В 2017 году, за пять лет до своей смерти, экс-вратарь столичного ЦСКА и сборной Россий по футболу Вениамин Мандрыкин дал большое интервью «СЭ» обозревателям Юрию Голышаку и Александру Кружкову в рамках рубрики «Разговор по пятницам». Голкипер был навсегда прикован к кровати после страшной аварии в 2010 году. В материале ниже - истории Мандрыкина про игру с Игорем Акинфеевым, борьбу за место в стартовом составе и отношения между вратарями.
— У Акинфеева репутация тяжелого человека — но вы-то Игоря лучше знаете.
— Почему-то все говорят: «Акинфеев — сложный, зазнавшийся, надменный...» Отвечаю: с этой стороны я Игоря не знаю. Всегда нормально общались.
— Помните, как впервые его увидели?
— Кажется, в 2002-м. Я травмировал мениск, в Германии оперировался. Игоря привлекли к тренировкам с основой. Пару матчей был в запасе у Крамаренко. Затем в ЦСКА пригласили Нигматуллина. А на сборы Акинфеева в 2003-м взяли.
— Когда поняли, что конкурент-то серьезный?
— Трудно сказать... Но после победы в Кубке УЕФА стало очевидно: из ЦСКА надо уходить, если хочу играть. Первым номером будет Акинфеев.
— Почему?
— Такой титул завоевали! Если прежде я боролся, конкурировал — то сейчас всё. По отношению Газзаева было понятно, что ставка на Акинфеева. В 2007-м у Игоря травма, полгода восстанавливался. Месяца четыре Газзаев ко мне относился мягко. Только поддержка: «Играй!» Чем ближе к выздоровлению Игоря, тем больше придирок. Ясно: вот Акинфеев выздоровеет и встанет в ворота. Меня зачехлят.
— Со стороны Чанова отношение такое же?
— Нет. Чанов со всеми нормально общался. Но он ничего не решал. Первое, второе и третье слово за Газаевым. Как скажет, так и будет. После 2005-го я раз в год подходил к Гинеру, просил отпустить. Отвечал: «Все понимаю». «Сатурн» интересовался, из «Рубина» Кафанов за мной приезжал — не могли договориться с ЦСКА. Мне страшно хотелось играть! Узнаю, как спокойно годами себя чувствовал Чепчугов, все его устраивало — меня это убивает. А он так и досидел до конца контракта.
— До поры Газзаев верил в вас. Помните день, когда все изменилось?
— Первые его слова после отставки Жорже: «Вы с Игорем для меня равны. Играете до ошибки...» У Акинфеева она случилась через пару матчей, но Газзаев не сдержал слово. Просто на меня «забил». И я понял, что ловить в ЦСКА нечего.
— У каждого футболиста есть самый обидный в жизни эпизод, когда оставили в запасе.
— 2006-й. Акинфеев получает красную карточку со «Спартаком», на следующий матч против «Томи» Газзаев выпускает Габулова, а не меня. Это была его первая игра за ЦСКА.
— Объяснил как-то?
— Нет. Решил и все. Тогда-то я осознал окончательно: доверия никакого. Хоть и до этого проскакивало. На тренировках я выглядел не хуже Габулова.
— К нему Газзаев относился всегда теплее?
— Нет. В молодежной сборной я играл. Ощущение, что это даже не из-за Габулова!
— Отношение к вам лично?
— Вот-вот. В 2007-м после травмы Акинфеева я играл нормально до периода дозаявок. Точно знаю — Газзаев хотел взять другого вратаря. Всегда у него такое было! Тот же случай, что в 2002-м. Я мог через месяц играть, но Газзаев пригласил Нигматуллина.
— Почему Акинфеева в ЦСКА прозвали Фурик?
— Понятия не имею. Поинтересуйтесь при случае у Гусева, это он всем прозвища придумывал. Игнашевич — Бульбаш. Из-за белорусских корней. Шемберас — Енот. Якобы похож. Или Кишка. Потому что худой. В столовой по три порции наворачивал, вставал на весы — ни грамма не прибавилось! Меня из-за румяных щек Гусь прозвал Снегирем. А про братьев Березуцких говорил: «Одна голова нормальная, вторая — дурная...»
— Дурная — это Вася?
— Ага. Слишком шебутной. Леша поспокойнее.
— Как Акинфеев на Фурика реагировал?
— Нормально. Я-то из уважения обращался к нему только по имени. А в команде для всех, кроме иностранцев, он был Фурик. Сейчас, думаю, Игнашевич да Леша с Васей так называют. Молодые не рискнут.
— У самого Гусева прозвище было?
— Цыган. Таджик.
— Почему таджик-то? Он же в Ашхабаде родился.
— Ашхабад, Душанбе — ребята не вникали. Иногда Гусь заводился, орал Гогниеву, Кусову, Габулову или даже мне: «Эй, зверь...» В ответ неслось: «Кто зверь?! Да на себя посмотри! Какой ты на фиг Гусев?!» Мужской коллектив, шутки специфические. Но беззлобные.
— Над Газзаевым подшучивали?
— Тот же Гусь гениально его копировал. За глаза, конечно. Есть у Валерия Георгиевича привычка. Когда злится, прежде чем сорваться на крик, начинает шевелить усами и губами делает вот так: «Пфф-пфф-пфф...» Как будто слова подбирает, прежде чем разразиться тирадой.
— Самый живописный его приступ ярости?
— 2002 год, проиграли ответный матч Кубка УЕФА «Парме» 2:3. Третий мяч пропустили на последних секундах. Газзаев ворвался в раздевалку, схватил два апельсина, выжал на стол. Разбросал полуторалитровые бутылки с водой, одна из них прилетела в Шембераса. Не успел увернуться. А Валерий Георгиевич направился в душ. Прямо в одежде!
— Стоял под струей, как Ипполит в «Иронии судьбы»?
— Примерно.
— Но зачем?!
— Эмоции. Нервы. Переживал, что такую игру отдали. Мы же во втором тайме 2:1 вели, казалось, вопрос решен. А потом румын Муту забил два — и до свидания.