(написано по мотивам одной странной теории-мифа о пятом гвозде)
Жил да был на белом свете Цыган. Жил он так давно, что имя его затерялось в веках, но достоверно и точно известно, что жил Цыган в стольном граде Иерусалиме и что был он молод, силён, беден и весьма добр. Так добр, что работал практически безвозмездно. То есть даром. Когда за еду, когда за сущие копейки, а когда и просто за клочок сена для подстилки. И всяк горожанин знал, ежели надо покосить чего, прибрать, помыть, почистить, перенести с одного места на другое, разгрузить аль коня там украсть – так это всё к нему, к доброму Цыгану.
И проживал в это же время, в том же месте парнишка славный, годов тридцати трех от роду, по имени Иисус, по фамилии Христос. Ходил по городам и весям, проповедовал да жизни народ учил. Мол, надо делать так, а не иначе, а не то не попадешь в Царствие Небесное. А еще призывал он разрушить старый храм веры и построить на его месте новый.
И всё бы хорошо, да только вот последнюю метафору о храме веры не каждый священник понимал. А если и понимал, то толковал по-своему. Дескать, ведёт Иисус Христос подрывную деятельность, власть Рима свергнуть хочет, первосвященников без работы оставить, террорист окаянный, от что б его!
И так достали речи Иисуса первосвященников, что собрались они однажды втихаря и порешили, что надо б Христа тогойт. Распять, короче. А то, что ж энто, братцы, деется-то?! Ходят тут всякие, агитируют, пропагандируют, народ смущают да от веры, столетиями взлелеиваемой, отвращают. Не порядочек!
А тут и Понтий Пилат подвернулся. Прокуратор был мужичонкой ушлым, хоть и пенсионер по возрасту. Быстро смекнул, чем ему разлад с первосвященниками грозит. Но чтобы особо против народа не идти, решил в трагедию сыграть. Повелел набрать статистов посообразительнее да на площадь отрядить, чтоб кричали «Вар-раван! Вар-раван!»…
Среди статистов тех был и наш добрый Цыган. И так усердно он кричал за малую денежку, что заметили его устроители казни, да и взяли с собой на Голгофу. Ну, воды там поднести, молоток подать, веревку подержать иль в оцеплении постоять, чтоб народ фанатичный в своей любви к зрелищам ничего не попортил, не сломал. И, естественно, добрый Цыган согласился. А что? Всё ж польза, всё ж занят, опять же обедом досыта накормлен.
…И вот привели, значит, Иисуса Христа на Голгофу да на крест возложили… Хватились – ан нет гвоздей-то! Всё есть – и терновый венец, и повязка набедренная, а гвоздей нет. Ну хоть стреляйся! Что делать? Послали доброго Цыгана за гвоздями и строго-настрого наказали ему не брать гвоздей слишком мелких и слишком крупных, слишком старых и слишком гнутых, а взять обычных средних гвоздей, пряменьких да острых, чтоб в плоть людскую войти могли, ну и чтоб руки-ноги прибить хватило.
Пошел Цыган за гвоздями. Час его нет, два… На третий устроители казни заволновались. А ну как казнь сорвется? Никто ж сверхурочные не оплатит, чай, не на повремёнке, а на сдельщине. Глядь-поглядь, идет Цыган! Да не один, а с гвоздями. И гвозди, как и было велено, не мелкие и не крупные, не старые и не гнутые, а средненькие, прямые и острые. В количестве … пяти штук.
- Ты что ж, тупица, принес! – закричали на Цыгана устроители. – Эт где ж видано, чтоб на кресте пять гвоздей использовалось!
- Не ругайтесь, начальники, - добрый Цыган ответствует, - вот этот гвоздь для руки левой, этот – для правой, эти два – для ноженек, а вот этот, пятый, чуть побольше, для головы. Мы его вот сюда в глазик третий пристукнем – сразу помрет, не мучаясь!
- Ах ты, хрен с Иерусалимской горы! – рассвирепели устроители. – А ну вали отсюда, пока мы сами тебе гвоздиком в лоб не пристукнули! Чтоб духу твоего здесь боле не было!
И пошел добрый Цыган, ветром гонимый, солнцем палимый, не обедамший. И всяк плевал ему вслед, всяк издевался да словом поганым обзывался…
А Иисус Христос на кресте еще долго промучился, без пятого гвоздя-то…
С той поры цыган мало кто любит. Все их сторонятся, дружить с ними брезгуют. А зря! Цыгане, они люди не плохие вовсе. А если и украдут чего, так ведь это не со зла, а по заветам Христа – бога единого. Он ведь еще две тысячи лет назад говаривал, что трудно имеющим богатство войти в Царство Небесное.