Текст поэмы Анатолия Мариенгофа "Земляк" в настоящее время существует в единственном экземпляре. Он хранится в Центральном государственном архиве Кировской области в виде сценария радиопередачи "Поэты и писатели у микрофона" от 19 сентября 1942 года.
В тот день она позвучала в радиоэфире в исполнении автора. А о ее дальнейшей судьбе рассказал Захар Прилепин в своей книге "Непохожие поэты. Трагедии и судьбы большевистской эпохи: Анатолий Мариенгоф. Борис Корнилов. Владимир Луговской".
«...19 сентября 1942 года Кировское радио открыло цикл передач «Поэты и писатели у микрофона». Здесь прозвучала поэма Мариенгофа «Зоя-Таня» — посвящённая Космодемьянской, — поэму читала Анна Никритина.
Никритина и до войны выступала с чтением Мариенгофа на, как сама она это называла, всевозможных «халтурах» — а в годы войны это стало по-настоящему востребовано.
Сам Мариенгоф прочёл поэму «Земляк», посвящённую уроженцу Кировской области, Герою Советского Союза Якову Николаевичу Падерину.
В 1942 году в Кировском областном издательстве вышли две стихотворные книжки Мариенгофа — «Пять баллад» (иллюстрированная художником Евгением Чарушиным) и «Поэмы войны». <...>
В том же году он пытался издать ещё одну книжку — с поэмой «Земляк», но на этот раз издательство её отклонило: «Рукопись снята как посредственная… в связи с необходимостью экономии бумаги». Что правда, то правда — посредственная, и цензура тут ни при чём: отказали не только Мариенгофу, но и многим другим».
Доверять мнению человека, для которого публичные выступления с рассказами о героях приравниваются к "халтуре", нет никаких оснований. Я обратилась в архив и скопировала текст поэмы Анатолия Мариенгофа "Земляк". Предоставляю вам возможность составить самостоятельное мнение об этой поэме.
ЗЕМЛЯК
За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» красноармейцу ПАДЕРИНУ Якову Николаевичу.
«Правда» 6 мая 1942 г.
Зима.
Стоит она, морозами кичась.
Из снега выросли дома.
Путей путевых не сыскать.
Но в марше часть.
- Откуда часть?
- Мы кировцы!
Приятно словом этим отвечать.
Его не замести,
Не заметелить,
Никак не загорланить ветру.
-А марш каков?
-Да эту, брат, неделю
За день
По шестьдесят шагаем километров.
И с марша, с лютого мороза,
С метели, захлестнувшей звезды,
Хлебнувши ветра ледяного,
Глотнувши пыла боевого
И пылом тем разгорячась,
Вступила в битву кировская часть.
Бой начался.
Поет встречающая смерть:
Чугун,
Свинец,
И сталь,
И медь.
- Вперед, товарищи, вперед!
Кто это встал и кировцев зовет,
И первый ряд в атаку поднимает?
Падерин, Яков Николаич.
Но вдруг
Обыкновенный снежный ком
Запел свинцом.
- Ишь, ты, проклятый бугорок!
И первый ряд в снегу залег.
Падерин тихо:
- Земляки,
А я, пожалуй, отлучусь,
Прикончить надо б эту гнусь.
-
Пополз.
Ползет.
С собою две гранаты.
Ползет.
Путь разгребает грудью.
Ползет.
И вот
Весь снег вокруг,
Как пудель,
Стал
От пуль
Лохматый.
А дзот молчит.
Молчит и огневая точка.
Не видит, может быть,
А может быть, не хочет
Расстреливать по мелочам,
По одиночке.
Но почему же снег лохматый?
Вон щель,
И в ней
Два смертоносца,
Два солдата,
Два пруссака,
Два автомата.
- Прощай, заветные гранаты!
Летят.
И стать от стали захлебнулась.
А земляки переглянулись
И улыбнулись земляки:
- Вильни хвостом от Яшиной руки.
-
Тогда
Не выдержал характер дзот:
Запел свинцом станковый пулемет.
-Эй, землячки, а Яша-то ползет!
- Куда ж ползет он без гранат?
Вперед.
И замер сердцем первый ряд.
А ряд-то был не из девчат.
Что жизнь?
Ах, это много, очень много!
Пусть не всегда
В цветах дорога,
Пусть не особенно длинна,
Но ведь она у нас одна,
Другую не дали на выбор.
Как хорошо, что я не рыба,
Не мышь, не мошка, не индюк,
Что у меня есть верный друг,
И мать, мерцающая взглядом,
И нежная подруга рядом,
Сегодня – счастье,
Завтра – грусть,
Мечты,
Без завершенья пусть!
Пусть не сбываются надежды,
Пусть завтра я не тот, что прежде,
Пусть увяданье у окна,
Морщинки,
Лысинки – луна,
Пусть:
Всё!
И это «всё» зовётся – жизнь.
И эта жизнь у нас одна.
И ту единственную – ПОЛОЖИТЬ!
-
Да,
Родина сказала: штурм.
Сказала: взять деревню Р.
Но огнедышащая смерть
Поет свинцом высоких колоратур.
И если не заткнуть ей пасть,
Деревню Р. не взять
И пасть.
И кировец ползет
Вперед.
Один.
И без гранат
На дзот.
-Ох, земляки!..
Нет,
Первый ряд
Не из девчат,
И вот:
Не дышит первый ряд.
-
Мы много помним.
Сколько раз
Ощеренная алчность волчья
Потоки орд, потоки полчищ
Кидала суетно на нас?
А где они? Где эти рати,
Пришедшие на поединок?
В каких снегах, в какой суглинок
Закопан бешеный завоеватель?
Боец ползет
Один
И без гранат
На дзот.
Один
Ползет
На пулемет.
Один
На сталь,
Свинец
И медь,
Один на подвиг
И на смерть.
-
Так вот она,
Вот эта амбразура!
Холодной смертью здесь подуло.
Здесь ветер близкого конца.
Здесь свист свирепого свинца.
Заткнуть же к черту дула пасть!
А то:
Здесь лечь костьми,
Здесь многим пасть,
И не видать друзьям
Старушку-мать,
И света бела не видать,
Своих детей друзьям не целовать,
Своей жены не обнимать.
И, может быть,
Позиции не взять.
Заткнуть же пасть!
Но чем заткнуть?
Для этого одно есть:
Грудь.
Своя,
Вот эта,
Теплая,
Живая,
Широкая и молодая.
И русский долг сказал:
Заткнуть.
Заткнуть
И за Отчизну пасть.
И вот:
Падеринская грудь
Собой закляпывает пасть.
-
Познать возможно все о водоеме
По малой капле водяной.
Не так ли
О большом, о русском доме
Познали по душе одной.
Уважаемые друзья!
Как вы думаете, в чем "посредственность" этой поэмы, из-за которой ее нигде не опубликовали и не включили в собрание сочинений Анатолия Мариенгофа, ее автора? Напишите, пожалуйста, в комментариях.
Быть может, "посредственность" в том, что еще в тяжелейшем 1942 году автор предсказал, что напавшего на нашу страну страшного врага постигнет судьба всех прошлых завоевателей? Или в том, что автор дерзнул открыто говорить о смысле человеческой жизни? А, может быть, кому-то не нравится, что героизм, преодолении страха смерти преподносятся здесь как естественное для человека стремление, а не как удел каких-либо особо одаренных одиночек?
Я считаю, что поэма Анатолия Мариенгофа "Земляк" заслуживает прочтения и осмысления, и рада тому, что мне удалось представить ее читателям в полном объеме. А слова Захара Прилепина "что правда, то правда — посредственная, и цензура тут ни при чём" останутся на его совести, потому что не соответствуют действительности.
