеш Редививус» («אמש Redivivus), создателями которого были сын Чеховского, Вадим, и оккультист, революционер и бывший генконсул РСФСР в Афганистане Евгений Тегер.
Создатели общества восприняли идеи петербуржца-мартиниста Мебеса, но решили пойти дальше дискуссий об эзотерических учениях. Их целью было возрождение древней оккультной магии при помощи современных научных открытий. Чеховский был профессиональным химиком с хорошей репутацией, выступал с докладами и в ленинградском Институте мозга, и в других учреждениях, а потому имел возможность создавать легальное прикрытие для экспериментов. Евгений Тегер же был одним из виднейших московских оккультистов, учеником знакомого нам Мебеса и знатоком эзотерических текстов. Вместе с Чеховским они надеялись найти способ подчинить себе силы природы
Деньги на подпольную лабораторию и прочие накладные расходы оккультисты доставали отчасти благодаря фиктивным подрядам, которые оформлял старший Чеховский, отчасти из собственных заработков.
В подвале проводились опыты по определению влияния наркотиков на сознание, исследовались возможности передачи мыслей на расстоянии, ставились эксперименты по улавливанию эманаций умерших людей (этим в том числе объяснялась географическая близость лаборатории к штаб-квартире ОГПУ).
Члены общества пытались научиться убивать противников при помощи магии, используя вещи или волосы предполагаемой жертвы. Сам Тегер, ко всему прочему, был антисемитом и доказывал коллегам существование ритуальных убийств у иудеев и их значение с магической точки зрения. В самой организации было четыре уровня посвящения и девять различных обрядов для ее членов.
Тегера и Чеховского чекисты отправили на Соловки. Чеховский был расстрелян уже в 1929 году за организацию попытки побега, а Тегер переведен в Центральную Азию, после этого жил в ссылках и умер в 1940-е годы.
Читайте также
Актеры из сериала Кинопоиска «Иные» объясняют и показывают необъяснимое. Фотопроект
Тамплиеры в музее Кропоткина: орден Света
Я никогда не забуду помещение ложи в Минске!
В проходном дворе — одноэтажный дом, занятый под красноармейский постой.
<…>
Тренькает за дверью балалайка.
Стучат котелки с ужином из походной кухни во дворе.
А здесь, накинув белую рубаху поверх гимнастерки и обмоток, трижды жезлом ударяет в пол долговязый анархист.
Возвещает о том, что «епископ Богори готов нас принять».
Так вспоминал режиссер Сергей Эйзенштейн о том, как в Минске в 1920 году, вскоре после занятия города Красной армией, он принял участие в заседании ложи тамплиеров. Этот орден в России появился как раз примерно в 1920 году. У его истоков стояла группа мистических анархистов, идеи которых широко распространились еще во время Серебряного века. Анархисты-мистики мечтали о «духовном единении людей», которое должно было произойти после победы анархизма как политической идеи.
У истоков ордена стоял анархист, экономист и публицист Аполлон Карелин, который после Февральской революции вернулся в Россию. Мужчина с длинной белой бородой, строгим взглядом из-под пенсне, с большим революционным опытом, Карелин внешне походил и на Льва Толстого, и на главного российского анархиста Петра Кропоткина, оказавшись после его смерти в роли ведущей фигуры в среде анархистов. Он вошел в Кропоткинский комитет, члены которого добивались создания музея великого мыслителя, и был одним из руководителей организации взаимопомощи — «Анархического черного креста».
Последователи Кропоткина довольно быстро разошлись во взглядах с большевиками, хотя в момент революции были союзниками. С их существованием власти мирились недолго: уже в 1918 году московские анархисты были разоружены, а их штаб на Поварской улице был разгромлен. Движение продолжилось, потому что Карелин придумал легальный способ его сохранить: основанная им Всесоюзная федерация анархистов, открытый позднее музей Кропоткина и другие легальные организации служили прикрытием для работы анархистов-мистиков и членов ордена российских тамплиеров, ордена Света. Члены ордена стремились к самосовершенствованию и намеревались бороться с темнотой и невежеством. Тамплиеры организовались как масонская ложа — с разными степенями посвящения, чтобы обезопасить себя от проникновения доносчиков и агентов ОГПУ. Из следственных материалов мы знаем, как выглядело посвящение в члены.
Проводивший посвящение старший рыцарь с белой розой в руке рассказывал вступавшим в орден легенду о Древнем Египте. К посвящаемому подходили два других старших рыцаря (мужчина и женщина), призывая его быть мужественным, блюсти честь и хранить молчание. Затем принимавший ударял посвящаемого рукой по плечу, имитируя удар плашмя мечом в рыцарском посвящении, и предлагал ему выбрать орденское имя.
Несмотря на эту скрытность, орден тамплиеров активно расширялся, открывались его филиалы в других городах — Сочи, Нижнем Новгороде, Свердловске, Ростове-на-Дону. В свои ряды они привлекали многих представителей творческой и научной интеллигенции; значительную часть составляла «театральная группа». Тамплиером был, например, знаменитый артист Михаил Чехов. В конце 1920-х годов он покинул СССР и позднее стал основателем актерской «системы Чехова», наследующей идеям Станиславского. В состав входили режиссер и актер Юрий Завадский, востоковед Павел Аренский (который, собственно, и пригласил Эйзенштейна в Минск), филолог и литературовед Николай Водовозов. «Театральная группа» принимала участие в работе Белорусской государственной драматической студии в Москве, которую опекал МХТ. В ее спектаклях члены ордена завуалированно пытались показать рыцарские и анархические идеи, но после успешной постановки пьесы «Царь Максимилиан» на мистические мотивы обратила внимание цензура и другие постановки такого рода не пропустила.
Среди членов была масса анархистов с богатым послужным списком, не раз задерживавшихся властью и уличенных в пропаганде вредных идей. Вероятнее всего, это и привлекло внимание органов: в 1930 году были проведены аресты тамплиеров вне Москвы, потом пришли за столичными членами. Главным обвиняемым был Алексей Солонович, который руководил организацией после смерти Карелина в 1926 году. В своих текстах и книгах Солонович много раз повторял, что большевики «одержимы демоном власти Иальдобаофом» и заразили этой болезнью все общество, превратив свой режим в диктатуру.
Большинство членов ордена были осуждены если не в 1930 году, то позднее. Солоновича сперва отправили в Ярославский политизолятор, затем сослали в Нарымский край; он умер в 1937 году в больнице. Кому-то повезло больше, как артисту Завадскому — его освободили в 1930 году, неоднократно награждали премиями, хотя органы всегда помнили о его прошлом. Иронично, что одним из членов коллегии, которая рассматривала дело тамплиеров, был Глеб Бокий.
Читайте также
«Это очень смешная книга»: почему «Мастер и Маргарита» — любимый русский роман
Конец эпохи: дело «мракобесов»
Масон Астромов, когда-то сам постучавшийся в двери ГПУ в надежде встретить за ними одобрение и понимание, после отбытого срока на Соловках перебрался в Абхазию; здесь он стал заведующим лабораторией табачного завода. Сергей Полисадов, московский масон, связанный с Астромовым, в 1926 году благодаря сотрудничеству с ОГПУ отделался двумя годами на Соловках и после этого жил в Туле, работая счетоводом в отделении Мосторга. Оккультист и розенкрейцер Тегер жил в Сталинабаде (Душанбе) и преподавал там английский язык в местном пединституте. Конкурент Тегера Всеволод Белюстин после разгрома ордена манихейцев стал осведомителем ОГПУ и продолжал жить в Москве. Всем им удалось пережить, пусть и не без проблем, 1930-е годы, поэтому они могли надеяться, что и дальше государственное око не обратит на них внимание.
Однако к концу 1930-х годов в НКВД созрела идея провести большой показательный процесс над уцелевшими мистиками и эзотериками, связать в рамках него разных людей в единую антисоветскую организацию, протянув от нее ниточки как к советским востоковедам, так и к зарубежным разведкам. Планировалось масштабное мероприятие, которое должно было стать и финальным аккордом в истории советских оккультистов, и образцовым процессом над частью академической среды.
В 1940 году будущих подсудимых собрали со всей страны и привезли в Москву. Держали отдельно друг от друга. Допросы вели в соответствии с генеральной линией дела, особенно напирая на антисоветскую деятельность и связь с заграницей. О подельниках до поры до времени не сообщали. Снова по кругу вспоминались события минувших дней: Астромов опять вспоминал об учебе в Турине и занятиях с Ломброзо, а Белюстин под диктовку следователя расписывал масштабы мнимого тайного общества, охватившего всю страну, и рассказывал, как работал на британскую разведку, пересылал какому-то бывшему царскому военному в Константинополь письма об общественных настроениях в России.
Через полгода изнурительных допросов следователи перешли к очным ставкам. Тут для обвиняемых стали проясняться цели и масштабы всего происходящего. От них постоянно требуют рассказать о различных «линиях» их работы — масонской «линии», шпионской «линии», антисоветской «линии». Работу свою следователи провели слишком грубо, им не удалось и за год вытащить из оккультистов информацию, которая позволила бы презентовать историю выдуманного подпольного общества в связном тексте. Кто-то, как Тегер, ничего нужного не сообщил даже под пытками. А Белюстин перед окончанием следственных действий решился на отчаянный шаг — заявил о желании дополнить свои указания и подал документ, в котором показал множество несостыковок, самооговоров и неточностей в материалах дела. Одновременно с этим он направил идентичное заявление в прокуратуру.
Показательный процесс в такой ситуации был невозможен. В итоге ни один из обвиняемых не был осужден по шпионской статье, но свои сроки они, впрочем, получили — приговоры были вынесены в апреле 1941 года. Астромов умер во время отбытия срока, Белюстин скончался в лагере, через год после него в Вятлаге умер Полисадов. Точная дата смерти Тегера неизвестна — он тоже умер в 1940-е.
Список литературы:
- Алтаев А. Публикуется впервые: История Глеба Бокия. Воспоминания Маргариты Владимировны Ямщиковой // Псков. 2001. №. 14. С. 205–219.
- Никитин А. Л. Орден российских тамплиеров. Т. II. Документы 1930–1944 гг. 2003.
- Никитин А. Л. Розенкрейцеры в Советской России: документы 1922–1937 гг. / Публикация, вступительные статьи, комментарии, указатель А. Л. Никитина. М.: Минувшее, 2004.
- Никитин А. Л. Эзотерическое масонство в Советской России: документы 1923–1941 гг. 2005.
- Брачев В. С. Масоны в России: от Петра I до наших дней. СПб: Стомма. 2000.
- Ермаков В. А., Андросов А. А. Политические цели ликвидации масонских организаций в СССР органами ОГПУ — НКВД 1920–1930-х годов // Интерактивная наука. 2017. №. 14. С. 13–21.
- Самелик Ю. Л. Специфика дискурса обвинения в рамках советского уголовного процесса: дело «Мракобесы» //Политическая лингвистика. 2021. №. 5 (89). С. 175–183.
- Эйзенштейн С. М. Мемуары: В 2 тт. / Сост., и коммент. Н. И. Клеймана, подгот. текста В. П. Коршунова и Н. И. Клейман, ред. В. В. Забродин. М.: Редакция газеты «Труд», Музей кино, 1997. (Живая классика).
- Burmistrov K. et al. Russian Esotericism of the Early Twentieth Century and Kabbalah // Komparatīvistikas almanahs. 2022. №. 15 (44). С. 102–123.
- Rosenthal B. G. (ed.). The occult in Russian and Soviet culture. Cornell University Press, 1997.
- Znamenski A. Red Shambhala: magic, prophecy, and geopolitics in the heart of Asia. Quest Books, 2012.
Изображения: сгенерированы с помощью Midjourney
Какие еще истории из 1920–30-х, как вам кажется, стоит превратить в кино или сериал?