Варадеро. Глава 2. Дайвинг и мото приключения.
Куба — испано-говорящая страна, это теперь устраивало Михаила. Испанский язык он изучал в школе. Учительницы немецкого языка в школе не оказалось, и группу, в которой оказался Михаил, взяла себе «испанка», молодая, но очень строгая учительница Людмила Степановна, два года назад окончившая МГУ, факультет иностранных языков. Она быстро призвала к порядку расхлябанных пятиклассников, пытавшихся установить отношения запанибрата с молодой учительницей. Один раз дело дошло до рукоприкладства. Но когда в школе узнали, что она мастер спорта по дзюдо и два года была кандидатом в олимпийскую сборную СССР, сразу притихли и зауважали. Это отразилось на успеваемости так, что Михаил и Серёга Петров из параллельного класса стали победителями областной олимпиады по испанскому языку. Конечно, без дополнительного факультатива здесь не обошлось, но и обиды не было от того, что Михаил не изучал английский. Правда, с тех пор без практики кое-что забылось, но вести беседу с испанцем, заглядывая в словарь, он мог свободно при условии, что тот говорил не быстро.
На следующий день Михаилу стало гораздо лучше, только побаливали спина и грудь от полученного небольшого ожога на солнце. После завтрака Анатолий куда-то исчез, а когда появился, таинственно заговорил: «Миша, там внизу дают мопеды напрокат. Пошли, возьмём и покатаемся».
Толстая негритянка на вопрос, как завести и поехать, руками изобразила вращение педалями, и всё. Прокат стоил недорого — два песо в час. Минут пятнадцать потратили на освоение техники, но оказалось всё очень просто — прибавляешь газ, он едет, сбрасываешь, он останавливается. Покатались около часа, а после обеда решили пригласить девушек.
А вот с ними была морока. Вика довольно быстро освоилась, а Лена — никак. Её подтолкнули, и она поехала, ни разу не взглянув в сторону, а только вперёд. Выехали за город. Перед ними открылась пустынная дорога, прямая как свеча. Догнать Елену не удавалось. Благо ни встречных, ни попутных машин не было. Километров через двенадцать из кустов неожиданно вынырнул человек с автоматом наперевес, выкрикивая: «No, no puedes mover la zona militar!», а метрах в десяти от него был шлагбаум с такой же вывеской. Военная зона, сообразил Михаил. Дальше ехать нельзя. Они стали дружно кричать Лене: «Остановись!» Она и сама поняла, в чём дело, но, не успев затормозить, уткнулась в шлагбаум.
— Rusos, soviéticos? («Вы русские, из Советского Союза?») — спросил подошедший военный.
— Sí, camarada official. («Да, товарищ офицер»), — за всех ответил Михаил.
— Te has tomado fotos? («Вы сделали фотографии?») — опять спросил военный, показывая на фотоаппарат Михаила.
— No, sólo estábamos montando ciclomotore. («Нет, мы просто катались на мопедах»), — проговорил Михаил.
— Muy bien, date la vuelta y vete. («Ладно, развернитесь и уходите»), — показывая рукой в сторону Варадеро, сказал солдат.
— Muchas gracias, muchas gracias. («Большое спасибо, большое спасибо»), — опять за всех ответил Михаил.
Прежде чем усадить Лену, они долго и терпеливо объясняли ей, как управлять мопедом.
До «Виллы Карибе» доехали без приключений. Обе спутницы и Анатолий выразили своё удивление Михаилу знанием испанского языка. Все понимали, что если бы не он, то неизвестно, чем бы это всё закончилось. Вечером, после ужина они договорились встретиться в игровом зале на кегельбане.
На «Вилле Карибе» одновременно находились три группы. Места хватало всем. Днём группы разъезжались кто куда: одни на сафари, к какому-то коралловому острову на рыбалку, другие на дайвинг, третьи на автобусную экскурсию или в океанариум, а некоторые просто купались и загорали, отдыхая на самой вилле. Шумно и многолюдно было вечером, когда все собирались на ужин, а потом большинство собиралось в игровых залах. Их было два: один с настольными играми, с теннисом, бильярдом, воздушным хоккеем (диском на воздушной подушке) и тому подобными, а второй с кегельбаном и баром, в котором уже побывали Михаил с Анатолием.
Из всего, что было предложено отдыхающим, ему очень понравился дайвинг. В бассейне двое инструкторов полдня проводили обучение обращению с маской под водой, а также смотрели, кто и как плавает в ластах. В результате из двенадцати желающих было отобрано четверо, в том числе и Михаил. У Анатолия с маской плохо получалось, да и нырять он не был большим любителем, со своим хроническим гайморитом. Поэтому вместе с остальными под руководством руководителя он отправился на сафари-рыбалку к какому-то коралловому острову.
На погружение на большой моторной яхте вышли далеко в море. Бросили якорь. Двое инструкторов с гарпунными ружьями сразу погрузились, спустившись по опущенному металлическому трапу. Один инструктор подождал, пока четверо отважных вместе с Михаилом оказались в море, и сам спустился к ним, а ещё один остался на яхте. Жестами — сигналами, разученными ещё на берегу и повторенными на яхте, инструктор показал на погружение и чтобы все четверо были рядом. Михаил заметил, что он отрегулировал маску так, что она свободно, без сильной затяжки держалась у него на лице. Он также освободил ремешок и вскоре пожалел об этом.
На глубине метров трёх маску Михаила стала заливать вода, и он продул её, как учили, но на шести метрах повторилось то же самое. Михаил стал нервничать, что из-за этого придется всплыть, а вторично одному погрузиться никто не даст. С третьего раза удалось выдуть воду из маски, и всё встало на свои места. Однако инструктор с тремя пловцами были уже метрах в пятидесяти. Михаил интенсивнее заработал ластами. На дне, на сколько хватало глаз, открылась картина с барханами из золотого песка. Солнце пробивалось сквозь толщу воды, а сама вода была прозрачной как стекло, обеспечивая видимость на сотни метров. Небольшая тревога овладела Михаилом: «А вдруг акула выплывет вон из-за того бархана? Всё-таки держаться вместе не так страшно». И он прибавил, догоняя четверых аквалангистов, которые, как в невесомости, не спеша шевеля ластами, плыли уже метрах в двадцати от него. Поравнявшись с инструктором, Михаил жестом спросил: «Какая глубина?» Тот показал на глубиномер на своей руке. Стрелка глубиномера показала десять метров.
Михаил вдруг вспомнил, что в свободном плавании с аквалангом он опускался метров на пять на озере в Калининграде, когда их обучали с ним обращаться. А на большую глубину он опускался в полном снаряжении в гидрокостюме с борта БПК «Резвый», когда они стояли на таллинском рейде. В группу легководолазов он напросился сам, так как по штатному расписанию командиру отделения машинистов котельных быть водолазом не предусматривалось, а Михаил очень хотел. Во-первых, он с детства любил плавать и нырять, доставая раков на реке Битюг, где молодёжь жила всё лето, а во-вторых, он хотел испытать себя в экстремальном, как он считал, виде спорта. И командир группы БЧ5 старший лейтенант Васильчук пошёл навстречу, тем более что один из штатных матросов (по книжке боевой номер) боялся глубины.
Участники погружений были распределены по номерам, первые погружались, а вторые страховали с помощью страховочных концов. Легководолазный костюм сухого типа представлял собой резиновый комбинезон с входным лазом в него на уровне живота. После надевания его «кишка» на животе закручивалась и завязывалась. Маска была вмонтирована в резиновый оголовок, как и свинцовые бахилы внизу, которые составляли с ним одно целое. На палубе с баллонами воздуха легководолаз представлял собой громоздкое сооружение, но для выполнения задачи по установке пластыря снаружи корпуса корабля под водой все эти неудобства не ощущались. Кроме свинцовых бахил, тянущих вниз, надевался пояс с грузами, чтобы обеспечивать нулевую или отрицательную плавучесть. На тренировках некоторые с плохо оттарированными поясами плавали на поверхности воды как г… но в проруби.
Итак, сначала по трапу, спущенному по борту, а потом по шкентелю с мусингами — такой верёвке в узлами через каждый метр и с грузом на конце — надо было опуститься по борту, имитируя его изучение до самого киля корабля. Поначалу всё шло хорошо, выровняв дыхание, Михаил под тяжестью свинцовых бахил, перебирая мусинги руками, опускался всё ниже, отвечая на сигналы страхующего. Затем они прекратились, несмотря на то, что он подавал сигналы «подтяни конец». Это было нарушением правил со стороны страхующего, тем не менее Михаилу в данном случае предписывалось подниматься на поверхность. Но ему этого очень не хотелось. Успокоив себя тем, что большая вина здесь страхующего, он продолжил погружение. Вода в Балтийском море была мутная, как у них на колхозных прудах, и борт корабля виднелся перед Михаилом тёмным пятном. Вот он оказался наверху. И вдруг что-то ударило его в грудь. Он с ужасом увидел перед собой груз на конце шкентеля и замер. Его мгновенно поразила мысль, что если бы он его не заметил и попытался сделать ещё перехват закончившегося шкентеля, то, не имея страховочного конца, мог бы улететь в глубину Балтийского моря, скорее всего на дно. Он висел над пропастью на одной руке и соображал, почему страхующий не подтянул страховочный конец. «Может, он вообще выронил его за борт?» Длина шкентеля была метров сорок. «Теперь другой вопрос, а хватит ли воздуха подняться с такой глубины?» Пользоваться аварийным клапаном их научили до автоматизма, так, что в крайнем случае, минут на пять ещё аварийного запаса воздуха хватит.
Долго раздумывать было нельзя, надо было начинать подъём, но с выдержками через пять метров, иначе «кессонка» была обеспечена, а на корабле не было барокамеры. И Михаил пошёл наверх, перебирая руками узлы шкентеля, как в школе канат на уроках физкультуры. Оказавшись на поверхности, он услышал отборный мат из уст командира группы, интеллигентного морского офицера, за то, что не отвечал на сигналы страхующего. Михаил поднялся на борт в полном недоумении. А когда освободился от баллонов и гидрокостюма, ощутил влагу в ухе и увидел кровь — видимо, всё-таки он в конце поднимался быстро, забывая выравнивать давление и продуваться.
Это было тогда, когда он служил на Северном флоте, а теперь он погружался в океане, находясь на Кубе и наслаждаясь экзотикой. Глубина в десять метров не была достижением для Михаила, а он хотел испытать себя и опять жестами попросил разрешения опуститься ниже. Они поплыли вместе с инструктором. Михаил буквально лёг на песок между двумя барханами и попросил показать глубину. Было семнадцать с половиной метров. Остальные трое не стали опускаться и как бы парили над ними. Инструктор показал, что надо возвращаться и подниматься на поверхность. Вслед за ними поднялись ещё двое инструкторов, и яхта отправилась к вилле. Чуть позже Михаил понял, что это погружение было продумано организаторами так, чтобы избежать неожиданных встреч с акулами. Среди барханов песка на дне, в этом месте океана рыбы не было, и акулы сюда не заплывали.
Подпишитесь на мой канал. Впереди новые публикации
