ЧАСТЬ 1. "Не хочу быть фараоном!"
...Порвалась дней связующая нить.
Как мне концы ее соединить?!..
Шекспир
День уже клонился к вечеру, заря почти потухла, небо быстро начало темнеть, и дневная жара резко сменилась вечерней прохладой, а фараона с военачальником всё не было. Молодой нубиец успел поставить на пригорке походный шатер фараона, развести костер и приготовить похлебку, а командиры всё не подходили. Уже давно настроили свои скрипочки неугомонные цикады, и на равнине ниже пригорка каждый отряд воинов разложил свой костер… Ночь накрывала землю быстро, песок остывал, и холод подступал уже чувствительно. Нубиец накинул на плечи видавшее виды шерстяное одеяло и снова подвесил котелок над огнем. «Всё остынет, пока они там разберутся с пленными», - проворчал он, вошел в палатку и еще раз проверил, чтобы в чашах, в которых стояли львиные лапы походных кроватей, была вода. На всякий случай он еще раз перетряхнул всю постель, следя за тем, чтобы на неё не попали скорпионы.
Наконец послышались голоса Рамзеса и Харемхепа. Нубиец вышел из палатки и занял своё место слева от нее. Он смотрел на приближающихся и в который раз отмечал про себя, насколько же красив и могуч главный военачальник Египта, как широко расправлены его плечи, и каким худеньким и маленьким на его фоне выглядит молодой фараон. Он посочувствовал своему любимцу, одетому лишь в набедренную повязку схенти и белоснежный льняной плащ: «Наверняка замерз, бедняга!» - забежал в палатку, вынул из походного сундука теплый плащ из тигровой шкуры и положил его на постель фараона.
- Ну так что, Харемхеп, все войска подтянулись? - садясь на складной стульчик у костра спросил Рамзес. - Нет еще, государь, немного растянулись, замыкающий отряд ведет пленных, - ответил Харемхеп, тоже присаживаясь к огню. Он поднял крышку котелка и вдохнул пар: - М-м-м! Нубиец, наливай-ка нам своей похлебки! Я так голоден, что, пожалуй, быка бы съел!
Нубиец быстро наполнил их походные серебряные миски и наломал лепешки, положив их на плоскую серебряную чашу с инкрустацией. Пока пришедшие умывались, он сбегал в палатку и принес небольшой ларец, окованный золотыми пластинами, инкрустированными голубой эмалью. Фараон с удовольствием снял с головы золотой обруч с уреем, походный сине-золотой платок немес и накладную бороду, перевитую голубым шелком. Нубиец сложил вещи в ларец, отнес его в шатер и еще раз полюбовался лежавшей в ларце походной короной, переливающейся сине-золотым орнаментом. «Уже завтра мой фараон наденет свой пшент, когда войска подойдут к дворцу», - представил он своего любимца во всей красе и закрыл ларец на замок. Клафт в красно-белую полосу, что снял с головы главнокомандующий, он просто положил на табурет возле его постели.
- Слушай, Харемхеп, мне показалось или в самом деле пленных нынче как-то много? - спросил Рамзес, проглотив несколько ложек. - Нет, государь, не показалось, - ответил военачальник жуя. - Пленных много. Больше даже, чем прошлый раз. А ты заметил, государь, как легко они сдавались? Сдались даже те, что вполне могли бы бежать! - Мне это тоже показалось странным, - заметил Рамзес. - Эфиопские племена славятся своей свирепостью… - А ничего странного, Рамзес, смотри, - и Харемхеп начал загибать пальцы. - Их земли с самой весны поразила засуха – это раз, скот гибнет, простой народ голодает – это два… - Между прочим, у нас тоже не выпало ни капли дождя! - заметил Рамзес. - Да, государь! Но земли Египта, особенно за годы твоего правления, покрыла целая сеть оросительных каналов! Поэтому они предпочитают быть пленными в сытой стране, чем свободными – в голодной, - с гордостью ответил Харемхеп. - Ну, допустим, - задумчиво проговорил Рамзес. - Но при этом стать рабом… - он пожал плечами. - А в-третьих, Рамзес, все племена уже знают, что ты своими указами настолько смягчил положение рабов, что быть египетским рабом не так уж плохо! - Может, ты и прав… - Фараон помолчал. - Но если бы ты знал, какое сопротивление этим указам мне пришлось выдержать от наших номархов! Они не видят дальше своего носа, не хотят понимать, от чего вспыхивают восстания… - Рамзес вздохнул. - Ну да что сейчас об этом! Давай заканчивать дела. - Да, государь. Нубиец, поди сюда! - приказал Харемхеп.
Нубиец быстро подошел, низко склоняясь и приложив руку к груди. - Слушаю, господин главнокомандующий! - Значит, так: как обычно, убитых похоронить, раненых отнести к палатке Кассиана, обеспечить всех ужином. Врачу – побольше горячей воды. Государь, - обратился он к Рамзесу, который уже пристраивался прилечь, - что будем делать с пленными?
Тот, подкладывая под голову седло, ответил устало: - Да что с ними делать? Пересчитать, накормить, дать воды. Их раненых – тоже к врачу, - он усмехнулся: - Теперь Кассиану работы – до самого утра! Остальные пленные пусть строят себе навесы для ночлега. Отдать им их одеяла. Ну всё, Нубиец, иди. - Слушаю и повинуюсь! - Нубиец поклонился и собрался бежать. - Нет, постой! – остановил его Харемхеп. - Принеси-ка государю одеяло. Тот метнулся к палатке и обернул фараона теплым плащом. Рамзес растянулся, наконец, на земле и закрыл глаза. Нубиец помчался с поручением.
- Государь, сражение мы выиграли и совсем малой кровью. Пленных несколько сотен, но ты все же чем-то недоволен? Рамзес ответил не сразу. - Я вполне доволен, мой стратег. Ты всё продумал и выполнил блестяще. А я… просто я немного устал. Весь день в седле, а сегодня полнолуние… Харемхеп всмотрелся в лицо фараона. - Ты не ранен, государь? Обычно в полнолуние от потери крови сильно страдают раненые… Давай-ка я отведу… Нет, лучше отнесу тебя в палатку. Что-то ты действительно, того… Ослаб совсем.
Он подошел к фараону и хотел поднять его легкое тело на руки, но Рамзес отшатнулся от Харемхепа и вскочил на ноги: " Нет-нет, я не ранен. Нет! Не трогай меня!" Но, вскочив, он не удержался на ногах, пошатнулся и упал. Он попытался встать на ноги и снова упал. Харемхеп еле успел подхватить его.
- Ну, нет, друг мой, так не пойдет, - проговорил он, неся Рамзеса к палатке. - Этак мы вообще потеряем своего фараона. Он уложил своего товарища на постель, и тот уже не сопротивлялся. - Полежи, отдохни, я принесу тебе попить чего-нибудь горячего.
Харемхеп возвратился к костру и только тут заметил на руках кровь. - Ну вот, а еще говорит, что не ранен! - он посмотрел на стульчик фараона. - Так, на стуле тоже кровь… Может, растер бедра седлом? Ох, неженка! Прямо не воин, а девчонка какая-то! Сейчас прикажу принести горячего питья. Он громко позвал: «Нубиец!» - но никто не откликнулся. - Ах, да, он же послан к войскам! - пробормотал он себе и заглянул внутрь палатки. Фараон лежал, свернувшись, на боку и тихо стонал. - Рамзес, ты все-таки немного ранен. Давай-ка я вызову Кассиана! Фараон встрепенулся: "Не надо никакого Кассиана! Это не рана!" - А что же тогда?! - удивился военачальник. - Растер ноги седлом? Давай-ка я помогу тебе промыть бедра отваром трав! Послушай меня, я как-никак старше тебя на целых девять лет! И у меня есть подорожник – отлично подсушивает ранки. Мы всегда им лечились в походах. Снимай одежду! Давай помогу раздеться, меня-то ты не стесняешься?! - он подошел к постели, но Рамзес вскочил на ноги. - Ни в коем случае! Не трогай меня!
Харемхеп удивленно отступил: - Да что случилось, Рамзес? Давно ли ты стал меня стесняться? Сколько походов мы спали с тобой бок о бок в одной палатке?! Не ты ли называл меня своим лучшим другом? Ты что-то капризничаешь, как ребенок. Устал? - Да. Устал. И… не надо мне питья, тем более горячего. А вели-ка лучше принести побольше теплой воды и полотенце.
Харемхеп повернулся к выходу. - Нубиец!.. - ответа не последовало. - Ах, да, он ушел. Сейчас я всё сам сделаю.
Он вышел из палатки и быстро пошел вниз, в сторону войск, где уже горели большие костры.
Фараон тоже вышел и сел на походный стульчик к костру. Он обхватил голову руками и замер. Потом поднял глаза к небу и тихо заговорил, глядя на луну, будто обращаясь к ней: - О боги, как я устала быть мужчиной! Всю жизнь притворяться! И перед кем?! Перед самым любимым человеком! Как я хочу отказаться от всех этих условностей, от этого фараонства, от этой бороды и быть просто женщиной! С самого рождения я приговорена не быть самой собою!.. - Она помолчала. - В детстве всё же было лучше: училась скакать на коне, управлять колесницей и не замечала, мальчик я или девочка, но сейчас!.. Я забыла, что меня зовут не Рамзес, а Мерит-Амон!.. О боги, как мне тяжко!.. Как я хочу любить! Просто прижаться к любимому плечу и сказать «родной мой!»… Но не-е-т! Я не имею права быть милой, слабой женщиной. Я – фа-ра-он!..
Мерит опустила голову на руки и замолчала. Через пару минут показался Харемхеп с огромным полотенцем на плече и с кувшином воды. - Спасибо тебе, мой друг, - сказала Мерит. - Поставь всё в палатку, и зажги там светильник, пожалуйста.
Харемхеп приготовил всё и, когда Рамзес вошел в палатку, он заботливо закрыл полог, потом отошел, сел и устало вытянул ноги к костру. Старый вояка не привык обращать внимание на такие мелочи, как растертые ноги, но у фараона было такое нежное тело… Его это беспокоило, и он прислушивался к плеску воды, доносящемуся из шатра. Вскоре Харемхеп пригрелся и не заметил, как, убаюканный этим звуком, задремал, поэтому, когда перед ним вдруг вырос запыхавшийся Нубиец, он даже вздрогнул. - Что случилось? - Господин главнокомандующий, там старейшина пленных хочет что-то предложить государю Египта. Сотник спрашивает, что с ним делать? - Хм-м… Старейшина пленных с предложением?! Ну, хорошо, иди. Сейчас решим. - Он подошел ближе к палатке. - Государь, ты всё слышал? Нужно что-то решать с этим старейшиной… - но ответа он не услышал. - Ты меня слышишь, Рамзес? - тот молчал. - Да что с ним сделается, с этим старейшиной, подождет…- пробормотал он сам себе и отошел было от палатки, но вдруг вспомнил, что он же заснул на посту!! Молнией подскочил он к шатру и распахнул полог.
- Рамзес!.. - И словно взрывом отшатнуло его от палатки. - О боги!.. - Он остолбенел: ему показалось, что из глубины палатки на него смотрит нагая женщина! Маленькие груди, как два яблока, белеют в полумраке палатки, округлые бедра… Он метнулся к костру, выхватил горящую головню и осветил палатку. Но в неверном свете своего факела он увидел, что человек в палатке успел накинуть на плечи полотенце. - Ты кто, женщина?.. А где Рамзес? Где фараон? Ты убила его? Отвечай немедленно! - он уже не говорил, а кричал, но подойти не смел.
Мерит поплотнее закуталась в полотенце и сама подошла к нему. - Успокойся, Харемхеп! Никто никого не убил. Да, я женщина. И я - фараон, увы! - она глубоко вздохнула, но выдохнула облегченно.
Бедный Нубиец присел на корточки и закрыл голову руками. Военачальник продолжал кричать: - Нет, ты лжешь! Ты просто похожа на Рамзеса! Я не верю! Этого не может быть! - Может, Харемхеп, может. И поверь глазам своим: я – твой друг, твой фараон. И если ты мой друг, то, прошу тебя, не кричи! А если хочешь проверить, спроси Нубийца, он знает, он посвящен. Поди сюда, посыльный. Нубиец, весь мелко дрожа, медленно приблизился. - Скажи моё имя, Нубиец, - сказала она повелительно, но тот упал на землю и опять закрыл голову руками. - Не бойся, говори. Я так велю. - Мерит-Амон, государь! О солнце Египта… Не вели казнить! Государь, я клянусь, что больше никому никогда не скажу! - и он опять уткнулся в землю.
- Встань, Нубиец, и ничего не бойся. Я знаю, что ты посвящен в тайну и давал клятву. Я тебе доверяю. Ступай на своё место и служи так же верно, как служил до сих пор. - Слушаюсь! - негр, наконец, поднялся, поклонился и отошел. Харемхеп ошеломленно молчал и рассматривал Мерит во все глаза, будто впервые увидел. - Но как же, государь? Или…государыня? Как тебя величать теперь? Мерит невесело улыбнулась. - Да всё так же, Харемхеп. Ничего не изменилось, только теперь и ты знаешь эту тайну, - она накинула теплый плащ и присев к костру, зябко передернула плечами и протянула ладони к огню. - Да, теперь ты знаешь всё, - задумчиво повторила она и, помолчав, медленно проговорила: - И по всем правилам войны я должна теперь приказать казнить тебя как шпиона, как непосвященного, проникшего в тайну… Как лазутчика…
Военачальник ответил не сразу. - Что ж, это твоё право. Если мы по разные стороны переднего края. Но разве мы воюем как противники? И разве в моей преданности двору и фараону за все эти годы ты не убедился? …лась? Ох, не знаю, как теперь называть-то тебя!
- Всё так же, Харемхеп, - повторила Мерит. - Я верю тебе, мой стратег. Я-то верю. Но вот Птахомон… Придется от него это скрыть. Ты же, смотри, не проболтайся сам! - Но… мне еще нужно привыкнуть к этому… - он недоуменно покрутил головой. - Так теперь мы должны спать в разных палатках?
Мерит встала, застегнула пряжки плаща, и твердо сказала, как бы ставя точку в произошедшем: - Я бы тоже этого хотел, но это вызовет подозрения. - Ты прав, государь, - отозвался военачальник. - Значит, ничего менять не будем? - Не будем. А ты постарайся поскорее забыть всю эту историю, - сказала Мерит, и добавила, как бы впечатывая каждое слово в голову воина: - Я – всё тот же Рамзес, твой фараон и друг! Харемхеп повеселел: - Фу-у, гора с плеч! Ну что ж, государь, пойдем вниз, ко всем, или хочешь побыть один? - Пойдем ко всем. Надо обсудить план на завтра, - ответила Мерит и начала спускаться к войскам. Харемхеп последовал за ней, но одна мысль не давала ему покоя. - И всё же, государь… Прости меня за вопрос, но… зачем это? Кому это нужно, чтобы фараоном была женщина?
Мерит оглянулась. - Хорошо, я расскажу тебе. Всё это началось двадцать лет назад…
(Продолжение - "Часть 2. Ночь перед рождением" - следует.)