Начало: https://dzen.ru/a/ZcNf0oY7ZD6kMqgM
ВОСПОМИНАНИЯ СИБИРСКОЙ МАТЫ ХАРИ
1. Голос
Подвыпивший комиссар заказывал "Цыганскую венгерку" уже в пятый раз. Он выворачивал наизнанку карманы кожаных галифе и швырял музыкантам мятые "керенки" и "катеринки". Со лба скрипача градом катился пот, рубаха прилипала к спине пианиста, но играли они не за паршивые, ничего не стоящие бумажки ассигнаций с «бабкой»-Екатериной Великой , глядящей из обрамлённого казначейскими завитками овала и тем более не за "фантики" Временного правительства, а страшась тускло поблескивающего в свете канделябров маузера, выложенного на стол рядом с почти уже опустошённым графином водки.
- Может быть ещё раз "Очи чёрные" или "Ямщик -не гони лошадей", товарищ? - осторожно тронул ресторатор плечо грозы кривощёковских налётчиков, чья буйная черночубая голова поникла и уже была близка к тому чтобы упасть в тарелку с недоеденной на закуску осетриной.
Но товарищу уже не в коня овес были ни брильянты очей таборной танцовщицы, ни ямщик с его загнанными лошадьми. Ему некого было больше любить. Он никуда не спешил и мирно похрапывал, инстинктивно сжимая в кулаке рукоять грозного оружия пролетариата, из неандертальского булыжника преобразовавшегося в мечущее громы и молнии орудие диктатуры.
Чучело лося в вестибюле ресторана "Золотой лось", ливрейный швейцар, ароматные запахи кухни, рубиново мерцающее в бутылках вино, мурлыканье романсов,многостраничное меню- всё это влекло и манило тех, кто мог себе позволить. В этом ресторане уездного Новониколаевска, как до того в кафешантане Хабаровска, я пела вечерами под слезливый аккомпанемент скрипки и дребезжащего фортепиано. Ещё в моём оркестре был бугай с гитарой из цыган по кличке Гром.А в номерах гостиницы "Метрополь" на улице Дворцовой с лепным лавровым венком на фасаде над замковых очертаний эркером мы с тобой, Алёшенька, поселились инкогнито под видом актрисы и антрепренёра, занимающихся ещё и кооперацией в «Закупсбыте». Кооперация -для конспирации и эта закупочная контора, для ловли душ разбежавшихся по крысиным норам офицеров, которым обрыдло воевать, затаившихся до времени жертв экспроприаций, монархистов, анархистов, эсеров. В этом уже булькающим, подобно камчатскому грязевому вулкану, настаивающемся бродилове должно было что-то вызреть, забурлить, вырваться наружу. Вот -вот - и выбьет мощным напором снизу пробку -и ударит пенная струя в потолок, раскупорится вулкан -и потечёт лава. Уж больно лютовали большевички. К тому же к их «эксам» прибавились бандитские псевдоэкспроприации с розыграшами. Банда Пожогина гуляла по Новониколаевску , прихватывая и драгоценности ювелирной лавки, и банк, и приватные дома, и бани…Совсем, как одесский фигляр-налётчик, обладатель шляпы канотье , умопомрачительных жилеток и синематорафических усиков Мишка Япончик , на поимку которого направил тебя сам генерал Деникин. Но и это , и твоё самоубийство при возвращении на пароходе «Лейла», когда посреди Каспия догнали тебя , преданного каким-то Иудой из контрабандистов, красные на своей посудине, всё это случилось позже.
А тогда, в Новониколаевске, мы трудились , чтобы приблизить мгновение излечения от красной чумы. Сифилис лечат хной. Большевистскую заразу пришлось врачевать инъекцией вооружённого восстания. Горькое лекарство, сопряжённое с кровопусканием, но болезнь зашла слишком далеко -и надо было действовать незамедлительно. В Омской подпольной типографии мы напечатали билеты. В Томске дебютировали, в Новониколаевск явились с готовым репертуаром и планом создания белого подполья. Появление на театральной тумбе города афиши с надписью "Вечер романса" - было сигналом. Концерт -по сути дела съездом подпольщиков. Гастроли имели успех. Репертуар мой сложился ещё в Хабаровске, где я пела в кафе-шантан и где ты, артиллеристский офицер, поднёс мне первый букет роз. И когда , уткнувшись во влажные бутоны, я вдохнула их дурманящий запах, я родилась заново. Твой китель висел на спинке стула гостиничного номера. Утренний луч солнца играл на Георгиевском кресте. Он посвечивал бликами на грозди винограда, румянил бока яблок, зеленил пальмовый помазок ананаса в вазоне. Луч выхватывал из образуемого тяжёлыми портьерами полумрака среброгорлую бутылку шампанского и две хрустальных балерины фужеров с недопитым вином. Солнце образовывало синеватый отсвет на моих коротко стриженных волосах, когда я трогала их гребёнкой, глядя в обрамлённое багетовой рамой зеркало. Ты ещё спал. В полуоткрытое окно доносился звон колоколов собора. Я увидела в зеркале нас , стоящих пред аналоем. "Венчаются раб Божий, Алексей и раба божия Мария!"- рокотало. Слезило глаза сверкающее золото иконостаса. Багет зеркала перетёк в оклад образа какой-то хмурой святой . В ртутном свечении амальгамы возник образ уже неузнаваемый: шансоньетка преобразовалась в монахиню. Веяло жаром и восковым запахом от оплывающих свечей. Ты одевал кольцо на мой безымянный палец, я -на твой...
Как давно и как недавно всё это было! Города нанизывались бусинами на нить - Хабаровск, Чита, Иркутск, Новониколаевск, Омск… Меня понесло вслед за тобой в пекло войны.
И вот он -фронт. Он ворвался давящим на перепонки грохотом артиллерии, сухим пощёлкиванием винтовок, сорочьим стрёкотом пулемётов. По эту сторону наши серые шинели…По другую – немцы …австро -венгры???? Даже не верится, что это была я. Но с красным крестом на косынке медсестры, я тащила через снарядные воронки раненого солдата, ела наравне со всеми кашу из котелка, сидя в окопе, пока над нашими головами посвистывали пули и визжали осколки снарядов. Я заходилась в кашле от удушья ипритом. Теряя сознание, я проваливалась в темноту, оглоушенная разрывом прилетевшего с "той стороны" артиллерийского снаряда и контуженная отлёживалась в лазарете -и когда ко мне вернулись звуки, краски и обаняние – первым я услышала манерно-грассирующий голос , напевающего про бананы и лимоны Сингапура, спящих на львиных шкурах любовников, плачущих под хохот обезьян. Вдруг я почувствовала запах роз. И с небывалой ясностью, отчётливо-двуглавого орла на пуговице кителя -всё всё ещё судорожно сжимающего в когтях скиптр и державу и свисающий надо мной сбоку от ремня портупеи георгиевский крест со Святым на коне, разящим копьём Аспида. Я понимала, что и для тебя, и для твоих прокопчённых артиллерийским дымом сослуживцев я-живая икона..."Богородица!" -шептал умирающий молоденький подпоручик. Его фиалковые глаза светились светом очей Херувима. Молясь в палатке санбата у образа Казанской Богоматери заступницы, я видела их всех, кого потом складывали карандашиками и засыпали землей, уплывающими в небеса с нимбами над головами...
Понятно, что тогда мне и в голову не приходило писать какие-то дневники, не до того было в водовороте событий, в которые я была вовлечена в качестве сестры милосердия санпоезда.Вести записки я начала в Иркутской тюрьме, где оказалась вместе с Александром Васильевичем Колчаком и его подругой Тимерёвой...И дописывала их позже в Харбине и Сан-Франциско. Голоса меня стали посещать тогда же, в тюрьме. Сказалась контузия, последствия которой осложнились нервными потрясениями -вначале пришло известие о гибели первого мужа Гришина -Алмазова, затем - о расстреле второго мужа ...Михайлова.Будущие историки и архивисты могут обвинить меня в анахронизме и в том, что я перепутала времена. Мистика. Но голос ...Вертинского я услышала задолго до того, как побывала на его реальном концерте
в Харбине или имела возможность слушать грамофонную пластинку.
«Я не знаю зачем и кому это нужно, кто послал их на смерть недрогнувшей рукой»,- звучал манерный голос Вертинского сквозь свист пуль и рвущие перепонки взрывы прилетающих "с той стороны" «лялек». Возможно, это свойства моей окончательно изломанной психики, а возможно дар свыше подобное ясновидению-яснослышание, медиумическое послание из будущего в моё окопное прошлое.
Как давно это было! Быть может даже очень давно. И даже не в белорусских Барановичах, среди органно-готических сосен Серебряного Бора, а где-то на берегах Непрядвы. Звенели мечи о мечи. Из металла высекались искры. Сверкало в небесах. Грохотало. И вдруг наступила тишина.
И в этой тишине Мерцающий белым пламенем свечи лик Архангела-Пьеро Вертинского взошёл над кровью и грязью окопов. Он плыл над нами на волнах романса. Тогда или много позже я разжилась цыганской семиструнной с осиной талией и в терцию с этим замогильным голосом спела : "Забросали их ёлками, замесили их грязью, и пошли меж собой по домам толковать, что пора бы давно прекратить безобразие, что и так уже скоро мы начнём голодать."
Мальчики в шинелях уходили и уходили в облака и их провожал печально-меланхоличный голос. И хотелось встать на колени. И заглянуть- в какие же бесконечные пропасти ведут ступени светлых подвигов? И ещё и ещё раз возрыдать: "Я не знаю зачем и кому это нужно?" И не получить ответа.
Уже в Харбине, где я всё ещё думала о тебе, мой рыцарь, названный Алмазовым вслед за купринским героем из рассказа "Куст сирени", очаровательная жена которого выручила своего мужа- молодого офицера , сдав в ломбард все семейные драгоценности для того, чтобы выручить любимого. Всё ещё думала о тебе, хотя во второй раз стояла пред алтарём уже с другим. И мне казалось, нас венчает не поп в золоте фелони, а ожившее изваяние Будды, безжалостно вращающего колесо кармы. И перед тем я увидела на афишной тумбе -не Архангела , а безнадёжно старомодного денди во фраке и в цилиндре на голове -и сидя в полумраке душного помещения кусала губы снова слушая и видя, как опускают в вечный покой и всех их, этих мальчиков, и тебя и , готовясь сама готовясь к тому же уже в Сан-Франциско, всё ещё слышала этот голос.
2. С жестоким романсом, частушкой и разбойной песней по жизни
Этот дневник я начала писать, не зная, что тебя уже нет в живых. Что , стоя на палубе утлой тихоходной лоханки , на которой, торопясь ко мне, пустился ты в плавание по волнам моря Хвалынского,( а его бороздили когда-то и корабли вещего Олега, и челны Стеньки Разина) , чтобы не даться в лапы комиссарам, ты приложил к горячему виску холод дула, взвёл курок -и нажал на спуск. Это было совершённое тобою в соответствии с кодексом Буси-до сэппуки.*
...Широкий бредень сети с ячеями подпольных ячеек завели мы на отмели недовольства установившимся режимом, чтобы зачерпнуть мотнёй -и словоохотливых премудрых пескаришек - лавочников, и зарывающихся в тину карасишек -мещан из тихушников - обиженок на новых хозяев жизни, и золотопогонных щурят, попрятавшегося по стрежевым приямкам офицерья, которые не в силах продолжать войну до победного конца, вначале не смогли противостоять братанию с немцами и австрияками, а затем -штык в землю -и уже попивали чаёк с сахарином вприкуску у дородного самоварчика, ковырялись в огородах закаменских нахаловок, валялись под образами до обеда в нагретых жёнами перинах , удили рыбу в тихих заводях, на всю катушку осуществляя заветную окопную мечту о безмятежной мирной жизни.
И хотя не такими уж безмятежными бывали эти заводи-и в теснящемся к берегу Оби у мамонтоподобных ног-быков железнодорожного моста районе, прозванном в народе Порт-Артуром, где наползали одна на другую "фанзы" самостроя то и дело завязывались нешуточные мордобои, всё ж -таки здесь не гремела береговая артиллерия, а вместо порохового дыма по утрам наплывали розовые туманы, которые быстро разгоняли лучи поднимающегося солнышка. Тишина стояла первозданная. Разве что петухи начнут перекликаться с первыми лучами дневного светила. Разве что под вечер, когда закатывался апельсинного цвета шар за горизонт, бросая на воду лавовые отсветы, а следом выкатывалась луна, под всплескивающим лодочным веслом и за кормой возникал оловянный расплав и образовывалась подобная нельмяжьему боку лунная дорожка нарушалась эта безмятежность. Лениво звякала балалайка , её дребезг перебивала напористая гармонь и к мычанию гонимой хворостиной с прибрежной луговины бурёнки дуэтом добавлялся задиристый женский голосок.
Мой милёнок под Мукденом,
как его не пожалеть,
весь как есть утоп,- ну где нам
самураев одолеть?
Только -только алым солёным помидором солнышко выкатывало из за Ключ-Камышинского утёса,по краю которого пыхтел, прижимаясь к горе паравозик-трудяга, тянущий за собой составы с кузбасским угольком, как происходило явление бескозырки с надписью РЕТИВЫЙ**, тельняшки и чудовищных клёшей цвета пиратского роджера. Обской ветерок играл золотистыми якорями на ленточках. Зелёный с перепоя, как грядочный огурец,милёнок- утопленник, неопохмеленный вываливался из скрипучей калитки и вначале стуча деревянной култышкой по досчатому тротуару,потом продырявливая протезом в грязи дырки, распугивая каноньерками плавающих в огромной луже гусей и уток, направлялся к избе на противоположной стороне улицы. Пришвартовавшись у крестовой избы с украшенными рюшами резьбы наличниками, он требовательно тарабанил в высокие ворота...
- Да пошто ж ты аспид, ни свет ни заря будишь?-выглядывала в окошко хозяйка.
- В соборе уже заутреню прозвонили...
- Прозвонили! А ты всё стаканом о стакан благовестишь...Самогон глушишь ведрами, а када платить будешь?
- А вот как пенсион подгонят, тёть Фрось...
- Пенсион! Кто ж его подгонит, когда в стране бордель, как у Катьки Мануйлихи в номерах...
И чертыхаясь, тётка вытаскивала заткнутую обрывком газеты бутылку и пахнущие укропом огурчики...
- Малосольненькие!- с хрустом вонзался нетерпеливый матросик в овощ вслед за уже нетерпеливо сделанным прямо из горла глотком. На раскрутившейся пробке возле култышки крупным типографским шрифтом симофорило слово ПОКУШЕНИЕ...
- Ну!За здравие Петра Аркадича и за упокой министра внутренних дел*-ещё раз приложился матросик к бутылке...
И перехватив горло бутыли удавистой горстью навроде "столыпинского галстука" пошлёпал, мотая штанинами клёшей на другую сторону улицы, горланя:
Ой, вы гейши, бабы дуры,
неприступней Порт-Артура,
междуножны ножны -рай,
или я не самурай?
Такие картины уже канувшего в пучине времени прошлого рисовало моё воображение, когда я разбирала записи с частушками, к коллекционированию которых я пристрастилась ещё с времён моих девических песенных опытов в Мариинске. По нечаянному совпадению или же в том был перст судьбы, но родилась я в год , когда наш сибирский городок удостоил вниманием цесаревич Николай Александрович***.И маманя моя, будучи уже на сносях , стоя в толпе ликующих мариинцев, приветствовала прогуливающегося по центральной улице молоденького красавца-будущего императора и его позолоченную свиту, подмечая -в какие наряды были разодеты светские дамы для того, чтобы потом их копировать. Одна из первых запомнившихся мне частушек была как раз об этом историческом событии.
Как пустил министр Витте-
деньги в паровозный свист,
а в роскошной царской свите-
что ни вор, то финансист.
Эти куплеты в самом раннем детском возрасте услышала я во время соревнования "песнохорок".Смысл этого озорного состязания заключался в том, кто споёт более забористую частушку и сможет продержаться дольше. На центр круга выступала певунья, гармонист заводил своё "тына-тына-у Мартына" - и начиналось.Закончив, артистка возвращалась в круг, и на круг, пританцовывая, выходила следующая участница этой поэтической дуэли. Тогда я , конечно, ещё не понимала, что вельможи в расшитых золотом мундирах и блистающие звездами на орденских лентах, о каких с восторгом рассказывала маманя, -и есть те самые частушечные воры. Да и вряд ли кто из встречавших цесаревича мог сочинить такой пасквиль.К его встрече в городе выстроили обложенную цветами "триумфальную арку". Было начало лета - всё цвело -и сиятельную делегацию осыпали пахучими ветвями и бутонами. Среди белых и лиловых гроздей сирени алели жарки, белели и голубели колокольцы сон-травы,желтели стародубки. А одна девица поднесла цесаревичу очаровательный букетик сибирских орхидей-венериных башмачков.На берегу наряженные в косоворотки и заправленные в сапоги широкие штаны встречали наследника престола в украшенном цветами баркасе мариинские купцы. На другом берегу девы в кокошниках подали радушно улыбающемуся в юношеские усы цесаревицу хлебом - соль на расшитом полотенце. Да и сам городишко как бы принарядившийся в кружева наличников, блистающий куполами собора святого Николая,ге по случаю торжества отслужили заздравный молебен,-словно бы светился от радости. Но правда и то, что сквозь решётки высящегося на окраине города тюремного замка пытались высмотреть происходящее и на берегу Кии, и в центре арестанты. Может кто-то из них и сочинил ту частушку, как и песню со словами :«А в Мариинске - тюрьма большая, народу там не – перечесть. Ограда камена – высока. Через неё не перелезть»**** Вот так и набирался, словно монетки в копилочку - кошку с прорезью в спине, -мой репертуар.
Если Шаляпин пел "Дубинушку" и арию варяга, то я "По диким степям Забайкалья" "Эй Баргузин пошевеливай вал" и "В шайке я был атаманом, имел шестерых молоцов, я помню, как из лесу выйдем - и грабим проезжих купцов".
Меланхоличные романсы-это прекрасно. Но, прослезившись, публика жаждала чего-нибудь позабористей. Вот тогда-то и шли в ход разбойные песни и собранные мной в особую тетрадку куплеты, которые я записывала везде , где случалось. В Хабаровске , Владивостоке, Иркутске, Томске, Омске, Новониколаевске. Порой они вызывали у публики не меньший восторг чем варьете с кан-каном и зидиранием юбок из - под которых выглядывали чулки и трусики в кружавчиках. Кроме хлеба и зрелищ народ алкал юмора и смеха.Поэтому и частушечные куплеты потреблялись в астрономических количествах. Да и сама -то ведь я была родом из заштатного Мариинска, где этот жанр процветал.
* 1906 г. было совершено очередное покушение на премьер - министра Петра Аркадьевича Столыпина на Аптекарском острове, 15 июля 1904 года эсером Егором Созоновым был убит министр внутренних дел Вячеслав фон Плеве.
**Подлинные названия миноносцев "Бурный", "Сердитый"(на нём ходил Алексанр Васильевич Колчак), "Расторопный", "Скорый" )
***3 (15) июля 1891 года наследник царского престола Николай Александрович Романов со свитой въехал в пределы Томской губернии. В Мариинске Цесаревич останавливался на ночлег, проведя в городе около 10 часов.
**** Цитируется по ресурсу проза. ру " Тюремный замок в Мариинске
Алифтина Павловна Попова".
3.Конспиративная кооперация
И вот пришло время разбить глиняную кошку-и пустить в оборот накопленное. В моём номере "Метрополя" образовался светский солон международного масштаба. Сюда, в меблированные комнаты бельэтажа с роялем в гостиной, просторными диванами и изразцовыми печами по углам были вхожи -и новониколаевские, и томичи, и омичи, и чехословацкие легионеры, и французы. Гремучий коктейль из поэтических вечеров и прагматических переговоров изворачивающихся коммерсантов , выдумывающих как обойти драконовские постановления Совдепов -жадно поглощался публикой. Тому способствовала и наша с Грищиным гастрольная деятельность. Как только из городов в деревни двинулись продотряды - возроптали - и хлебозаготовители Татарска, и маслоделы Барабинска, которым резким ударом административного топора были обрублены связи с Лондонской биржей, где они вот уже который год удерживали лидирующие позиции.
- Да моё-то маслице на травах Барабы бурёнками нагулянное англичане распробовали и поняли, што оно поароматнее голландского да сыры -то из Каргата - куды с добром!-кипятился кооператор из чингисхановской степи, заставляя притихнуть почтенное собрание "Заготсбыта".
В зале, где только что оппозиционно гремел рояль, жаловалась скрипка-страдалица, рокотала умиротворяющая гитара закипали страсти покруче романсовых. И сколько я, нарочито манерно заламывая руки, перед этим не заклинала , чтобы ямщик не гнал лошадей, он нахлёстывал их по крупам плетью. И они рвали постромки, раздувая ноздри и роняя с морд горячую пену.
Словно во исполнение завещанного частушкой -покликушкой "Ой Столыпин ты Столыпин,ты давай верти столы-то,злобных духов вызывай,чтоб поднялся каравай." материализовались злые духи всё более и более всеохватного спиритического сеанса.
- Нету уже моченьки терпеть -то! - вскидывался хлебозаготовитель.- Врываются вооружённые до зубов в деревни с поводами и всё подчистую выгребают прямо с токов...Воробушку, мышке поживиться не чем не то што человеку!
- Наша чановская белорыбица и в мороженном, и в копчёном виде - ресторациями Омска, Новониколавевска, Кемерова потреблялась-и был доход. А теперь-амба...Всё-в Москву уходит , как в прорву...
-Осетриной, чёрной икрой, нельмой, пелядью тожеть торговать -не моги...Это для спецпайков партийных товарищев,чтобы язву желудка на перловке не наели...
- Пушнину -и ту к рукам прибрали. На экспорт гонют комиссарики...
В зале шумели и громко комментировали, председательствующий то и дело вынужден был звенеть карандашом по графину. Но этот звон, будто эхо бубенцов по дугами рванувших бешеным аллюром лошадей ещё больше раззадоривал битком набитый разгорячёнными ораторами зал.
-Хватит тянуть волынку! Пора дать краснозадым пинка под их зад!
И собрание приходись прерывать из -за нарушения режима конспирации. И образовывалось столпотворение на гардеробе. Господа-товарищи тянули номерки -и, обливаясь потом, гардеробщики таскали и таскали тяжёлые противоморозные доспехи витязей торговли и оборота капитала. И в досаде выдирая песцовые, лисьи и беличьи треухи из рукавов пока что ещё не обменянных за продукты на барахолке бобровых шуб и ондатровых шуб, поругиваясь, кооператоры вываливались во вьюгу, чтобы усаживаться в сани и кошовы.
Но теперь уже отзвенела капелями, отжурчала ручейками, отблагоуала черёмухами весна. В окно отеля "Метрополь" врывались звуки и запахи конца мая. Я ждала подпольщиков к обеду. На этот раз решили собраться без музыки, читки баллад из "Кралевской рукописи", воспевающей то, благородные чешские рыцари бьются с дикими татарами. Сидя на диване в японском кимоно с драконом на спине, я ждала. Вселяясь в эти апартаменты, которые уездное начальство использовало для приёма довольно часто заезжавших в Новониколаевск высоких гостей, я не могла оставить пустыми два гвоздя на стене, на которых , как потом выяснилось висели два портрета- императора Николая и императрицы Александры федоровны. Эти портреты постигла участь изображений и скульптур свергнутых правителей. Отодранная от составлявших для мародёров ценность багетовых рам монаршая чита нашла прибежище в чулане под лестницей и поселившись в "Метрополе", я могла наблюдать, как вытащив их оттуда, красноармейцы тренировались в меткости стрельбы на заднем дворе.
-Так -то тебе, Николашка! - прицелившись и влепив пулю меж глаз государя, сбил на бок картуз красноармеец.
-Получай! - воскликнул другой, экономно клацнув затвором, явно жалея тратить вторую пулю на такое дело.
Зато их командир -тот самый протужуренный кожей "товарищ" , что напивался в умат в "Золотом льве", требуя ещё и ещё раз повторять "Цыганскую венгерку", стрелял и стрелял, не жалея патронов. Императору он вначале прострелил бесстрастно смотрящие на стрелка зрачки, затем всадил по пуле в пуговицы на кителе. Потом он "ослепил" императрицу.Довольный проделанной экзекуцией большевик отправлял маузер в кобуру, а изрешеченные портреты -в чулан под лестницей. И позже , когда до нас докатилось известие о казни императорской семьи, я невольно вспоминала об этом эпизоде у сараев на заднем дворе "Метрополя". Не прошло и двух месяцев, как этот жуткий сеанс симпатической магии(вот так же колдун тыкает иголками кукол жертв, чтобы навредить им) сбылся.
Но как бы ни мало времени оставалось о этих роковых событий 1918 года,и как бы ни быстро промелькнули они - в них уместилась бесконечный калейдоскоп происшествий. "Мелькает движущийся ребус" - пророчествовал о свойствах этого времени поэт. И ребус двигался и мелькал. Двигался и мелькал , создавая всё новые и новые комбинации, задавая всё новые и новые загадки.С тех пор, как перронам новониколаевского вокзала прибыли составы с чешскими легионерами, город как бы охватила оторопь. Казарм на Владимировской и в Военном городке не хватало для того чтобы вместить такую массу людей в серо-зелёной форме рядовых, портупеях офицеров, с бело -красными ленточками на околышах фуражек и кажущимися несуразными капелюх. Все эти винтовки, цинки с патронами, пулемёты и бронемашины на платформах никуда не вмещались -и по мере наплыва с Запада на Восток, лезли , как перебродившая квашня из махотки.Не помогало и спешное расквартирование по домам. К тому же "чешский легион" представлял собою взрывоопасный коктейль из сдавшихся в плен и переформированных царским правительством чехов, враждебных им мадьяр-венгров, в эту же мешанину вливались поляки и даже и распропагандированные пленные немцы с австрияками. А с декабря всеми ими руководили французы во главе с генералом Жаненом. Который, проделав с Колчаком путь от Омска до Иркутска, совершит коварное предательство, сдав Верховного эсеро-меньшевистской революционной власти в Иркутске .
ЧАСТЬ 5. ДНЕВНИК ШТАБНОГО ПИСАРЯ
1. Клоп в рояле
Волею проведения или по случайному стечению обстоятельств я стал штабным писарем. Впрочем, я уверен что ничто в мире не случайно, всему на свете есть своё предопределение и нами движет, как считали древние греки,неумолимый рок. Не иначе как поэтому я оказался в том времени и в тех местах, где всё кипело,бурлило, взрывалось и неслось с невиданной дотоле скоростью. Ибо всё пришло в движение, стронулось с места и я очутился внутри лавины, увлекающей за собою всё, что ей попадалось на пути-людей, партии, армии, правительства,государства. И ежели бы, конечно,не довелось мне ещё в детстве упасть с коня, сломать ногу и сделаться хромым, глядишь,печатал бы я шаг в адъютантах, двигаясь вдоль ощетинившегося винтовочными штыками серошинельного строя в генеральской свите, или бежал с вынутым из кобуры револьвером в атаку на вражеские позиции. Но после того , как криво срослась берцовая кость на левой ноге и похожий на Антона Чехова эскулап в пенсне буркнул "Теперь , голубчик, ты годен только к нестроевой!" - с мечтами о "георгиях", "владимирах" и "аннах", как и с грёзами о золотых погонах в звёздах,скрипучих портупеях и блистающем золотом наградном оружии пришлось расстаться раз и навсегда. Ну а в штаб генерала Анатолия Николаевича Пепеляева в Перми, меня, человека сугубо гражданского, занесло, даже не как обломок реи или щепку от доски борта разбитого бурей о скалы фрегата, а как спрятавшегося в той щепке жука-древоточца, а то и беспомощную его личинку.
Клоп из кровати разграбленных чернью королевских покоев , может быть, переживёт и самого гильотинированного короля и его бедную королеву, и даже наследника, зачатого на постели той кровати с позлащёнными ангелочками на спинке. Тот клоп, быть может, проделает столь головокружительную одиссею, какая была подстать только "многоумному" герою Троянской войны. По крайней мере он имеет все шансы переползти в рояль из дивана с зеркалом в спинке, отражавшим комнату с роялем и сидевшей за ним исполнительницей в декольтированном платье,из этого обтянутого кожей лежака, нёсшего на своих полочках фарфоровую балерину и гусара верхом на коне с саблей наголо.Как сладко спалось, как увлекательно читалось,лёжа на том диване с округлым валиком и расшитой шёлковыми цветочками подушкой под щекой!Какими зримыми и реальными были и прильнувший к подзорной трубе капитан Смоллет с картинки - в кафтане на фоне парусов, морских волн и далёкого горизонта, и Робинзон Крузо , перевозящий на плоту добро с погибшего корабля на пляж, обрамлённый пальмами, и мечтающий о побеге герой Александра Дюма, брат-близнец короля в железной маске, заточённый в тюремную крепость на острове.И вот в ночи -тать кровососущая переползает из дивана в тот самый рояль - и, оказавшись в вагоне с награбленным чешскими легионерами добром, -пара пустяков доехать по Транссибу, а затем и по КВЖД - от Уфы,Челябинска Омска, Новониколаевска до Владивостока, переплыть и Тихий, и Атлантический океаны , чтобы оказаться в "златой Праге", в доме под черепичной крышей, с городской ратушей за окном , на фасаде которой раз в час звонит в колокольчик Смерть,крутит головой Турок, появляются в оконцах двенадцать Апостолов, кукарекает Золотой Петушок и бьют куранты.
Может, я и есть тот самый клоп! Забившееся в щель насекомое. Личинка жука -древоточца из борта Ноева Ковчега , вынесшего нас из кровавого революционного потопа. Сейчас я , конечно, не на горе Арарат , а на континенте , похожем на ещё не тронутую ножом отбивную из телятины на голубой тарелке океана - в Австралии. А ведь что-то подобное из самых благих намерений хотели сделать с Россией -не только - шут гороховый в черкеске гетман Скоропадский, баболикий Махно или усач Краснов на Юге, но и все эти омундиренные , обвешанные наградными крестами и саблями -Семёнов, Хорват и Дитерикс. Они уже и орудовали своими вилками и ножами,с причмокиванием и обильным слюнотечением, колдуя над Россией, как над тем куском телятины, чтобы откромсать от "единой и неделимой" -кто "незалэжную", кто "Махновию", кто Донскую вольницу, кто Сибирскую , кто Дальневосточную республику. О своём особом "царстве справедливости" грезил наяву и генерал Пепеляев. На то сподвигнули его наставники и предтечи по борьбе с положением Сибири-колонии бородатые мудрецы областники.
И всё-таки клопу-то -путешествие в рояле, в этом хранилище музыке, где можно поползать и по отзывчивой деке, и по натянутой, как для канатоходца, струне , и по обтянутым бархатом молоточкам, и спрятаться, затаившись, где-нибудь в щели между пахнущими слоновой костью и клеем клавишами или в углублении , где крепятся к корпусу ножки,а то- под пюпитром, куда ставятся ноты. Да, переползти в рояль, хоть в нём и бывает шумно, когда кто-то начинает долбить по клавиатуре опять и опять то "Боже царя..." долдоня одни пальцем, то вдруг обрушась многочисленными молоточками на все струны,- переливами "Славянского танца" Дворжака! По крайней мере это куда надёжнее, чем оставаться под обивкой дивана , дожидаясь, когда офицер-чех отковырнёт обивочные гвозди с рифлёными шляпками и, брезгливо морщась,отступит, отказавшись отдавать рядовым приказ -тащить этот диван вслед за напольным часами с маятником, зингеровской швейной машинкой и роялем, оря вслед "Да! Не забудьте и ноты приватить!". Для мелкого насекомого- оно тем более надёжнее и безопаснее, что оказавшийся уже уложенным на телегу рояль предоставит возможность выглянуть из щели между чёрной и белой клавишами и увидеть, как из мансарды с кружевными наличниками, где ещё неделю назад рокотал Ференц Лист, вырываются языки пламени...
...Конечно, даже из щели, даже ослеплённым бушующим пламенем и фейерверками искр наблюдать за отблесками тех огней, тех светляков на погонах, кокардах и пуговицах мундиров, любоваться переливали той гаммы багрово-охристых красок в пенсне господ в бобровых шапках-тоже захватывающее зрелище! Да и оставаться незаметным,служить фоном для основных фигур разворачивающейся исторической драмы, тоже в каком -то смысле немалое удовольствие. А именно такого удовольствия я и не был лишён, скинув с себя студенческий мундир и переоблачившись в обмундирование без погон из английского сукна. Моя роль на этом "театре военных действий" была наименее героическая, лишённая какого либо патриотического пафоса и даже совсем приземлённая - записывать по диктовку указы и шифрограммы.А когда штаб обзавёлся "Ремингтоном", что случилось не сразу и не вдруг, наловчиться печатать на машинке.И я освоился очень быстро по той простой причине, что родители грезили моей карьерой пианиста-куда, мол, хромому -кроме как не на сцену, в оркестр, на худой конец девиц тренировать на "Хорошо темперированном клавире"! Но освоившись с Бахом и Бетховеным, я вдруг увлёкся ботаникой и энтомологией, фанатично собирая гербарии и гоняясь с сачком за чешуекрылыми дивами, потом влюбился, и , наконец, заразился идеями сибирского областничества, чему немало способствовали посещения лекций профессора Константина Измайловича Мамонтова-Сибирцева. Что касается моего дневника, то его я вёл урывками в свободное от штабных хлопот время и дописывал уже находясь в эмиграции.
С братьями Пепеляевыми мы были земляками по Томску. А со старшим из братьев Виктором мне деже довелось учиться в одном университете. Правда на разных факультетах. И он был двумя курсами старше. Я был студентом биофака, где царил культ профессора, ботаника Крылова, этого невольника микроскопа и научной латыни, составлявшего первые свои гербарии из сибирских растений, произраставших на территории , отведённой под строительство имперского университета. Венерин башмачок, сорванный Крыловым на той поляне,с которой всё начиналось, до сих пор хранит аромат сибирской орхидеи. А цифра 1888 на фасаде чуть ниже античных колонн- дату , от которой я невольно веду отсчёт. Можно только изумляться- почему сын изувеченного брошенной террористом-народовольцем бомбой монарха Александр III не остановил строительства заведения, где, понятно было, будут набираться уму-разуму новые и новые Бруты , Сен -Жюсты и Жюльетты Корде из студентов.
Так в конце концов и вышло. И если выпускник гимназии и кадетского училища Пепеляев младший, , как раз и стал одним из "корсиканцев" Гражданской войны, дослужившись до генеральских погон в 27 лет то учившийся на юридическом и историко филологическом факультетах Томского университета старший Пепеляев оказался полной противоположностью младшего.Пойдя по гражданской линии, он не стал "железной маской" той поры , конкурируя с братом по высоте занимаемого положения.Куда уж выше подняться по карьерной лестнице!Зам Верховного правителя!
Время, время, времечко! Начинал я писать, когда ещё в ходу были "ея", "еры" , "яти" и "фиты", а теперь вот и точки над "ё" мало кто ставит!
И мне, с моей церковно-приходской школой, где поп -черноризник вдалбливал в наши головы про то , за сколько дней Всевышний создал Небо и Землю, как он из глины слепил Адама и Еву и как из ребра Адама сотворил Еву, мне , хромоногому, было ли не радоваться, что я могу творить миры из букв , знаков препинания и словес? И я творил! То что мне диктовали в виде приказов и декретов, я , конечно,
записывал слово в слово, но зато в свободное от штабной работы время я поверял бумаге свои фантазии.