Роман Константина Симонова «Последнее лето» (1970) - третья заключительная книга его трилогии «Живые и мертвые» о Великой Отечественной войне. На мой взгляд, наименее известная часть прозаической эпопеи писателя.
Прочитав первые две книги трилогии - «Живые и мертвые» и «Солдатами не рождаются», я даже начала колебаться: покупать или нет роман «Последнее лето», начитавшись в Интернете странных отзывов о нём.
Очень немногие в этих отзывах отмечали единство замысла всей трилогии, в котором именно этой заключительной книге отводится особая роль. Именно в ней автор ещё и ещё раз возвращается к истокам понимания нашей невероятной победы в той страшной войне, когда на волоске висела судьба России и всех народов, населяющих ее.
В последнее лето войны в 1944 году - круг замыкается: читатель вместе с автором возвращается в те места в Белоруссии, где в лето 1941 года, в первое кровавое страшное лето войны, с боями отступала Красная Армия на восток, до самой Москвы.
А летом 1944 года начинается операция «Багратион», цель которой - разгром немецкой группировки армий "Центр". И советские войска, преодолевая упорное сопротивление противника, берут с боями город Могилев и в самом конце романа наши танки врываются в Минск.
Генерал-лейтенант, командарм Фёдор Фёдорович Серпилин оказывается в тех же самых, трагически памятных ему, местах, где вместе с разрозненными частями Красной Армии, ранеными, оборванными и голодными солдатами, летом 1941 года выходил из окружения.
В тех же самых местах, но уже летом 1944 года - советские войска без остановки гонят фашистскую нечисть с русской земли:
«Серпилин был сегодня с утра в хорошем и даже, как он иногда по-старомодному выражался, в самом наилучшем настроении. Его радовало больше того, делало счастливым то стремительное, превосходившее самые смелые наши ожидания развитие событий, которое вот-вот должно было привести к освобождению Минска. В последние дни казалось, что здесь, в Белоруссии, сама земля горит под ногами у немцев. Хотя земля - везде земля, дело не в земле, а в людях…
По еще не успевшим попасть в сводки первым донесениям летчиков Серпилину было уже известно, что окружение стало свершившимся фактом: Минск заключен в кольцо и наши танкисты на его западной окраине. Сегодня к ночи можно ожидать известий о взятии».
Но сам Серпилин не дождётся этих известий - «в три часа дня третьего июля за Березиной, в районе Червеня, сравнительно далеко от передовой, на рокадной полевой дороге, почти у самого пересечения ее с шоссе Могилев-Минск» он будет смертельно ранен осколком снаряда и не приходя в сознание через двадцать минут умрет.
Много роковых моментов было в судьбе этого сильного, смелого, несгибаемого человека, но смерть сама выбирает свой час. Никто серьёзно не пострадает в машине, в которой ехал генерал. Только его вырвет из строя этот вражеский осколок.
Однако несмотря на всю печаль, странным образом ты начинаешь испытывать и радость за этого достойного человека: так мгновенно он вырвется из своей уже усталой, бренной, физической оболочки. Солдат, отдавший всё для победы, испытавший столько потерь, он ушёл на взлете, на подъёме, предчувствуя окончательный разгром врага. И он, Серпилин, останется в памяти именно таким - несломленным ни войной, ни жизнью.
В самом конце романа «Последнее лето», в финале всей трилогии «Живые и мертвые», в столовой Военного совета поминают генерал-полковника Фёдора Фёдоровича Серпилина, так и не узнавшего о присвоении ему утром очередного звания, молодой генерал-лейтенант Бойко и член Военного совета, друг Серпилина, - Захаров.
Генерал Бойко, начальник штаба армии у Серпилина, после смерти последнего, приходит ему на смену и становится командармом. Армию перебрасывают, и следующее движение, видимо, будет в направлении Восточной Пруссии:
«Логика подсказывает, что это так. Освобождение России заканчиваем. Дальше Европа, - сказал Бойко… Хотя сам был украинец и освобождал Белоруссию, но сказал обо всем вместе, как о России, все разом вложил в это одно понятие, как в ту пору делали и другие, воевавшие на всех фронтах русские и нерусские люди. Слово «Европа», сказанное Бойко сразу же после слово «Россия», даже как-то поразило Захарова, прозвучало непривычно. Говорили «народы Европы», говорили «там в Европе»… А на самом деле так оно и есть: освободим себя, начнем освобождать от фашистов остальную Европу. Как же еще?»
Закончила я читать роман «Последнее лето», и странные чувства овладели мной. С одной стороны, ты испытываешь величайшее преклонение перед всеми, кто своей жизнью добыл нам эту невероятную Победу. Но с другой - кажется, что все происходящее в мире сейчас тебе просто снится в кошмарном сне.
Представляется невероятным, чтобы суды Италии, европейской страны, разрешили официально «зиговать», то есть использовать нацистское приветствие. И, как говорят, это только начало: пробный шар покатился по Европе.
Неужели мир забыл своих мёртвых, своих павших в этой чудовищной войне?
А живые еще сейчас никак не могут отвести его от края пропасти?
8 февраля 2024 года, Москва