Супруги вместе прожили несколько лет и расстались: он ушел быстро, неожиданно.
И молодая женщина слегла. Иногда не по силам такое пережить. Не каждый может быстро справиться с испытанием.
Пришла подруга и сказала: «Не переживай. Пойми, что это не тот вариант, чтобы переживать. Тебя спасли от непорядочного лживого мужика. Дыши спокойно и ровно, все будет, как надо. Ему хорошо, так ты возьми себя в руки. Назло ему улыбайся. Ну, хватит валяться, вставай, пойдем гулять».
Но она не пошла – желания нет. Слабым голосом сказала, что сама справится, а сейчас лучше одной побыть.
Ушла подруга, на пороге мать: «Доченька, наплюй на него. Он мне сразу не понравился. Такой ли мужчина нужен тебе? Пойми, что этого добра навалом, найдешь еще. Никуда не денешься – найдешь. Не стоит он твоих переживаний, слез не стоит, доченька».
Отец позвонил и сказал: «Так, скажи, где он живет? Сейчас же пойду и разберусь по-мужски. Свою дочь в обиду не дам. Быстро адрес назови, куда он пошел»?
Дочь попросила отстать, не лезть, не нужны разборки, ничего не нужно: «Папа, потом поговорим, я спать хочу».
А спать не хотела. Когда что-то болит, например, душа, то не до сна истерзанному болью человеку.
Его удел – вздыхать, слезы вытирать и думать нескончаемую горькую думу.
Так прошло несколько дней. Еще подруги приходили, и родня появлялась. Заглянула двоюродная сестра, которая недавно развелась, и сказала: «А я от радости пою, что одна. Так хорошо, такая свобода. Я еще молодая, другого запросто найду. Брось ныть, пойдем в кафе и посидим».
Ни с кем говорить не хотелось, только одно желание, чтобы все-все покинули комнату, в тишине оставили.
Последней пришла старенькая бабушка. Принесла большой оранжевый апельсин: «Не удержалась, по дороге один съела, другой тебе несу. На меня люди смотрели, смеялись, думали, наверное, что бабка никогда апельсинов не видела».
И дальше: «А я впервые попробовала, когда сорок лет уже было. Раньше в деревне в таежной жили, ничего не было. Мужик у меня пил горькую. И тогда собралась и в город подалась. Думала: оставлю его, пусть пьет. А он за мной, в ногах валялся – простила, сердце у меня отходчивое.
Приехали, все у меня получилось. И вот в первый раз апельсины увидала, купила, как сейчас, в сторонку отошла, от жадности чуть с корочками не проглотила. С тех пор очень люблю. Знаешь? Солнышко словно, в руки возьмешь, и хорошо».
Почистила, половинку внучке протянула: «На, поешь, и меня выручи. А то не остановлюсь. Говорят, что в моем возрасте много нельзя, а я – как маленькая. Представляешь, стою у киоска и ем. А продавщица меня пожалела, третий протянула, говорит, что бесплатно. И так мне стыдно сделалось, а сейчас смешно».
И рассмеялась – первая.
Взяла молодая женщина половинку, откусила и почувствовала свежесть, словно морской ветерок. И тоже улыбнулась: «Вот, бабушка, накоплю деньги, и мы с тобой поедем туда, где апельсины растут. С дерева попробуем, у нас только в магазинах».
Бабушка домой пошла, спросила: «Не обманешь? Свозишь»?
И сказала внучка: «Не обману, слово даю».
И обеим понятно было, что речь вовсе не про апельсины, а про нечто другое – большое и значимое, про жизнь, наверное. Нельзя сидеть за закрытой дверью. Нельзя радовать кого-то нашими печалями.