Часть1
Находившийся в отдалении от цивилизации больших городов, этот военный гарнизон жил сам по себе. Крошечное поселение, гордо именуемое "городок" расположившийся вокруг гарнизона, был по местный меркам довольно-таки приличный, имел даже свой культурный очаг цивилизации в виде внушительного по размерам трёхэтажного здания Дома Офицеров.
Главная улица городка, в просторечии именуемая попросту Бродвей, начиналась от госпиталя, стоявшего в отдалении, на возвышении холма, Затем тянулась вдоль пятиэтажек, дорога от которых вела ко второму КПП. Дальше спускаясь вниз, проходила через широкую площадь, где зимой устанавливали большую ёлку. Здесь был перекрёсток – дорога направо вела мимо домоуправления к первому КПП и штаб дивизии, а налево – школа. От школы и дальше шла улица с рядом пятиэтажек. Если же идти по Бродвею прямиком, то улица минуя ряд военторговских магазинчиков, завершала свой спуск на единственной и обшарпанной автобусной остановке. С неё, несколько раз в день ходил пузатый оранжевый «пазик» до железнодорожного вокзала и районный центр.
От остановки дорога шла под откос прямо к реке, через которую был проложен железный мост. Густо заросшая ивняком и различными кустарниками, довольно глубокая река огибала солдатские казармы, огороженные бетонным забором. По весне река разливалась широким половодьем, затапливая мост. Так что, жители городка оказывались в эту пору Помимо реки и леса, вокруг гарнизона простирались в разные стороны, живописные озёра.
Летом жители городка мучались нашествием целого полчища комаров. Впрочем, комары были не так страшны, как носящаяся роем мошкара, которая больно, до крови, искусывала людей. Отчего все ходили отмахиваясь с отломанными ветками от деревьев, ища таким образом спасение от назойливых насекомых. Одно утешало, что сезон мошки длился месяц, а с комарами приходилось хочешь-не хочешь как-то мириться, вплоть до заморозков.
Значительная часть населения городка состояла из офицерского состава и их семей. Несмотря на все сложности “лихих” девяностых, он продолжал жить своей особенной, ни на что не похожей жизнью. Утром построение на плацу строевым шагом, после обеда начальник гарнизона проводил пару плановых оперативок, а вечерами жители высыпали на главную улицу, в просторечии именуемую попросту «Бродвей».
Везде гуляли молодые мамаши, толкая перед собой детские коляски и время от времени окликивая повсюду снующих и вечно орущих детей. Под предлогом совместных прогулок и болтовни, дамы постарше выгуливали меховые шубы, купленные на черкизовском рынке Москвы. Доселе бывших только в несбыточных мечтах советских женщин, не избалованных заграничным шмотьём. Жёны высокопоставленных офицеров носили дорогие шубы из норки или песца, ведя на поводках породистых собачек. Жёны офицеров рангом пониже — барсучьи или крашеного кролика.
Медленно и степенно они прогуливались по Бродвею от госпиталя, затем обратно до остановки, всё время перебрасываясь пустяковыми и неважными фразами. Нарочито и жеманно растягивая слова, будто находясь на репетиции, словно делая вид, что играют какую-то несерьёзную роль, изображая жизнь.
После службы молоденькие лейтенантики, только-только выпустившиеся из военного училища, тоже гуляли по Бродвею, окидывая пылкими взглядами дамочек. Те отвечали им благосклонной улыбкой. Пока мужчины проходили службу, женщины в ожидании мужей с очередного наряда, развлекали себя таким вот образом.
Молодёжь группами собиралась на единственном пятачке перед Домом Офицеров, который к вечеру оживал, превращаясь в огромную танцплощадку. Повсюду звучала музыка из кассетных магнитофонов. Кто-то танцевал прямо на площади. Парни и девушки оживлённо беседовали, курили и смеялись. Концентрация флюидов витающих в воздухе, молодых и здоровых тел, достигала своего апогея так, что страсти в городке порой кипели не шуточные.
В пятничный вечер, на конечной остановке районного центра, в маленький «пазик» впархвали шумной воробьиной стайкой смешливые девицы, благоухающие всевозможными ароматами косметики. Запахи кружась и витая, смешивались между собой в маленьком салоне автобуса и вылетали в приоткрытое окно, растворяясь в молочных сумерках. Естественно, что девицы всеми силами стремились попасть в закрытый гарнизон, выписывая себе всеми мыслимыми и немыслимыми способами, пропуска в военный городок,
Девушки мечтали выйти замуж за военных. Бурно переговариваясь и пересмеиваясь между собой, в нетерпеливом предвкушении танцев и знакомства. Каждая из них надеялась на вожделенную удачу, поймать за хвост свою птицу счастья, в виде молоденького лейтенантика. Конечно же, что Верка, живущая поблизости от гарнизона, не была исключением, мечтающая как и все эти девушки о бравом военном.
Почему-то царящая атмосфера этого городка, в который я тогда попала, в начале девяностых, словно обманчивый мир, напоминал мне сюрреалистическую картину или театр абсурда. Вероятно это происходило из-за разгульной праздности уличной толпы или оттого, что все словно сознательно притворялись изображая жизнь. А вполне возможно, это впечатление возникло из-за одной истории, произошедшей в том городке...
История напоминающая трагикомедию Сэмюэля Беккета. Почему то сейчас я вспомнила её. Вроде бы всё вокруг в городке было как в обычной жизни, но во всём этом было некое ощущение бутафорности с лёгким налётом театральности.
Ну да ладно, оставим эти мысли в стороне, чтобы не возвращаться к ним по второму кругу. К тому же я знаю, что все эти слова не более чем поэтическая метафора, а значит их здесь можно оставить. Так о чём это я? Ах, да, о Верке...
