Ф? Ну, уж тут-то, наконец, все совсем просто: Ф - это Фонтенбло. Что значит: "Фр-р-р!" Это фамильярное прозвище его строителя и хозяина Франциска I? Да нет, откуда мне знать - может, так у вас, у графинь, принято? Да еще с таким роскошным, залихватски-рассыпчатым Р? Мне, например, нипочем не выговорить. Ах, "Фр-р-р" - это типа "Фу!" А почему, чем тебе Франциск I не угодил? А кто же тогда, ежели не в нем дело? Ах, в погоде, вот оно как! Стало быть погода была "Фу"? И еще на "Фи"? Ну, знаешь, на "Фи" были твои башмаки - фиговые то есть, если совсем честно. А ведь день, день-то, между прочим, был как раз-таки "Фа" - фантастический!
Нет, ну теперь ведь ноги у тебя не мокрые, так чего же к воспоминаниям придираться? Это на улице Тюрбиго они были мокрые, когда мы мимо отеля "Бристоль" проходили - наверняка такая же живопырка, как наша, только вместо косых закопченных балок на потолке псевдомраморные колонны в вестибюле и до центра ближе. И еще там неподалеку была фреска "Музыка" на фронтоне углового дома. Ф-р-р-реска..., на ф-р-р-онтоне... Нет, ничего не выходит, как ни старайся!
А потом я их тебе в Сент-Эсташ просушил, и ты даже с интересом осмотрела надгробие великого Кольбера. Почему бы и нет? Ну, я не могу судить, какие у вас там в семнадцатом веке отношения складывались; впрочем, надо думать, он к тебе особо и не цеплялся, раз ты никаких дел с Фуке не имела - смотри, пожалуйста, опять на Ф!
Хотя, хотя кто его знает, за такой давностью-то лет, быть может, у Сент-Этьенов все равно были на ту пору натянутые отношения с двором: последних "Валуёв" они не любили - и за дело, - а при первых Бурбонах отчаянно фр-р-р-ондировали. Почему бы именно тут не быть глубинным истокам твоего "Ф-р-р-р" - ты, вон, и во дворце не слишком восторженной казалась. Ах, галерея Дианы и стены, сплошь обшитые огромными деревянными панелями с узорами из саламандр, произвели все же впечатление, и известное разочарование вызвали лишь покои Наполеона со всякими там золотыми пчелами на вечно-имперском зеленом фоне? Ох, Ваше сиятельство, что же вы хотите от корсиканского провинциала с его сугубо артиллерийским образованием!
Но ты должна признать, что я вовремя заметил твое недовольство, быстро сориентировался и увел тебя в парк. Вот где было чудо неизъяснимое! Как? Ты полагаешь, что оно, прежде всего явилось нам сырым и мокрым, а потому очень даже изьяснимым? Пустое, моя дорогая, пустое! Фата моргана не может быть сырой, а это была именно фата-моргана, сотканная из ностальгии и лишь слегка закутанная в остатки утреннего тумана, будто в тончайшую вуаль. Под ногами хлюпало и капало с деревьев? А я скажу, что это были слезы парка по прежним владельцам дворца, их балам, парадным выездам и фейерверкам! Ну а когда на глаза наворачиваются слезы - неважно, у парка или человека, - то целый мир предстает заплаканным, нечетким, расплывчатым, разве нет? Да мы же с тобой все вокруг так и воспринимали: и аллеи, и коротко стриженый луг с большим бассейном посередине, и перголы по бокам, и чуть поникшие цветники, и фонтан с большим, бронзовым, нахохлившимся орлом за оградой, и деревья английского парка вдалеке. Ни одной резкой ноты, ни единого нарочитого жеста или, упаси бог, крика, акцента - это тебе не какие-то там золотые пчелы!
Да что уж, даже осень не осмелилась перечить этой эпической меланхолии и притушила на время оглушительные еще вчера золото и багрянец. И ни живой души вокруг, так что нам ни с кем не надо было делить это зачарованное великолепие, затерянное во времени, словно королевство вокруг Спящей Красавицы. Затерянное настолько, что я больше всего хотел тогда, чтобы и этот день длился вечно и никогда, никогда, никогда не кончался.
- А он и не кончился, - сказала Леля.