Мальчик плачет по маме. Мама умерла. Она очень долго болела, мучилась, лечилась, и умерла всё равно.
Плечи мальчика трясутся крупно и сжимают ладони лицо, зарываются в волосы, закрывают разинутый судорогой рот, чтобы рвать, мять и душить рыдания. Это признак слабости для мальчиков - плакать. И мальчик старается сдерживаться, изо всех сил старается, но не выходит: расклеился и раскис совсем.
Это потому что вечер и мороз за окном. Искрится снег, обогретый солнышком февральского дня, и в воздухе ещё не осели микроскопические капли влаги - они тоже искрят как электрические. На санках хорошо! - это мальчик вспомнил как мама его из садика забирала. Ещё цветущая, полная сил мама... Вспомнил и плачет вот.
А ещё, вспомнил, как шутили на кухне. Мама мальчика любила и умела шутить - она врач по профессии, а врачи известные шутники, иначе никак. Иначе сам заболеть можешь, если с юмором к жизни не относиться. Никто так не умеет шутить, как врачи! Это они с виду только строгие бывают, а потом, дома, на кухне смеются и шутят с детьми своими. Отшучивают свой тяжёлый и насыщенный чужим горем день.
Мальчик запищал тонко, скуксился. Он всегда любил покупать куртки покороче, чтобы не пальто. Он же не девочка какая, пальто носить, а настоящий мужчина. Мама ругалась, настаивала на пальто, обзывала его куртку "полупердоном", говорила что можно кое-что подморозить. "Свистульку", например. Это она шутила так. А он... Он бегал в полупердоне за лекарствами, в тишину морозной улицы, где огни от аптеки освещают искрящиеся сугробы. Подмерзал в своём этом полупердоне, всё как мама говорила. Мëрз, откровенно говоря, бегая в аптеку, когда мама болела. Вот точно по такому же искрящейся снегу бегал, как сегодня, как и тогда, когда из садика на санках.. Почему он не выбирал пальто? А теперь - нет мамы, и стало безразлично: пальто так пальто....
Мальчик плачет по маме. Мама мальчика умерла. Месяц уже прошёл. А мальчик сейчас плачет. Похороны, поминки, суета какая-то... Не до этого было.
Трясутся плечи, руки места не находят, размазывают слезы по лицу. Всхлипы только в зажатые кулаки. Бессильно зажатые. Так бывает?
Врачи умеют лечить! Это кроме того, что шутить умеют. Они без устали лечат других людей, незнакомых. Знакомятся в своих кабинетах, а если человек зачастил, то он уже приятелем становится. Почти родным. Но лучше не родниться с врачами - они так и говорят всегда: желаем вам сюда больше не приходить, выздоравливайте. Врачи и своих лечить умеют. Сыновей, например. Вот, помнится... Нет, не сейчас. Врачи умеют лечить всех, кроме самих себя. А ещё, врачи почему-то боятся врачей.
Мама так кричала... Ей было очень больно. Она кричала несколько дней подряд, перед смертью. И никто-никто не мог ей помочь. Она категорически отказывалась от госпитализации, потому что знала - это билет в один конец. Она же врач, она знала. Мама кричала, и никто не знал что делать, хотя мальчик бегал в аптеку, подмерзая в своей куртке-полупердоне, и там заглядывал в глаза аптекарше: какие лекарства нужны, чтобы помочь? Но аптекарша отправляла к врачам, которых мама боялась. Замкнутый круг. Мальчик мог бы защитить маму от любого, самого злого врага! Он же сильный и смелый, он настоящий мужчина! Но он не мог защитить её от боли и страданий. И мальчик уходил ни с чем, виновато и зябко натягивая пониже свой полупердон.
И мама уходила. Перестала узнавать своего мальчика. Она только кричала. А мальчик помнил её другой: за верёвочку от санок, тащит его за собой, смеётся, распаренная и розовая от мороза.. А он в пальто. Цветущая, полнотелая, весёлая мама. И снег искрится как электрический, и льдинки в воздухе. А мама тёплая и уютная. И аптека создающая уютные тёплые островки своими огнями. Тогда та же аптека была. Только в неё не заходили, а ехали мимо... Возможно там работала та же аптекарша, что пожимала плечами, глядя из-под очков на растерянного мальчика в полупердоне? Возможно...
А сейчас, вот, слезы, так и текут, не остановятся. Сколько не сказано? Сколько упущено? Сколько сделано вопреки? Взять хотя бы "полупердон"...
Почему она боялась врачей, ведь всё равно пришлось к ним обратиться! Скорая, носилки, каталка, больница, капельницы, уколы, спокойный сон наконец... Прояснение сознания, чтобы улыбнуться сыну и сказать: всё будет хорошо, родной мой мальчик, теперь всё наладится! И умереть потом, почти сразу! У кого наладится, мама?
И много не сказано. Как сильно любил. И что она одна для него, единственная. И что всё она сделала правильно. И жила правильно. И что мальчик помнит всё, до мелочей. И снег, и искры... И смех и шутки. И заботу. И руки, и улыбку. И её любовь, и всепрощение. Он всё помнит. И не забудет никогда-никогда! Сколько не сказано...
А теперь он сирота и плачет как девочка. Роняет слезы в сжатые бессильные кулаки, трясутся крупно плечи, а руки ищут места, чтобы заткнуть этот поток, эти стенания. А рот судорожно кривится, чем пуще мальчик старается сдержаться... Это признак слабости - плакать.
Плачет мальчик по маме. Кто ещё станет так горевать по ней, как не он? Плачет маленький мальчик. Он давно уже сам папа. Мальчику 46 лет.