История эта была рассказана глубокоуважаемым высокоинтеллигентным человеком, кандидатом философских наук, доцентом кафедры философии и методологии науки философского факультета одного широко известного университета. Поскольку прямого разрешения на публикацию этой истории на просторах сети или ещё где бы то ни было её подлинный автор не давал, полные инициалы его называть здесь не стану. Хотя, если спросить, то, думаю, дал бы, но не хочется зря беспокоить по мелочам. Ведь дело тут совсем не в том, что мудрый философ чего-то стесняется, совершенно нет, стесняться ему нечего, ведь многие из нас, особенно среди деревенских, баловались в детстве подобными вещами... впрочем, давайте не будем забегать вперёд. Дело тут всё в том, что история эта была услышана исключительно в устной форме, следовательно, пересказчик имеет риск чего-то напутать и додумать своего. К тому же, если бы описать этот удивительный случай в форме рассказа взялся сам кандидат философских наук, то у него бы получилось гораздо лучше, увлекательнее и живописнее. И, может быть, дойдут у него когда-нибудь до этого руки (а может, уже дошли, но на просторах интернета ничего похожего на его рассказ, что могло бы быть именно тем самым рассказом, а не аналогичными от посторонних людей, не нашлось). Но специфика выбранной им профессии предполагает написание в первую очередь статей и книг на более глубокие темы, а различным интересным историям из жизни остаётся место на лекциях, и то ближе к концу года, когда основной материал уже пройден.
Так, однажды профессор проводил семинарское занятие у группы заочников одного факультета, напрямую не связанного с философией. По сути, это была их первая встреча с глазу на глаз, ибо лекционный курс в связи с эпидемической ситуацией он читал дистанционно, по аудиосвязи. Пообщавшись со студентами, профессор понял, что, хотя они и неплохо знают представленный в учебнике материал, от философии большинство из них довольно далеки. Тогда общение приняло более неформальную обстановку: преподаватель стал интересоваться, кто чем занимается по жизни, откуда кто родом. Названия некоторых мест, которые ему самому удалось посетить во время командировок, выездных конференций или ещё по какой причине, отдавались в его памяти эхом, и он начинал рассказывать множество занимательных историй из своей жизни. Если же место было ему незнакомо, то отвечал, что не бывал в тех краях и мало что знает о тамошнем житье-бытье. Наконец, побеседовав со всеми студентами, профессор стал рассказывать о себе.
В общем, значительная часть его детства прошла в городе Минске — столице Белоруссии (тогда — Белорусской ССР), в одной из пятиэтажек в районе Камвольного комбината, куда были направлены на работу его родители. Тогда (ориентировочно 1950-е-1960-е годы) это была совсем окраина города, за которой начинались плодовые сады Лошицкой опытной селекционной станции белорусского филиала Всесоюзного института растениеводства. Разумеется, сады эти в сезон созревания яблок, а длится он с середины лета и до поздней осени (белорусским селекционерам удалось вывести самые разные сорта), а ведь кроме них здесь росли ещё груши, вишни, черешни, сливы, были местом притяжения местной ребятни (включая рассказчика). Селекционеры об этом, разумеется, знали и, дабы обезопасить свои владения от воришек, обнесли территорию садов высоким забором, а вечером стали выпускать из вольеров с десяток сторожевых собак-овчарок. И если забор едва ли стал преградой для кого-то из желавших полакомиться сочными яблоками мальчишек, то с собаками приходилось сложнее. Но хитрым пацанам удалось найти выход. Теперь каждая вылазка за фруктами осуществлялась по чёткому плану: один из парней, находясь за забором, подзывает собак к себе (забор был для овчарок надёжной преградой) и, следуя вдоль сетки, уводит их за собой; в это время остальные, убедившись, что товарищ увёл собак уже далеко, начинали штурмовать свободный от зубастых охранников участок сада. Лихо перескакивая через забор, они спешили к интересующим их деревьям и там, отряхивая яблоки вниз или залезая на ветки, набирали себе в майки с несколько десятков сочных спелых яблок. Сильно много не брали, так, на поесть на ближайшее время — не в последнюю очередь интересовал сам процесс. А ведь профессор поведал и о том, какие сорта у них, мальчишек, ценились на вес золота, а какие особо не котировались. Но не это самое интересное.
И хотя какие-либо риски благодаря чётко продуманному плану действий были минимальными, однажды случилось ЧП. Тогда, убедившись, что товарищ увёл овчарок на безопасное расстояние, Колька, в будущем тот самый профессор философии, и его друг, еврей Генка, смело отправились за очередными "майками" яблок. Поначалу всё шло, как обычно, до спасительного забора оставалась парочка сотен метров, как вдруг за спинами мальчишек послышался глухой лай. Они обернулись: откуда ни возьмись из-за деревьев выскочила отставшая от сородичей и впоследствии учуявшая негодяев овчарка! К счастью, расстояние между ней и мальчиками было достаточным, чтобы попытаться спастись бегством. О спасении добычи и говорить не приходилось — нужно было спасать свои жизни, и из-под маек горе-воришек градом посыпались вереницы яблок. Бежать оставалось совсем немного, вот до спасительного забора, кажется, рукой подать, но злобный пёс всё ближе! Шустрый Колька, преодолев ещё пару метров, заскочил-таки на забор, а вот его товарищу Генке повезло меньше: расстояние между ним и собакой сравнялось с тем, что оставалось добежать до забора, и, учитывая преимущества четвероногих в скорости, шансы спастись бегством были равны нулю. Как назло, и деревьев, на которые можно было бы забраться, рядом не оказалось: между Генкой и овчаркой простиралась узкая полоска распаханной земли. Внезапно Генка рухнул на четвереньки. На мгновение Колька подумал, что друг его решил сдаться, или что повалил его с ног неописуемый страх. Но каково же было его изумление, когда он вдруг услышал остервенелый басистый лай... от своего приятеля! Стоя на четвереньках и продолжая гавкать, Генка отважно двинулся в сторону овчарки. И — о чудо — она вдруг попятилась и отступила.
Нет, рассказанное выше ни в коем разе не является руководством к действию при встрече с агрессивно настроенными собаками, ведь поведение каждого животного индивидуально, и, что для одного животного послужило поводом отступить, для другого, наоборот, может стать сигналом к нападению. Многое зависит от тембра голоса, от того, насколько сильно человек боится (насколько сильно выделяются гормоны страха), куда дует ветер, чем вызвана агрессия собаки и т. д. Наоборот, кинологи советуют встать во весь рост и даже приподнять куртку поверх себя дабы попытаться увеличить в глазах собаки свои габариты, а если нападение уже произошло, стараться всеми силами устоять на ногах. Но в случае с Генкой ситуация, в которой он оказался, была практически безвыходной, но паренёк не растерялся и нашёл выход, как оказалось, единственно верный.
Теперь он тоже уважаемый и успешный человек, живёт в Америке. Должно быть, как и его товарищ Колька, до сих пор вспоминает о своих детских приключениях — весёлых и не очень. С тех пор многое изменилось. Район Камвольного комбината — давно не окраина Минска, за бывшим селом Лошица, центром совхоза, понастроили бетонных многоэтажек, да и само село более чем на треть уже снесено, жители сохранившегося частного сектора, среди которых есть и потомки тех самых селекционеров, боятся, что такая же участь вскоре ждёт и их. Минск, ещё в середине двухтысячных известный как «большая деревня» или «город-сад», всё больше превращается в бесконечные каменные джунгли, напоминающие Москву или Нью-Йорк. Под корень вырубили те плодовые сады, лишь небольшая их часть сохранилась, та, что с севера примыкает к старой части Лошицкого парка — аллеям вековых лип и тополей, окружающих Лошицкую усадьбу, и, таким образом, является непосредственной частью теперешнего парка (увлекательная история Лошицкой усадьбы и парка уходит корнями как минимум в XVIII век, и это тема для отдельного разговора, отдельной публикации). Давно уехали отсюда селекционеры, расположившись в десятке километров южнее Минской кольцевой дороги — в посёлке Самохваловичи (теперь их организация называется Институт плодоовощеводства). Но многое в Лошицком парке ещё напоминает о прошлом, в том числе и о временах, когда будущий философ Колька воровал в здешних садах яблоки, груши, вишни. Всё также можно найти их здесь. Но груши здешние давно одичали и не представляют теперь для неспешно прогуливающихся прохожих никакого интереса, на кисло-горькие вишни обращают внимание разве что отдельные любители. А вот яблоки собирают по осени до сих пор. Даже те, что с годами утратили свои вкусовые качества, всё равно лихо идут в компоты и пироги, а ведь есть ещё и такие, которые так и хочется надкусить, только сорвав с дерева. Теперь эти яблоки по сути никому не принадлежат — бери не хочу. Хотя и собирают их понемногу жители этой части города, львиная доля их так и остаётся лежать под яблонями. Как и в деревнях. Как и в садах Института плодоводства в Самохваловичах. В последних, кстати, и воришки — нередкие гости. Впрочем, как говорит Леонид Каневский, это уже совсем другая история.
#деревня #философия #историизжизни #истории_из_жизни #детство #родомиздетства #родом_из_детства #воспоминания #воры #воровство #собаки #яблоки #фрукты