Потрясающий фильм из семидесятых о блокаде. Это второй фильм эпопеи «Блокада» по Чаковскому. Смотрится до сих пор на три головы выше современного военное кино. Эмоция настолько могучая, что не передать!
Это ни в коем случае не сериал, хотя за несколько лет тогда сняли аж четыре фильма. Но каждый фильм – вполне самостоятельное художественное произведение. Очень и очень хорошее кино. Что удивительно, доброе и светлое, хоть и повествует о тяжелейших годах Ленинграда.
Картина начинается в германском полевом госпитале где-то под Ленинградом. На койке раненый любимец Гитлера, «настоящий тевтонский рыцарь», майор Данвиц.
На соседней умирает тяжело раненый танкист. Немец говорит тяжело и размеренно, в его словах лязг стальных гусениц. Сыграно поразительно!
В современном кино мы бы увидели и услышали очередную истерику без сути и смысла. Кричи погромче, размазывай сопли на весь экран. Рецепт нынешних киноделов известный.
Но тут артист говорит спокойно и о вещах, казалось бы, житейских. Что в довоенные годы он работал геологом, бурил скважины. Причём тут это, зачем нам показывают это в картине о блокаде Ленинграда?
А он упорно продолжает. Когда буришь землю, иногда кажется, что грунт мягкий, бур идёт легко. Потом тяжелее, но это лишь верхушка, тонкий слой почвы.
Бывает, что обманешься – началось легко. А потом бур ломается о гранит. Советский народ оказался таким гранитом.
Обманчивая лёгкость первых побед вселила слишком много надежд в «тевтонских рыцарей». Танковые колонны сломались о гранит ленинградских набережных.
Данвиц пытается воодушевить танкиста. Мол, мы ещё погуляем в Питере, попьём шампанского в знаменитом ресторане «Астория». Но танкист умирает. Попьёте вы шампанского, ага.
И как в зеркале, ранен и наш военный инженер – майор Звягинцев. Он не может идти и отправляет товарища вперёд к нашим. Сцена оставшегося погибать одному майора очень сильная, практически разговор Болконского с дубом.
Майора находят партизаны – встреча радостная. С партизанами санитаркой идёт девушка Вера. Оказалось, она спаслась от фашистов. А вот её ухажёру Толю мобилизовали.
Очень здорово в картине сняты батальные сцены. Выглядит, на мой вкус, гораздо мощнее компьютерных танковых атак в тех же новых панфиловцах.
Тем удивительнее, что настоящие «заклёпочники» картину семидесятых яростно критикуют. Мол и танки непохожи и вообще, БМП, обвешанные фанерой.
Не знаю, фанерный люк на рояльной петле розового танка в нынешнем «Обитаемом острове» откровенно смешил. А здесь ничего в глаза не бросается. Сделано крепко и про людей. Танчики им сняли не такие!
Очень любопытно в кино работают с деталями. Например, во всех разговорах фашистов ни разу не звучит имя города Ленина. Ленинград у них исключительно Петербург. Не знают и не хотят они знать никакого Ленинграда.
Исторически – очень правильный штрих. Потому как не с Россией в очередной раз воюет Германия. Мир капитала вышел на последний решительный бой против коммунистов. Имена Ленина и Сталина для них – главный бастион.
В картине много Ворошилова, он в тот период командует всеми войсками обороны Ленинграда. Очень сильная сцена когда первый маршал лично поднимает из окопов революционных матросов в атаку. Факт вполне исторический.
На минуточку, это маршал! Больше того, Ворошилову на тот момент уже шестьдесят первый годок пошёл. Большого личного мужества был человек.
И ещё одна гениальная сцена. Наши войска несут тяжёлые потери. Ранен и сам Ворошилов – медик бинтует ему руку прямо на поле боя.
Маршал морщится – больно? Но Ворошилов только качает головой: Да не тут больно. И всё понятно, на погибших матросов и захлебнувшуюся атаку он смотрит. Именно там «больно».
21 августа Ворошилов и Жданов выпускают известное воззвание «Ко всем трудящимся города Ленинграда». Картина не обошла стороной этот документ. Слова там бросают в жар:
«Встанем как один на защиту своего города, своих очагов, своих семей, своей чести и свободы. Выполним наш священный долг советских патриотов, будем неукротимы в борьбе с лютым и ненавистным врагом, будем бдительны и беспощадны в борьбе с трусами, паникерами и дезертирами, установим строжайший революционный порядок в нашем городе.
Вооруженные железной дисциплиной, большой организованностью, мужественно встретим врага и дадим ему сокрушительный отпор».
А вот штабы московские. На приёме у Сталина нарком военно-морского флота, умница-адмирал Кузнецов. Он докладывает, что Балтфлот пришёл из захваченной врагом Прибалтики.
Шли через морской ад, Гитлер был намерен потопить весь флот без исключения. Каждый третий корабль погиб – шестьдесят кораблей потеряно в боях.
Сталин даёт указание заминировать оставшиеся корабли. Может повернуться по-разному. Если не сможем сдержать врага, придётся уничтожать оставшийся флот, чтобы он не попал во вражеские руки. Готовьте приказ.
Видно, что даже думать о таком Кузнецову невыносимо. Но и отказать Сталину нельзя. Наконец нарком вымучивает из себя, что не может подписать такую телеграмму. Не в полномочиях наркома подписывать такое!
Сталин проницательно смотрит на Кузнецова. Что ж, поезжайте в Генштаб к Шапошникову. Подпишете бумагу вдвоём. У него-то полномочий точно хватит.
Но и у Шапошникова глаза топить флот не горят. Мол, дело это сугубо флотское. И видно, прекрасно понимает «мозг армии» в чём дело.
И очень сильная сцена когда Шапошников и Кузнецов с подготовленным проектом приказа на докладе у Сталина. Мол, только Верховный может подписать такой приказ.
Прекрасно понимает их намёк товарищ Сталин – что-то не то с этим приказом, поторопился, недодумал. Нельзя даже думать оставить Ленинград, даже помыслить нельзя о затоплении Балтфлота. Так и остаётся этот приказ без подписи.
В Ленинграде смена командования. На смену Ворошилову прибывает Жуков. В первого маршала опят ь слегка плюнули.
Закадровый голос сообщает, что хороший был командир Гражданской. Но комиссарского типа. Мол и воевал честно, но для обороны Ленинграда не подходит.
Вроде и правду сказали. Вроде и не сильно обидно звучит, мимоходом. Но царапает. Нельзя в семидесятые хвалить Сталинскую гвардию, уже чудо, что в картине Сталина показали. Да ещё и умным Главнокомандующим.
Жуков сыгран Ульяновым очень сильно. И первое впечатление, скорее, отталкивающее. Человек резкий, хамоватый, ни во что не ставящий окружающих. Заточенный исключительно против врага.
Будущий маршал Победы буквально врывается на заседание военного совета. И тут же костерит по рации комбата истребительного батальона, который докладывает немцах у самого Кировского завода.
«Я не спрашиваю немцы или французы! Какими силами? Ты истребитель, так истребляй! Паникёр!»
Мой дед недолго во время Великой Отечественной прослужил в штабе у маршала. Вспоминал о Жукове с глубочайшим уважением. Но эту резкость и жёсткость к людям тоже отмечал.
В картине это цельный образ. Например, в кабинете Жуков натыкается на майора Звягинцева. Тот только из госпиталя, с палочкой, но просит отправить его на фронт.
Маршал накидывается на него:
«Кто такой? Вот вырядили в госпитале! Ну-ка пройдись! Шкандыбаешь!»
И вроде, хамство к раненому командиру. А по делу, потому как разрешение отправить на фронт Жуков даёт. И чем дальше идёт картина, тем лучше понимаешь – именно такой командующий только и мог спасти Ленинград.
Поразительная сцена когда фашисты выходят на окраины города. И видят вполне мирный трамвай с пассажирами. Какое торжество на лицах врагов:
«Поздравляю, Вы в Петербурге, герр майор!»
Солдаты радостно пляшут на рельсах и стреляют в воздух. Видно как наливается кровью лицо вагоновожатого. Немолодой механик в форменной куртке вдруг яростно крутит ручку и трамвай давит радостных фашистов.
Разумеется, вагоновожатого тут же застрелят. Всего короткий эпизод – но какая роль!
И ещё одна душераздирающая сцена. Когда простые рабочие Кировского завода, ушедшие в ополчение, занимают позиции у разрушенной стены. Как горестно звучат их слова:
«Говорили за нами Ленинград, а теперь уже его видно».
Высшее напряжение фильма разрешается баталией. Жуков-таки угадал маневр, забрался в голову фон Лейба. Переиграл и разгромил наступление фашистов.
Наша артиллерия, авиация и флот ударили в одну точку. Именно туда, куда двинул атакующие колонны фон Лейб. Не «телами закидали», как любят говорить про Жукова, а переиграл, передумал, уничтожил врага военным мастерством.
Завершается картина ещё одной гениальной сценой. Как гиена в клетке мечется по бункеру Гитлер. Он в бешенстве – у него украли победу! Вот же, войска были уже почти в Петербурге! И такое поражение!
Гитлер в бешенстве, но вовсе не создаёт впечатление душевнобольного или бесноватого. Это всё ещё опасный и сильный враг, хоть и получивший по носу.
И поразительная работа оператора. За Гитлером по стене мечется его зловещая тень. Как в страшном театре теней. Поразительно сделано!
Как писали в последних строках того самого воззвания трудящимся:
«Твёрдо уверены в том, что ленинградские рабочие, все трудящиеся города Ленина с честью выполнят свой долг перед Родиной. Не дадут врагу застать себя врасплох, все свои силы отдадут делу обороны Ленинграда.
Верные своим славным революционным традициям, наголову разобьют нахального и дерзкого врага!
Будем стойки до конца! Не жалея жизни, будем биться с врагом, разобьём и уничтожим его. Смерть кровавым немецким фашистским разбойникам! Победа будет за нами!»