«Озеро, облако, башня» – опять маленький человек в русской литературе. И тоталитарное общество. Темы не новы, смысл ясен. Но как исполнено! Читала и перечитывала. И видела – озеро, облако, башню. И проникалась чудным, дрожащим счастьем. И так страшно от абсурда и безысходности.
А теперь – отзывы. В них передан сюжет. Но если кто не читал – не бойтесь спойлера. Все дело в языке, в образах, а их не перескажешь.
Мнения читателей разделились не в трактовке произведения, а в его оценке.
Каков рассказ: лучший, не самый или вязкий? Выбирайте и голосуйте.
#читатель_пишет
Я его отпустил, разумеется
Журналист Артур Пашков
Собираясь перечитать перед подготовкой рецензии набоковский рассказ (может быть, лучший у него), я не без удивления обнаружил его на православном сайте в разделе «Художественная литература». Что-то в этом есть – перед нами редкий случай, когда тщательнейше выстроенные автором композиционные фокусы, излюбленная игра слов и аллюзий не превратила персонажа из человека в шахматную фигурку.
Герой со стертым именем Василий Иванович (его начальник сам не помнит точно, так ли его зовут) – в одном ряду с другими набоковскими персонами, которые не хотят или не могут шагать в ногу со всеми, с гениальным и категорически не приспособленным к жизни шахматистом Лужиным и приговоренным к казни за «непрозрачность» Цинциннатом Ц. Только, в отличие от них, написан без привычной набоковской отстраненности, а с явной симпатией и сочувствием.
«Скромный, тихий холостяк», любящий мечтать и наделенный поэтическим воображением, выиграл на увеселительном балу развлекательную поездку. Не желая вылезать из своей скорлупы, Василий Иванович пытался продать свой билет, но столкнулся с такими трудностями, что смирился и отправился в путь.
Компания немцев (рассказ написан в 1937-м, за два года до Второй Мировой войны), которые стали попутчиками В. И., изображены подчеркнуто сатирически и, в отличие от скромного служащего, на людей мало похожи. Шульцы и Шрамы с их пошлыми глупыми женами изо всех сил мешают герою оставаться собой, высмеивают его за любую мелочь, заставляют петь со всеми вместе очаровательную в своем идиотизме путевую песенку и, наконец, рушат вот-вот готовую стать реальностью мечту, когда В. И., покоренный открывшимся чудесным видом с облаком, озером, башней и готовый не просто прервать опостылевшую поездку, но и остаться здесь навсегда, в комнатке на захудалом постоялом дворе.
И тут, за несколько предложений до последней строчки, начинается самое страшное. Попутчики-немцы становятся толпой, не терпящей ничего, выпадающего из правил. После грубоватых увещеваний одуматься («Вы должно быть, действительно, подвыпили. Или сошли с ума. Вы совершаете с нами увеселительную поездку. Завтра по указанному маршруту – посмотрите у себя на билете — мы все возвращаемся в Берлин. Речи не может быть о том, чтобы кто-либо из нас — в данном случае вы — отказался продолжать совместный путь») следует самая настоящая пытка:
«Как только сели в вагон и поезд двинулся, его начали избивать, — били долго и довольно изощренно. Придумали, между прочим, буравить ему штопором ладонь, потом ступню. Почтовый чиновник, побывавший в России, соорудил из палки и ремня кнут, которым стал действовать, как черт, ловко. Молодчина! Остальные мужчины больше полагались на свои железные каблуки, а женщины пробавлялись щипками да пощечинами. Было превесело».
Но это еще не конец. В финале, как и в начале, возникает некий рассказчик, в основном повествовании практически отсутствующий, - начальник В. И., в котором невозможно не увидеть самого автора. Он и завершает рассказ:
«По возвращении в Берлин он побывал у меня. Очень изменился. Тихо сел, положив на колени руки. Рассказывал. Повторял без конца, что принужден отказаться от должности, умолял отпустить, говорил, что больше не может, что сил больше нет быть человеком. Я его отпустил, разумеется».
Набоков отпускает самого человечного своего героя, чтобы вообще надолго забыть, каково это – писать о людях. Лишь в середине 1950-х, после пресловутой «Лолиты», напишет он на редкость теплый роман «Пнин». На этом все. Он его отпустил.
В 2063 году действительно никто не будет читать Набокова…
Владислав Толстов, «Читатель Толстов»
Решили для очередного батла выбрать этот рассказ Набокова – наверно, потому, что в годы перестройки, когда его опубликовали впервые, о нем, помню, писали, что это Набоков так отреагировал на репрессии 1937 в Советском Союзе (рассказ написан в 1937 году). Писать о репрессиях напрямую он не стал, но вот сочинил историю некоего русского эмигранта Василия Ивановича, который на благотворительном балу выиграл путевку на увеселительную пятидневную поездку за город в компании восьми немцев, а кончилось все плохо: немцы, раздраженные его поведением (читал томик Тютчева, не участвовал в их развлечениях), его избили, истязали и вообще морально сломали. Считается, что таким образом Набоков высказал свое отношение к теме тоталитаризма – когда человек не хочет становиться таким как все, это для него плохо заканчивается. И милые добродушные симпатичные обыватели могут превратиться в палачей и садистов, когда сталкиваются с кем-то, кто не хочет петь их песни и есть их колбасу.
Не знаю, не знаю. Это не самый мой любимый рассказ у Набокова на тему «тоталитаризма» - мне больше нравится «Истребление тиранов» или «Приглашение на казнь», хотя там тоже все высказано в фирменной набоковской манере превращать реальные истории в поэтическую притчу.
Есть в этом нечто, что, на мой взгляд, отличает любую эмигрантскую прозу – не только Набокова, не только русской эмиграции. Эмигрант, тем более писатель-эмигрант, журналист-эмигрант – по определению персона подневольная, тревожная, боязливая. Он не очень хорошо разбирается в местной жизни, поэтому опасается нарушить ненароком некие неписаные социальные нормы, общественные установки, перебрать с критикой порядков на новой родине. Писатель не может говорить о своей новой родине все, что ему хочется сказать – и это сильно ограничивает его творческую свободу. Чтобы быть абсолютно свободным, нужно быть Эдуардом Лимоновым, человеком совершенно несистемным, безбашенным. И в итоге мне интереснее читать Лимонова, чем Набокова. Примерно так.
Впрочем, я не прав. Набокова мне тоже интересно читать. Он всю жизнь посвятил тому, чтобы выстроить некий образ, имидж такого «интеллектуала в изгнании», рассеянного профессора, которого не интересуют самые кровавые подробности эпохи, он больше по бабочкам и шахматным задачам. У меня любимая книга Набокова – это сборник его интервью. Он часто общался с журналистами, но как общался – просил заранее прислать вопросы, а потом писал ответы в своей уклончиво-отстраненной-поэтической манере. Очень люблю его ответ (кстати, из интервью журналу Playboy), каким он видит свое литературное будущее: «Мне часто снится, что я открываю газету 2063 года и в разделе критики нахожу: «Сегодня никто не читает Набокова или Фулмерфорда». Ужасный вопрос: Кто этот несчастный Фулмерфорд?». Что-то мне кажется, что в 2063 году действительно никто не будет читать Набокова.
Диктатура в миниатюре: обязательность счастья по Набокову
«Вечная весна в одиночной камере…»
Журналист Степан Каменев
Рассказ Владимира Набокова «Облако, озеро, башня», датированный 1937 годом, будто бы в сжатом виде показывает агрессию общества на грани катастрофы. Казалось бы, служащий конторы выигрывает экскурсию на мероприятии, устроенном эмигрантами из России. В итоге увеселительная поездка на фоне немецких красот оборачивается адом, когда необходимо всем вместе петь, всем вместе смотреть достопримечательности, всем вместе сидеть в поезде. Плечом к плечу. Только строем не заставляют ходить.
В своём лёгком, изысканном, брызжущем метафорами стиле великий писатель обрисовывает ситуацию подозрительности, сгущающейся угрозы и мимолётности счастья.
Глазами главного героя автор показывает прелесть поездки, чудеса, которые обещает путешествие. Виды в окне поезда, еловая иголочка, повисшая на тонкой паутинке, и в конце концов, вынесенные в название облако, озеро, башня. Но, помните, как в детстве – экскурсия, навязанное веселье – это гонка, стремление пролететь галопом по всем пунктам программы. Созерцанию в этом деле нет места.
«Вы совершаете с нами увеселительную поездку. <…> Речи не может быть о том, чтобы кто-либо из нас – в данном случае вы – отказался продолжать совместный путь», – говорит организатор экскурсии.
Любопытно, как атмосфера «сплочённости рядов», насильного пути к эфемерному счастью, без духовной составляющей демонстрируется через турпоход. А в финале главный герой Василий Иванович будто приносит себя в жертву. Есть в этом предвестники мотивов Ерофеева и его поездки из Москвы в Петушки. Проглядывают даже библейские мотивы.
В информации о Владимире Набокове пишут, что в своих рассказах он оттачивал приёмы для романов. И, действительно, в плане плотной образности рассказ «Облако, озеро, башня» кажется немного вязким. Впрочем, это уже дело вкуса.
Голосуйте, чьё мнение разделяете. https://vk.com/club223623212?w=wall-223623212_265 И читайте Набокова)