#книгаосемье
На мельнице он был не главный. Директорствовал там Гольдберг, чья семья в 1941 году будет расстреляна 13 февраля 1941 года фашистами недалеко от деревни Апуток. На мельнице хватало бумажной работы. Ею занимался Гольдберг. Выдавал справки и ведомости, заполнял разрешительные книги.
За такую работу Гольдберг постоянно и получал замечания от заведующего мельничным под.отделом Ермольчика и других проверяющих:
«Зерно принимается для размола по разного вида запискам, но не по разрешениям установленной формы. В то время когда книг имеется в достаточном количестве, ни в одной из разрешительных книг не прикреплен к корешку талон, полученный из мельницы».
«Обнаружено 15 мешков зерна, а на упомянутое зерно не имелось разрешений, не записано по квитанционной книге».
Проверяющие ругались отчаянно, каждый раз находя 1000 замечаний в работе мельниц.
Книги с актами проверок росли как на дрожжах, а в них – выговоры, предупреждения и запугивания. Константин понимал Гольдберга: как тут все успеешь? Мешки с зерном в мельницу, мешки с мукой из мельницы… А вокруг ворчат мужики. Все хозяйские, работы на своем подворье много, а в очереди, бывает, и целый день простоять можно.
Константин сидел на деревянном крылечке, устало опустив плечи, и смотрел на закат. Это были те редкие минуты отдыха, которые мог себе позволить мельник. Как только на полях убирали зерно, на мельнице начинался жаркий сезон. Мешки с зерном в мельницу, мешки с мукой из мельницы. Работали почти сутками. Времени не хватало даже на обед. Ссобойки, которые приносили дети мельника, ели на ходу.
Останавливать процесс не хотели. Телеги выстраивались длинной чередой вдоль леса до главной дороги. Мужики галдели, просили управиться побыстрее.
А время сейчас было опасное. Зерно, которое привозили крестьяне, торопились перемолоть, увезти и спрятать, чтобы нажитое потом и кровью не забрали на нужды молодой державы и красной армии. Каждый день Гольдбергу приходили разнарядки то выделить зерно голодающим, то забрать все, до зернышка, для армии. Директор возмущался, не сделать ничего не мог: голодающим выписывал зерно по накладной, армии – отдавал все наповер. Константин в этом Гольдбергу не перечил. Ни один, ни второй еще не знали, что в 1934 году за такое ведение дел оба будут осуждены по ст. 196 УК БСССР.
На ночном небе начали проступать блеклые по сравнению с почти полной луной звезды, окружая ее и сопровождая легкой дымкой. Константин все еще сидел на крылечке. Мысли в голове понемногу распутывались после рабочего дня. Мужчина вглядывался в ночное небо, слушал пение сверчков. Кого-кого, а это стрекотание он воспроизвести не мог. То ли дело птицы. С ними он говорил, спорил, смеялся, дразнил. Константин был мастер говорить по-птичьи. Особенно слушать его разговоры любили дети. В обычные дни Константин был немногословен, в своих мыслях. Но когда начинался «птичий» разговор, глаза его оживали, блестели озорным блеском. Он шутил и смеялся, предлагал детям разгадать то, что говорят птицы.
- Костя, чай будешь?, - раздался голос жены. – Из трав заварила, как ты любишь.
- Иду, Юля, иду…