(Продолжение)
- Чего глазами хлопаешь? Хотела со взрослыми мужиками пообщаться? Тебе сказано было: «Иди домой!», теперь поздно плакать. Вить, Серег, покурите 5 минут.
Какое счастье. Насиловать будет один. Или трое, просто стеснительные и будут заходить по одному?
- Пожалуйста…, и снова душат слезы безысходности.
- Что «пожалуйста»? Вот и реви теперь. Максик твой отряхнулся и домой пошел. А ты в чужой машине под взрослым мужиком вся в слезах и соплях. Тебе сколько лет то хоть, соплюшка?
- Девятнадцать, - всхлип.
- Ну вот видишь, какая ты уже взрослая, - и осматривает моё лицо. Тут я понимаю, что смотрит он на меня без какой-либо агрессии. Да и я не бьюсь. Как будто бы мирно разговариваем. Но через несколько секунд он залезает свободной рукой под куртку, гладит живот. О нет, целует в шею. А мне ведь на миг показалось, что успокоился. Сволочь. На меня снова накатывает тревога. Я освобождаю руки и неуклюже обхватываю его лицо. Пытаюсь удержать, сфокусировать его внимание на моих словах.
- Пожалуйста… давайте не здесь, - голос срывается, и снова текут слёзы.
- Да? А где, малышка? – снова рассматривает моё лицо. И ухмылка эта дурацкая.
- У меня дома. Я живу недалеко от Макса.
- Да? Как интересно… А дома папа с ружьем? Не вздумай со мной играть. Один вон доигрался, тоже считал себя самым умным.
- Нет, я одна. Только, пожалуйста... Мне очень страшно.
- Идем, - слезает с меня, выходит из машины и ждет, когда выберусь я. – Ребят, езжайте, я остаюсь. Завтра всё по плану. – Боже, как стыдно то, они ведь не дураки и понимают, для чего он остаётся. Не оглядываясь, иду к дому. Сзади размеренным шагом движется мой каратель. Страх по-прежнему не отпускает, но слез больше нет. Наверное, я смирилась и рада только тому, что их будет не трое. Какой стыд… Еще пол часа назад мы с Максом довольные возвращались из кинотеатра и строили планы на ближайшие дни. Кстати…
- А где Макс?
- А я откуда знаю? – Наверное, уполз домой.
Завтра позвоню Максу. Если сама буду жива. Надеюсь, с ним всё относительно нормально. Заходим в квартиру, я снимаю верхнюю одежду и поворачиваюсь к этой сволочи. Жду указаний. Может, он хотя бы помоется перед тем, как… Фу… руки затряслись. Да меня всю заколотило от очередной волны паники. Возможно, он извращенец, и завтра меня найдут всю истерзанную, замученную пытками. Снова слезы. Он тоже снимает верхнее.
- Чего стоишь? Чайник включай.
Трёхсекундный стопор. Окей. Молча иду на кухню. Как же хочется, что бы скорее закончился этот долбаный день. Хочу завтрашнее утро, каким бы оно ни было. Мою руки, ставлю чайник.
- А пожрать че-нить есть?
- Ббборщ, - мой срывающийся голос теперь больше походит на мерзкий писк. Я ничего не понимаю…
- О, отлично! Тогда сначала борщ, потом чай.
Так и хочется спросить: «А потом?». Но я, конечно, промолчала. В голове пронеслась мысль – уж не припугнуть ли меня было его целью? Разогреваю борщ. Нарезаю хлеб, сало. Достаю начищенный чеснок. Сметану. Накрываю на стол.
- Как тебя зовут?
- Марина.
- А я Алексей, - но мне как-то всё равно, как зовут этого мудака. Если бы ни его пристальный взгляд, плюнула бы ему и в суп, и в сметану.
- Очень вкусно, Марина. А с кем ты живешь?
- Одна.
- Одна? А не рановато ли для самостоятельной жизни? Борщ отпад.
- А у меня выбора нет. Родителей уже много лет назад не стало. Бабушка меня растила, но месяц назад тоже умерла.
- Так ты что, вообще одна? И никого из родственников нет?
- А вы с какой целью интересуетесь? Просчитываете, насколько безнаказанно можно меня обидеть? Да, я совсем одна, и от всякий козлов меня защитить некому, - протягиваю руку, выключаю газ. - Чай вскипел.
- Рот закрой.
- А что сразу «рот закрой»? Думаете, вы один такой? Мне вон препод по химии проходу не дает вторую сессию. А это мой профилирующий предмет, я в нем как рыба в воде. Но, несмотря на это, приходится бегать на пересдачи к этому старому козлу. Не знаю, на сколько меня еще хватит, хоть профессию меняй.
- Где ты учишься?
- Пока что в меде. Дальше не знаю, как из этой ситуации выпутаюсь.
- А живешь на что?
- Пособие получаю. Уже лет десять. За родителей. Учусь на бюджете. Так что на еду и проезд хватает.
- А с Максом что? Любовь?
- Мы дружим с детства, в сад и в школу вместе ходили, теперь учимся в одном учебном заведении. А он что, деньги задолжал?
- А это наши с ним дела. Ты и так полезла сегодня туда, куда не стоило. Тебе мало впечатлений? А добавки можно?
- Да пожалуйста. Слабительного полная кастрюля. Больше съедите – лучше эффект.
- Глупышка ты. С чужими людьми, особенно с мужиками, нужно фильтровать свою речь. А ты на ночь глядя наедине как раз с чужим мужиком. А если пьяный? Или псих?
- А вы думаете, что похожи на нормального?
- Да ты, я смотрю, совсем отбитая.
Ой ей. Вот это я точно зря. Алексей вытирает салфеткой рот, отодвигает стул, и нависает надо мной. Ну и дуууура.
- Спасибо за ужин. На чай завтра вечером приду. И только попробуй дверь не открыть. Я поехал, пока тебя не прибил на этой кухне.
Какой чудесный день… Какой чудесный день… Напеваю про себя песенку, укладываясь в кровать. Я жива. И даже не изнасилована. И, всё-таки, я прихожу к выводу, что Алексей не собирался мне вредить, просто преподал урок сопливой бестолочи. Но для чего ему завтра приходить? По-хорошему, остаться бы с ночевкой в другом месте, чтобы не испытывать судьбу. Но мне не к кому напроситься – родных нет, друзья не на столько близкие, чтобы можно было приехать и остаться. Пожалуй, возьму конспекты и буду заниматься в ближайшем кафе до его закрытия. Да, так будет лучше. Алексей, если и придет, поцелует дверь, да и мне тут недалеко возвращаться темным вечером. Перед тем, как провалиться в сон, пишу Максиму: «Ты дома? Как ты?». Сообщение не прочитано, а ждать я больше не могу. Надеюсь, утром получу ответ от друга.
«Привет. Я дома. Несколько дней на учебе не появлюсь – фонари под обоими глазами. Пожалуйста, ничего не спрашивай про них. Как ты сама? Испугалась? Прости, что так вышло».