Как мы радовались – у нас щенок! Неуклюжий, толстый. От его небольшой плюшевой головёнки пахло чем-то приятным, сладковатым. Муж, как ребёнок, полдня резвился с ним по квартире. Щенок устал (столько внимания), уснул на полу. Игра, сон, еда. Собственно, так прошёл день. Я сидела на диване и любовалась милым, бесконечно милым созданием.
- Он как ребёнок, он такой родной! – думала я.
Вечер прошёл «на ура». ЕГО звали Эдлер (да (!), это не мы – крестьяне, там родословная будь здоров, прописана до седьмого колена). Интересно, много ли из нас тех, кто знает родословную дальше своего прадедушки? Наш принц голубоватых кровей страдал поистине неистощимым аппетитом. Вернее, как выяснилось позже, он совсем не страдал. Но вот нам, в дальнейшем, пришлось потуже затягивать пояса, потому что пёсик обожрал (уж простите за выражение) наш дом. Но всё это было потом, а сейчас … сейчас он, после очередного поедания кальцинированного творожка, сидел на коврике – пузо вперёд, лапы вразброс, и задорно икал.
Ночь. В доме все спят… Ну, так предполагалось. А ошибочка...
- Ой, темно-то как! И скучно... Надо поплакать. Хочу, чтобы со мной поиграли. Как днём. Ну, чего они, не слышат, что ли, как я плачу?
Носочек. Думаю, никто из них не будет против, если я немного поиграю с ним. Ой, порвал.
До чего же есть хочется! Пойду, поищу.
Ого, никогда не видел столько обуви....
Смотреть на это не могу. Шнурки, каблуки, опять шнурки - фу, надоело. И есть всё так же хочется.
Наконец-то, моя мисочка! А чего пусто-то? Носились со мной, ненормальные, по всей квартире, а о главном забыли. Разбудить что ли? Хотя нет, пускай спят, устал я от них за целый день.
Висит что-то... А длинное какое! Интересно как! Да что такое - конца и края не видно. Ай, что это было? Кажется, разбил что-то большое.... очень большое. О, я уже хочу по-маленькому.. или по-большому? Кажется, всё сразу! Ой-ёй, хозяйка, писай меня ско... поздно. Хорошо-то как, и главное - рядом с ними. Проснутся и сразу увидят ЭТО.
Видел я кое-что на окне в другой комнате. Правда ЭТОТ не дал даже понюхать, прыгал радостно по дому и меня таскал... Как будто не я маленький щенок, а он.
Везде у них тряпочки! Они это называют "тюль". Название смешное. Тюль надо подвинуть. Что-то наверху отлетело... ещё... странно, я только хотел подвинуть. Вооот, добрался. Красивый, розовый... фу, а воняет-то как! Наверное, это едят. Бе-э, стошнит меня сейчас. Свалю всё вниз, свалю. Ого, сколько всего высыпалось! Прям тянет поваляться. Здорово, ну как же здорово, и ведь никто не мешает!
А есть всё равно хочется....
Может, в миске что появилось. Нет?! Ужасно... ужасно хочется кушать. Вот здесь, за дверкой, пахнет чем-то рыбно-колбасно-молочным. Я откуда-то знаю, что если хорошо попросить, то дадут. Дверка, дай покушать! А если поплакать? Что-то ничего не выходит... Но они же открывали её как-то!
Интересно, будут меня ругать за обгрызенную дверь? Но ведь я просил, а она не хотела открыться… я разозлился. О, запах! Что тут у нас? Ведро... шкурка колбасная, коробочки… йогурта в них мало, требуха от селёдки .
И чего они всё смешали? Шкурки от яблок. Я не ем, отнесу им.
Уа-а-а, как же я устал…
Не чувствуя под собой лап, он доплёлся до коврика и уснул.
Утром нас разбудило настойчивое тявканье. Первым встал муж. Его ноги коснулись пола, и он ощутил, как пальцы провалились во что-то мягкое и скользкое.
С криком, – убью его, вот только отмоюсь, – муж исчез в ванной комнате.
Я хихикнула (а что он хотел – ну, сходил маленький щенок в туалет, что с того). Нагнулась с кровати и с умилением протянула руку, чтобы погладить «родное существо», да так с протянутой рукой и застыла. Разодранные носки, содержимое мусорного ведра. Ну и запашок, тот ещё стоял. В предчувствии нехорошего, я побежала на кухню. Разбитая ваза, потрёпанная скатерть и наш любимый мусор. Оторванная и «в хлам» обгрызенная дверка.
А в большую комнату я войти не смогла! Вместо ковра густой слой земли, да так ровненько закатан! Занавески… а эта тряпочка с землёй… это что, моя занавеска? Цветка на окне не было. По найденным черепкам догадалась, что где-то здесь, среди бескрайнего поля с землёй похоронена моя цветущая герань.
Вопль мужа из прихожей. Да, обуви у нас больше не было. Конечно, не то, чтобы её совсем не было, но носить такое не представлялось возможным. Было лето. Но на мне сапоги – единственная оставшаяся в живых обувь (а не фига бросать в коридоре брендовые туфли и кроссовки!).
Пока взрослел, Эдлер приучил нас к идеальному порядку: шкафчик с мусорным ведром запирался, обувь тщательно пряталась, никаких цветов на окнах. На журнальном столике ручка, сигареты, газета? Ваши проблемы – не надо раскидывать где попало! И Боже упаси оставить где-то на стульчике свои документы (мы-то с мужем оставили)!
Но… всё равно его не брошу, потому что он хороший!