Маша мечтательно глядела на ржавого цвета пятно. Пятно было в самом углу, там, где с потолка весной отвалился кусок штукатурки; ремонта в квартире уже никто не делал года три, с тех самых пор, как бабушка слегла после инсульта.
Вместо пятна Маше виделись белоснежные розы в свадебном букете. Играл марш Мендельсона, строгий голос сотрудницы ЗАГСа задавал заветный вопрос. Ничего, еще два года подождать: они накопят денег и поженятся сразу после вручения дипломов. Когда рядом любимый человек, счастье кажется неотвратимым, счастье кажется лишь делом времени.
На столе в стакане из простого стекла стояла красная роза; лепестки, разморенные домашним теплом, разошлись в разные стороны, раскрывая сердцевину цветка. Рядом — полупустая бутылка с шампанским; два добытых с антресолей бокала, нарезанные фрукты и салат, приготовленный Машей с вечера. Она потянулась, удивленно-печально вздохнула; ночью часы идут слишком быстро; скоро рассвет, и начнется новый день — учеба, работа, вечером домой. Теперь уже не в полупустую квартиру…
Девушка перевернулась на бок, положила голову на теплую, сильную грудь, и, смешно задрав подбородок, спросила:
— О чем думаешь?..
— О тебе, — так же шепотом ответил Игорь, запуская пальцы в мягкие, не испорченные краской волосы. — О ком же мне еще думать…
Маша засмеялась. Безудержный комок блаженства прыгнул внутри маленьким котенком, она обвила руками шею парня.
— А я тебя люблю, — сказала дурашливо, смешливо; Игорь неожиданно крепко схватил ее и начал щекотать.
— Отпусти! — взвизгнула радостно, и парень ослабил хватку.
— И я тебя люблю, — произнес нежно, тихо касаясь губами девичьего лба.
— Маша! Мааааша! Маша! — скрипучий голос разорвал их объятия. Маша подскочила, счастливое выражение разом исчезло с ее лица. Оглянулась виновато:
— Я сейчас… Ты же подождешь?
— Куда я денусь, — хмыкнул Игорь. Он натянул было одеяло повыше, но опомнился. — Тебе, наверное, помощь нужна? Погоди, бабушка ведь тяжелая, ее и ворочать надо.
Маша замялась.
— Я сама, не надо. Не первый же день.
— Сама, сама. Привыкай — теперь ты не одна, — он чмокнул девушку в щеку, натягивая штаны, допрыгал до двери.
— Маааша!
— Иду! — крикнула внучка. — Спасибо тебе, большое тебе спасибо, — сказала, не зная, то ли радоваться ей, то ли плакать от стыда и беспомощности.
— Глупая ты у меня. Пойдем.
...Это были первые дни их совместной жизни. Игорь и раньше иногда оставался на ночь, но неделю назад Маша окончательно уговорила парня переехать к ней. Безумное блаженство не желало выветриваться из головы, девушка была по-настоящему счастлива, впервые за последние годы. Теперь она верила, что сможет справиться со всеми трудностями; рядом с ним казалось возможным все! Даже ненавистная работа, на которой Мария пахала, как проклятая, казалась раем; она не шла, а летела на нее, зная, что по возвращении домой ее будут ждать.
Игорь появился в их институте два месяца назад. Сын обеспеченных родителей, он удрал из семьи, выхлопотав в университете перевод. Больше всего на свете новоявленный студент ценил свободу и самостоятельность. Приехав, он сразу заселился в общежитие и устроился на работу. В автомойке платили гроши, но этого хватало на еду, а большего Игорю было и не нужно.
Местные девчонки пообхаживали новичка несколько недель, а затем, сообразив, что им ничего не светит, отстали. Мария относилась к нему с долей презрения: понтуется перед всеми, не понимает своей радости, да будь у нее родители живыми, она бы ни за что в жизни так просто не уехала от них.
В тот вечер рабочая смена выдалась особенно утомительной, посетители в кафе, все, как на подбор, были чем-нибудь да недовольны. Приехав домой в первом часу ночи, Маша первым делом зашла к соседке, следившей за бабушкой в ее отсутствие.
— Все нормально, — успокоила женщина, принимая заслуженную плату. — Спит Зоя Михайловна, только что проведала.
...Открыв дверь в свою комнату, Маша упала на постель и горько заплакала. Напряжение последних дней, накопившаяся усталость, недосып, бесконечные зачеты разом дали о себе знать. Нечеловеческий режим, в котором она жила с того самого момента, как слегла бабушка, вымотал ее окончательно. Ранний подъем в институт, после — работа в кафе, а после — зубрежка почти до утра; это был не день, это были сутки сурка.
Наутро девушка не пошла на пары. Вместо этого она решилась на непривычный шаг: позвонила на работу, сказавшись больной, а затем набрала одногруппницу, которая устраивала в тот день вечеринку. Девчонки из группы обрадовались, услышав, что Маша, сроду никуда не ходившая, тоже придет на посиделки. Отыскалось и платье, и подходящие туфли. Предупрежденная соседка закивала головой:
— Конечно, Машенька, отдохни, на тебе лица совсем нет, все пашешь и пашешь, как проклятая.
Маленькое торжество, призванное развеять усталость, не клеилось, Маша тупо смотрела в бокал с вином. Алкоголь она не любила, почти все девушки пришли с парнями, а у нее еще и место за столом попалось неудачное — рядом с этим пижоном Игорем...
...Спустя неделю она смеялась, сидя на перерыве в студенческой столовой:
— Мне все время казалось, что ты такой противный, знаешь, избалованный, маменькин сынок.
— А я думал, ну что за вредная девчонка такая, злая, ходит с вечно надутым лицом, — фыркал в ответ Игорь.
Любовь вспыхнула, как загораются сухие дрова от одной брошенной спички, и разгорелась страшным заревом пожара. Они не отходили друг от друга на перерывах, вместе обедали и сбегали с занятий. Игорь сменил работу, перебравшись на автомойку поближе к кафе, чтобы каждую удобную минуту заходить к Маше. Теперь она просыпалась не от будильника, а от нежного сообщения с пожеланием доброго утра, приходящего на старый мобильный телефон; после тяжелого вечера можно было идти домой, не боясь случайных прохожих: любимый всегда провожал ее до квартиры.
… — Ну и дрянь же я вырастила, отродье недобитое, шалава проклятая, — шептала Зоя Михайловна, глядя куда-то мимо. — Знала бы мать, в колыбели удавила бы..
Побледневший Игорь смотрел то на лежавшую в кровати женщину, то на её внучку.
— Маша, что она такое говорит?
— Последствия инсульта, — торопливо объяснила девушка, подпихивая грязную простыню под крупное нездоровое тело. — Бабушка меня очень любит, просто не понимает, что говорит. Она меня с шести лет вырастила одна. У инсультников бывает такое, мне доктор говорил, капризными становятся, недовольными…
— Уууу, мразь, — Зоя Михайловна с размаху ударила внучку по руке. — Пошла вон отсюда, дура, кому говорят!
Игорь, сглотнув, молча подошел и начал помогать.
***
По обоюдному согласию решили: чтобы сэкономить деньги, Игорь на своих выходных будет сам приглядывать за лежачей. Маша тоже стала спешить домой: было кому теперь готовить, да и уборки прибавилось. Она все делала сама: Игорь и без того много взял на себя, помогает ухаживать за чужим ему человеком, чтобы они могли есть нормальную еду, а не то, чем питалась она в последнее время.
В тот день Игорь остался дома один: у него выдались редкие выходные. Услышав привычное “Маааша!”, он, поморщившись, поспешил в соседнюю комнату.
Зоя Михайловна определенно была в ударе; старуха размазала каловые массы не только по простыне, но и по кровати, и даже часть умудрилась сбросить на пол. В такие минуты Игорь искренне желал ухаживать за полностью обездвиженной бабушкой: двигающиеся руки сильно усложняли процедуру смены белья.
Когда женщина ударила его испачканной рукой, парень на мгновение вышел из себя и перехватил ее за запястье. Сильно сжал и тут же выпустил; на желтой коже появился синяк. Скрипнув зубами, Игорь развернулся и ушел: надо было принести воды в тазу, чтобы убрать комнату.
Маша, пришедшая вечером, к счастью, ничего не заметила. Впереди ждал еще один день.
***
В воскресенье посетителей было немного; протерев в очередной раз столики, девушка села писать смс.
“Ты знаешь, — печатала она, и блаженная улыбка не сходила с ее лица, — я все время боюсь, что это сон. Так ведь в жизни не бывает — столько счастья, и сразу, и все мне одной. Но иногда я думаю, как же это здорово, что ты со мной, и что мы любим друг друга. И тогда я не верю, что это когда-нибудь закончится, ну... что пройдет моя или твоя любовь”.
Телефон не справился с длиной сообщения. Пришлось отправлять кусочками.
Спустя секунду высветился ответ:
“Ага”.
Маша помедлила. Обычно Игорь отвечал значительно длиннее. Занят, наверное.
“Как там бабушка? Ты занят?”
“Да, давай до вечера”.
Девушка расстроенно отложила телефон. Что-то нехорошее шевельнулось у нее в душе, но она не обратила внимания. Занят, так занят.
***
Чистота поразила ее с порога. Игорь никогда не убирался, а тут все было просто идеально. Даже ковер, до которого у девушки обычно не доходили руки, был тщательно вычищен.
— Привет, — сказала она удивленно. Игорь стоял собранный и спокойный.
— Привет, — ответил сухо. Маша потянулась за привычным поцелуем; парень отодвинулся.
— Что случилось?
И тут она увидела чемодан.
Странно, что Маша не заметила его раньше: коричневый, кожаный, большой, он занимал половину прихожей. Страшная догадка уколола ее, медленно подталкивая к правильной мысли. Она посмотрела на Игоря с надеждой, что все это нелепая шутка, что все еще можно исправить.
— Я ухожу, — голос его звучал твердо, но глаза изучающе разглядывали линолеум. — Извини. Ты знаешь, я ведь и не встречался ни с кем толком. Не нагулялся еще, не могу так, первая — и сразу жена.
— Ты… ты что говоришь-то? — слова звучали как бред. — Игорь, что ты несешь, ты ведь не такой, я знаю!
Он молчал. Очень уж интересный попался рисунок на линолеуме; забавно, что раньше не замечал.
— Это неправда, — поняла девушка. — Тут что-то другое. Зачем ты врешь, скажи правду! Почему, почему, почему?!
Игорь посмотрел на нее. Маша стояла взволнованная, раскрасневшаяся; в глазах блестели подступающие слезы; тонкие руки нервно дрожали.
— Да, — нехотя сдался он. — Не хочу так жить, понимаешь? Мне чуть больше двадцати, а я все время ковыряюсь в чужом дерьме. И денег все время не хватает, все время! Я не могу позволить себе сходить куда-нибудь, даже подарок тебе нормальный купить не могу!
Ей показалось, что пол под ногами уплывает куда-то в сторону.
— Но ведь это не навсегда, — возразила дрожащим голосом. — Мы же мечтали, мы же обсуждали все это. Надо немного потерпеть. После дипломов устроимся на нормальную работу, и все будет у нас.
— Нет.
— Подожди, — она вцепилась в рукав куртки, которую Игорь уже накинул на плечи. — Ты из-за бабушки, да? Это все из-за нее? Но ведь… бабушка тоже не вечная. В конце концов, есть пансионы, можно будет сиделку нанять, или я дома с ней останусь… — Маша уже не понимала, что говорит; страх надвигающейся потери уничтожил, раздавил ее полностью. — Не уходи, пожалуйста, слышишь! У нас все получится!
Он с отвращением отодвинул девушку в сторону.
— Если ты уйдешь, — сказала шепотом, — то я тебя никогда, слышишь, никогда не прощу! Не разрушай наше счастье, возврата не будет! Я не прощу, понимаешь?
Игорь взял чемодан, распахнул дверь и вынес его в коридор.
***
Маше казалось, что из нее вынули кусок. Очень важный кусок: без него не хотелось ни есть, ни спать, ни пить. Она бесцельно слонялась по комнате. Попалась на глаза забытая Игорем футболка; руки сами собой взяли ее, помяли и бросили в подвернувшийся под руку пакет.
Третий час ночи. В квартире стояла гулкая тишина. Гулкой была и пустота внутри, неизмеримая, невосполнимая. Как, где, в чем она допустила ошибку? Как жить с этим, внутри, дальше?
— Маааша! — донеслось привычное.
Молча пошла, с трудом ворочая тяжелую женщину, перестелила кровать. Зоя Михайловна ничуть не старалась облегчить задачу, напротив, всячески мешала и била ее по рукам. Маша выслушала обычные оскорбления так, словно они были адресованы кому-то другому.
Бабушка угомонилась, и девушка вернулась к себе. Может быть, можно еще все исправить? Походила по комнате, взяла в руки книгу заговоров — Зоя Михайловна увлекалась народным целительством и не только. Открыла страницу с приворотом, начала читать, не смогла — уронила книгу, схватила подушку, прижала к лицу и давясь, заплакала.
В пять часов утра Маша, не в силах выдержать больную бессонницу, пошла в ванную. Пузырек со снотворным глянул ласково: мол, давай. Высыпала разом все таблетки в ладонь, мелкие, желтые, они легко поместились в пригоршню. На кухне запила стаканом воды: иначе было не протолкнуть.
***
Серый день хмуро смотрел в окно, когда девушка наконец проснулась. Тошнота нестерпимо подступала к горлу; страшно кружилась голова. Она попыталась встать с постели; тело, не желавшее так просто умирать, пошатнулось; его резко отбросило к стене. Маша на четвереньках поползла в туалет. Там, над пожелтевшим сиденьем, ее дважды стошнило.
Стало немного легче; по крайней мере, она смогла стоять на ногах. Зеркало отразило красные глаза и всклокоченные волосы, щеки, измазанные потеками туши. “Видел бы меня сейчас Игорь”, — подумалось больно, отстраненно и тут же вспомнился вчерашний вечер. Маше показалось, что в грудь вбили кол; она опустилась на пол, и сильно, по-звериному, завыла.
Подняться её заставил звонок в дверь. Соседка, увидев хозяйку квартиры, всплеснула руками.
— Машенька, что с тобой?!
— Отравилась случайно, — выдавила девушка. — Сегодня не нужно ухаживать, я дома побуду.
Выпроводив соседку, сообразила, что надо проведать бабушку. Пошатываясь, держась за стены, дошла. Глубоко вздохнув, вытерев ладонью слезы, открыла дверь.
...Зоя Михайловна застывшими глазами смотрела в потолок. Грязная, изодранная простыня валялась на полу; бесстыже обнаженное тело уже начало покрываться темными пятнами.
***
— Я тебя люблю.
— И я тебя люблю, — Александр нежно обнял жену. — Нас сегодня пораньше отпустят, в честь праздника.
Теплые, родные руки грели словно изнутри. Мария Сергеевна улыбнулась.
— Можно будет сходить куда-нибудь вдвоем.
— Обязательно, — шепнул он на ухо. — Ну все, до вечера, не скучай.
Она защелкнула замок. На кухне зашумел чайник.
— Ты почему не в школе?
— Ну маам, у нас выходной сегодня, — дочка достала из шкафчик пакетик растворимого кофе. — Точнее, у меня выходной. Отпустили за то, что участвовала в подготовке.
— Активистка, — Мария взъерошила волосы девочке. — Опять кофе пьешь?
— Ты ведь тоже его пьешь, — уклонилась Даша. — А ты не идешь на работу разве?
— Что это тебя так интересуют мои планы? — засмеялась Мария Сергеевна, заваривая себе чай.
— Мама, мама, мамочка! — Даша закружилась по кухне и повалила стул. — Мамочка, сядь, я тебе сейчас кое-что расскажу!
— Ну давай, — мать подняла стул. — Что стряслось-то? Двойка по алгебре в четверти выходит?
—Ну нет конечно! — дочь наконец села и хитро прищурилась. — Мама, я влюбилась, представляешь себе?
— Представляю, — засмеялась женщина. — Ну, рассказывай. Кто твой избранник?
— Ой, мама, ты его не знаешь. Он такой классный! Просто офигительный! Он тебе точно понравится!
— Да ладно? — удивилась Мария Сергеевна. — Верю, верю. А кто он? Учится с тобой?
— Нет, — дочка замялась. — Он… работает.
— Работает? — нахмурилась мать. — Студент уже?
— Не совсем, — Даша схватила кружку с кофе. — Он уже… ну в общем, совсем взрослый.
— Тааак, — протянула та. — И сколько же твоему жениху лет?
— Мааам, ну что сразу жениху, мы же просто встречаемся пока.
— Так сколько?
— Давайте я вас познакомлю? И ты сразу все поймешь. Он правда тебе очень понравится, — Даша не слишком ловко сменила тему. — Я, собственно, про это тебе и хотела сказать. Можно мне вас познакомить?
— Нужно, — отчеканила Мария Сергеевна, мысленно представляя себе престарелого педофила. — И как можно быстрее.
— Правда? — обрадовалась дочь. — Мама, ты у меня просто чудо! А давай… давай сегодня, а?
Мария с легкой грустью подумала о пропавшем вечере. Александр много работал, и она редко видела мужа.
“А, черт с ним, — решила она. — Никуда не убежит, завтра сходим”.
— Давай. Заодно и с отцом познакомишь.
***
Дома Александра встретила возбужденная дочь и взволнованная жена.
— Проходи, — Маша взяла у мужа пакеты. — У нас гости сегодня.
— Гости? Моя мама решила обрадовать? — пошутил Александр.
— Гораздо интереснее, — заговорщицки шепнула женщина. — Даша хочет познакомить нас со своим парнем.
Саша присвистнул.
— Ничего себе… И где он? Уже на кухне?
— Скоро придет, — она отодвинулась, пропуская. — Проходи пока, я там стол накрыла.
Зазвенел звонок.
— Вот и он, видимо, — покрасневшая Мария Сергеевна бросила взгляд в зеркало: все ли в порядке, поправила прическу.
— Давай я открою, — предложил муж.
— Здравствуйте, — запыхавшийся Дашин избранник загородил лицо огромным букетом. — Это вам, — он отнял цветы от лица и протянул их обеими руками вперед.
Маша смотрела на Игоря застывшим взглядом. Взяла букет, ничем не выдавая себя, хотя очень хотелось швырнуть розы в мусорную корзину и выкинуть дарителя на лестничную площадку.
— Заходите, — она выдавила улыбку и посторонилась.
Игорь тоже сделал невозмутимый вид. Разулся, подал руку Дашиному отцу.
— Здравия желаю, — шутливо расшаркался. — А где Даша?..
***
— Ты понимаешь, что он старше тебя! — кричала Маша на дочь на кухне спустя два дня. — Старше на двадцать пять лет! Ты только вдумайся в эти цифры! Тебе будет тридцать, а ему уже под шестьдесят!
Даша, заплаканная, зло и рассерженно смотрела на мать.
— Ты ничего, мама, не понимаешь! Я люблю его, люблю, люблю!
Она толкнула балконную дверь и вышла наружу.
Мария Сергеевна проследовала за ней; на балконе было прохладнее, чем на жаркой кухне. Старые окна, по настоянию мужа, убрали, а новые, стеклопакеты еще не успели поставить. Внизу виднелись белые яблоневые лепестки; зеленый май одел весь город в нежные цветы.
Даша, опершись руками на низенькую стенку, смотрела на яблони.
— Дашенька, — мягко сказала Мария, обнимая дочь сзади, — ну ты глупая еще у меня, маленькая. Ну что такое, по-твоему, любовь?
Даша обернулась.
— Любовь — это когда не можешь без него, — ответила она. — Когда видишь — и сердце выскакивает из груди, когда жизнь готова отдать за любимого, когда на все, на все ради него пойдешь; утром встаешь и просто летаешь на крыльях весь день!
— Даша… то, о чем ты говоришь — это страсть. Она пройдет через пару лет… а любовь, настоящая любовь, это уважение и поддержка. Это когда вы как две половинки, понимаете друг друга с полуслова. Когда он приходит домой, злющий, как черт с работы, а ты его погладила, поцеловала, успокоила, накормила. Когда у тебя на работе аврал, и ты ненавидишь весь мир, и он, уставший не меньше тебя, вечером готовит всей семье ужин. Или когда вместе не спите ночами, потому что у ребенка колики, и вы носите его по очереди на руках, качаете.
— А ты знаешь, мама, Игорь мне ведь все рассказал, — ненавидяще произнесла дочь. — Ты меня сейчас учишь, такая вся хорошая и замечательная, слова умные говоришь. А он рассказал, как ты бабушку хотела сиделкам сплавить, только чтобы он не уходил от тебя. И много чего еще рассказал.
— Вот козел, — тихо проговорила побелевшая Мария Сергеевна. — Урод, да как он смел вообще такое сказать!
— И поэтому, — Даша прижалась к балкончику — острый край бетона впился в девчоночьи бедра, — мы завтра уезжаем в другой город, к его родителям. Документы из школы позже заберу, подумаешь, пропущу неделю, догоню потом.
— Что… что значит уезжаем? — Маша растерянно смотрела на девочку. — Никуда ты не поедешь, слышишь? Ты не знаешь этого человека совершенно! Он трус, наглый трус и лжец! — она протянула к дочери руки. — Господи, девочка моя маленькая, да пройдет эта твоя любовь, ты через полгода и не вспомнишь про него!
— Не пройдет! — крикнула Даша. — Это у тебя прошла, а у меня не пройдет! Настоящая любовь не проходит!
— Послушай меня, — мать схватила ее за руку, — послушай, не повторяй моей ошибки, пожалуйста! Ты не…
Дарья выдернула руку и оступилась. Пошатнулась, пытаясь ухватиться за бетонный край; ладонь предательски соскользнула.
Мария Сергеевна кинулась на помощь; руки поймали воздух.
— Дааааша! Даша! Даша… что ты…
С высоты пятого этажа отчетливо было видно распростертое на асфальте тело.
***
Строго пищал монитор; Мария Сергеевна сидела возле кровати, уставившись на белую больничную стену. Александр обнял жену, погладил по голове.
— Давай я отвезу тебя домой, — сказал тихо на ухо. — Тебе надо отдохнуть, ты уже третьи сутки почти не спишь.
Маша ничего не ответила; она держала тонкую, бледную руку, как последнюю ниточку.
— Это я виновата, — ответила обезумевшим от горя голосом. — Это все из-за меня.
— Прекрати, — Саша привстал, насильно поднимая ее со стула. — Я этого козла увижу, морду ему сам начищу. Давай, поехали, я тебя увезу, а потом вернусь.
***
Фигура в белом халате скользнула внутрь, как только Дашины родители отошли на приличное расстояние.
Игорь осторожно положил маленький букет на белую тумбочку, дотронулся до безжизненно свисающей руки.
— Ты как, маленькая?
Даша медленно открыла глаза.
— Это ты?
— Да, я зашел, пока родители твои ушли. Не пустят ведь…
— Ты зачем мне про маму врал? — спросила Даша хриплым, бесцветным голосом.
Игорь оскорбился.
— Я тебе не врал! Все правда!
— Я из-за тебя с мамой поругалась, — она устало прикрыла глаза.
— Помиришься, — начиная злиться, ответил Игорь. — Как только поправишься, мы уедем отсюда, как и договаривались.
— Врач сказал, что мне месяца три как минимум лежать, — Даша посмотрела на него. — А потом… а потом он не знает. Говорит, позвоночник сильно поврежден. Может быть, мне теперь всегда придется лежать, — две блестящие дорожки поползли по её щекам.
Игорю показалось, что он ослышался.
— Как это — всегда лежать?
— А вот так. Ноги… ноги могут не восстановиться. Спинной мозг, что ли, импульсы какие-то не проводит, так он говорил.
В палату зашла санитарка.
— Давай, хорошая моя, перестелю тебя, — она поставила на пол пластиковое судно. — Залежалась поди. — И в сторону:
— Господи, беда-то какая родителям…
Игорь топтался рядом. Санитарка недружелюбно посмотрела на него:
— А вы, мужчина, выйдите, выйдите, нечего мешаться. Приходят за ручку подержаться, толку-то от вас. Родители хоть ухаживают.
Игорь вышел из палаты, постоял и пошел к выходу.
***
Первые лимонные листья летели с берез, осыпая дорожку в парке. Мария Сергеевна катила коляску с дочерью; Даша внимательно читала электронную книжку.
Маша остановилась.
— Даша, давай, попробуем походить, — мягко обратилась она к дочери. — Давай, мое солнышко.
— Сейчас, мам, — девушка отложила гаджет и вздохнула.
С материнской помощью Даша прошла несколько шагов; в одной руке у нее был костыль, другой она обняла мать за шею.
— Все, мам, не могу, устала, — Маша осторожно подтолкнула коляску; дочь с видимым облегчением села обратно.
Навстречу им шла пара: мужчина обнимал за талию свою спутницу. Девушка шагала на высоких каблуках, смеялась, размахивая на ходу сумкой.
Даша встретилась с прохожим взглядом. Игорь узнал ее; отвернулся и, прибавив шагу, быстро прошел мимо.
Мария Сергеевна молча смотрела на дочку; затем, наклонившись, крепко обняла её.
— Все у нас будет хорошо, Даша. Все пройдет. Обязательно пройдет.
Дочь вцепилась руками в ободья колес, сжала губы. Сглотнув, провела ладонью по лицу, вытирая остатки непрошеных слез.
— Мама… Отвези меня домой, пожалуйста.
… Желтые листья, шурша, провожали к выходу из парка женщину, катившую перед собой инвалидную коляску с дочерью. Даша, сцепив руки в замок, невидящим взглядом глядела вперед, на удалявшуюся от них влюбленную пару.