Все прекрасно знают имя и дело Богдана Хмельницкого, поднявшего в середине XVII века восстание русского казачества, угнетённого властью польско-литовской шляхты, последовавшую за этим войну Русского царства с Польшей и гражданскую войну. В результате долгих кровопролитных разборок на землях, называемых Малороссией, все территории по левому берегу течения Днепра перешли из состава Речи Посполитой в Россию. И хотя, как и в любом историческом событии, причины этого накапливались долго и притеснения, которым подвергались люди,живущие под гнётом, были не одно десятилетие, все решилось как всегда: только тогда, когда совпало многое, появился лидер. Для истории уже неважно: идейный он или просто оказавшийся волей случая на этом месте, или тот, кого обстоятельства подтолкнули на эту историческую роль. Главное, что он приложил свою волю и смог возглавить всё это бурлящее в среде народа недовольство, выводя его на свет. Был ли Богдан Хмельницкий таким уж идейным борцом за воссоединение русских под эгидой именно Русского царства, не знаю… Может был, а может, поведение поляков и турок привели к тому, что имеем… и по другому никак и не могло быть. Что касается обстоятельств Богдана Хмельницкого, то по закрутке сюжета там материала на полноценный детективный роман: игра страстей, коварство, месть, предательство и далее по списку .
Но это чуть позже, а пока чтобы понять то накипевшее недовольство в среде казаков и другого простого населения малоросских земель, возникшее ко времени, когда Богдан Хмельницкий вышел на сцену, обратимся к сведениям украинского историка XIX века Маркевича Н.А. Текст несколько поэтизирован, но зато ярок: "Но гроза уже созрела и повисла над вероломными губителями (шляхтичи, вельможи польские и их старосты - управляющие) народа благороднаго и долготерпеливого (казаки), над, губителями того народа, который, был свободен как и они, который дружелюбно соединясь с ними за несколько веков, столько крови пролил за их отечество. Клятвопреступники, варварски тешившиеся над присягою и человечеством, душегубцы, умерщвлявшие безпощадно младенцев и жен неповинных, изуверы, издевавшиеся над людскими мнениями и верою, грабители чуждой собственности, насилователи дев, опьянелые кровию, одевшись в ризы священнические, после плясок и пения на площадях, где совершались казни чудовищные - они как будто обезумели, и, проводя дни и ночи в самохвальствах, буйстве, юродстве и бражничанье, заснули умом и чувствами....."
И вот в той среде жил себе достаточно законопослушный шляхтич, знатного рода - Богдан Хмельницкий. Воевал то сам за себя, то за турок, то за поляков в королевской гвардии. В общем, был казаком гордым и свободолюбивым. А может, и вообще казаком не был, а так… командовал ими по заданию Сената польского. Но дело не в этом. Как-то на одном из днепровских порогов Хмельницкий осматривал с наместником одного магната, с неким паном Чаплинским, крепость, которую тот выстроил. На вопрос, считает ли он эту крепость неприступной, Хмельницкий ответил: «Еще не слыхал я и нигде не читывал, чтоб что либо созданное руками человеческими не могло быть ими же и разрушено». Гордый пан оскорбился, что его работу не оценили, как тот хотел. И этой же ночью приказал арестовать Хмельницкого и заточить в тюрьму. Но вот только любовь вмешалась. Дочька этого Чаплинского Анна прониклась нежными чувствами к Богдану и помогла ему бежать. Выбравшись из тюрьмы, Хмельницкий прямым делом направился к королю польскому в Варшаву, чтобы тот наказал Чаплинского. Мол, как тот посмел офицера польской гвардии арестовать. Король в наказание приказал наместгнику обрезать один ус, что и было сделано публично. Ещё и Анна подлила маслеца - наперекор папаше ушла с Богданом и вышла за него замуж. В общем, обид было у Чаплинского достаточно, но пока мог их только копить и ход мести давать так - исподтишка. Между тем Богдан с Анной поживали себе в черкасской области в имении Суботово. Прошло так лет десять, пятнадцать а вражда Чаплинского к Хмельницкому с каждым годом всё распалялась: отрезанный ус, похищение дочери, всё это разжигало ненависть. То он кого-то подкупит покушение устроить, то донос напишет, то ещё что. А когда польские паны стали меж собой землю перекраивать, то тут Чаплинский подсуетился и решил прибрать к рукам богатое Суботово. Что-то где-то переоформил и предъявил на него права, став выживать оттуда Богдана с семьёй.
Законопослушный Хмельницкий поехал опять правды у короля польского искать. К этому времени Анна умерла, и жил Богдан с некой Геленой. Пока он ездил, Чаплинский совершил набег на имение Хмельницкого. И чтобы заставить Хмельницкого покинуть село, устроил погром. Сжег его мельницы и винокурни, сына малолетнего высек плетьми чуть ли не досмерти, а любовницу его увел с собой и в дополнение женился на ней по католическому обряду. Хмельницкий нашел решение конфликта, как бы сейчас сказали, в рамках существовавшего на тот момент законодательного поля и обычаев. Обратился в разные судейские и прочие инстанции, даже вызвал врага на дуэль. Но всё тщетно. Благородство в редких случаях сулит что-то путёвое, если дело касается какой-либо корысти или сильных мира сего. Вот и Богдан дождался, пока Чаплинский очередным доносом засадил его опять в тюрьму. И опять в его судьбе кординальную роль сыграла женщина. Та самая бывшая любовница Гелена, которая неизвестно какими правдами или неправдами, но смогла вытащить Хмельницкого из тюрьмы. Предание приписывает Хмельницкому такие слова: «И если бы не помогла своим участием и просьбой Чаплинская, эта рассудительная невинных людей жалобница — Есфирь, то не знаю, чтобы случилось от вражеского навета Чаплинского с моею головою потом?» А через год они поженились.
И именно эта полуромантичная история, которую через пыль времён и не разглядишь со всеми её коллизиями, правдами и не правдами и поддтолкнула Хмельницкого поднять и возглавить восстание казаков против Речи Посполитой. А было это так. Во все свои поездки в 1647 г. в Варшаву за справедливостью и защитой Хмельницкий искал их у короля поляков. А тот не собирался ничем помогать, но зато что делать подсказывал.
Варшава. Королевский замок. По пустынным залам разносится эхом перестук сапог по паркету. Коронный канцлер идёт чуть впереди. За ним Хмельницкий. Вот они подходят к двери возле которых стаит вооруженный караул. Канцлер делает знак Хмельницкому остаться, а сам проходит внутрь. Проходит минута, десять, тридцать. Хмельницкий подошел к окну. На улице скатывается в горизонт закат, багровея под песчаным покрывалом туч. У Богдана перед глазами пролетют картинки вспоминаний: разорённый хутор, разбитые в щепи ветрянки, порубленные бочки из-под медовухи, разбросанные по двору порезанные бурдюки, посечённое тело сына и разбросанные по дому платья Гелены. Тяжело у него опять на душе стало. Но вдох горечи не успел вырваться наружу, как скрипнула дверь, Хмельницкий оглянулся и следуя за приглашением канцлера прошёл в кабинет. В кабинете посреди комнаты стоял огромный стол, за котором сидел король. Богдан почтительно поклонился, за что получил разрешение сесть.
— Видел твою жалобу. Что ты хочешь?
— Обиды и притеснения творят с нами старосты, наместники вельмож польских и духовенсво римское. Справедливости хочу. Защиты Вашей…
— Беззаконие говоришь плодят?
— Да, буйствует шляхта, без суда и совести насилия кругом творит. Житья нет народу православному. Кто, кроме Вас , может защитить нас от произвола? Если на Вашей земле закона нету, то….
— А в Сенат ты обращался?
— Они говорят, что данный порядок судопроизводства менять не будут.
— Вот, что я тебе скажу. Всякое правление насильственное и тиранское никогда не было прочно и долговременным. А народ Русский, с городами, селениями и землями своими соединился с Польшею добровольно, но этого ни опровергнуть, ни утверждать мы не можем, как неизвестны договора и пакты в архивах хранящиеся.
— Что Вы хотите сказать этим, Ваше Величество. Мне казаку простому туманны такие речи.
— Видно, жребий ваш таков, чтоб иметь все лишь от меча своего, и даже самую свободу. А я помогать вам не в силах, будучи обложен магнатами