Финальная часть музыкально-спортивной трилогии «Лед» выйдет в прокат 14 февраля. К роли спортсмена Саши Горина, воспитывающего повзрослевшую дочь Надю, вернется Александр Петров, а Мария Аронова вновь сыграет тренершу Ирину Шаталину — внешне жесткую и человечную внутри. В интервью «Газете.Ru» Аронова рассказала об изменениях своей героини, назвала Петрова «грандиозным артистом» и заявила, что боготворит тренера по фигурному катанию Татьяну Тарасову.
— Фильм «Лед 2» вышел четыре года назад. А сколько лет прошло по сюжету, и как за это время изменились герои?
— В предыдущей части мы с вами видели совсем маленькую Надю, а сейчас ей 18-19 лет. Получается, прошло лет 9-10. В судьбе Шаталиной произойдут большие события в силу ее возраста. На наших глазах изменится Надя: она будет взрослеть и принимать глобальные решения. Большие события произойдут и в судьбе Горина — у него поменяется жизнь.
— Режиссер Юрий Хмельницкий — дебютант, для него это первый полнометражный фильм. Как он себя проявил?
— Великолепно. Очень надеюсь, что Хмельницкому было комфортно со мной работать, и он будет приглашать меня в свои фильмы. Я верю, что у Юры будут большие проекты. Он абсолютно в моем сердце — я увидела профессионального человека, который четко понимает, чего хочет. Он очень гибок и готов к каждому съемочному дню.
Если ты приходишь к нему с каким-то предложением, Юра думает, что-то меняет, каким-то образом чуть-чуть поворачивает историю. Это прекрасно, что он готов к глубокому диалогу. В отличие от меня, актрисы, Юра как режиссер видит целое. То, как он требовал что-то от артистов, в том числе от меня, свидетельствует о том, что это был действительно капитан нашего корабля.
— Ваша героиня Шаталина будет проходить сложный период. Можете ли вы вспомнить момент из вашей жизни, когда нужно было принять свою слабость, чтобы справиться с испытанием?
— Главным испытанием в моей жизни был уход мамы. С 23 лет я фактически шагаю одна. Она говорила, что я буду счастлива, когда она придет ко мне в образе мужчины. И мне очень повезло, потому что 26 лет назад в мою жизнь мама пришла — только в образе моего мужа. Потому что мой муж — это моя нянька, моя мамка, мой папка. Он включает в себя все.
— Как изменилась ваша жизнь после большой потери?
— После потери моя жизнь поделилась на «до» и «после». Ушла не просто женщина, родившая меня, — ушел мой гуру, я тогда потеряла компас. Я словно бродила по лесу и никак не могла понять, куда и как мне идти. Я не совершала глобальных ошибок, у меня не было на это права, потому что я осталась с 4-летним сыночком на руках — там уже не до себя, не до своих капризов.
Но момент осознания того, что ты вдруг превратился во взрослого человека, и уже никто тебя не будет любить как мама, — это большое открытие в жизни. Поэтому я думаю, что тогда детские дочкины слабости у меня закончились.
— Как вы справлялись в первое время?
— Наверное, боженьке было угодно, чтобы я рано родила. Потому что это было правилом моих родителей: жизнь строится от ребенка. Это и есть пуп земли, вокруг которого все вертится. И вот этот пуп земли в лице моего сейчас уже 32-летнего сына — это и есть, наверное, мост, по которому я топала. Ты не имеешь права быть слабой, ты не имеешь права быть безработной. Ты вообще мало на что имеешь право, ты больше обязана. И это тебя спасает.
— Есть ли у вас кумир среди тренеров? Ориентировались ли вы на кого-то, играя Шаталину, — хотя бы частично?
— Нет, я ни на кого не ориентировалась. Я уже говорила, что считаю Татьяну Тарасову великим человеком. Она, когда узнала про фильм, подумала, что я каким-то образом делаю зарисовку на нее. Спаси и сохрани, куда уж мне. Нет-нет. Это был рожденный мною образ. Но могу сказать, что для меня Татьяна Анатольевна — человек недосягаемый. Я боготворю ее.
— За границей тренера Этери Тутберидзе критикуют из-за жестких методов воспитания чемпионов. Считаете ли вы это справедливым? Возможно ли воспитать успешных спортсменов в более лояльных условиях?
— Я думаю, что тренер так общается с талантливыми детьми, которые будут достигать. Для меня было абсолютной загадкой, почему мой учитель Владимир Владимирович Иванов так строг со мной. И потом, когда мы с ним сели и стали разговаривать, он сказал: «Маша, тебе вообще нельзя было давать права на свободу. Ты должна быть в ежовых рукавицах».
Так воспитывается правильное отношение к делу, которым ты начинаешь заниматься. И если учитель видит в тебе перспективу, то эти ежовые рукавицы будут очень жесткими. Мне кажется, что так в любой профессии, в любом деле, которым бы ты ни занимался.
— Можно ли получать удовольствие от этих ежовых рукавиц?
— С возрастом, я думаю, и с победами. Весь вопрос в том, что ты испытываешь, когда ты побеждаешь. Вспоминаешь ли ты, благодаря кому ты это сделал. Часто мы идем вперед с полным ощущением собственной значимости. Вот это самая большая ошибка. И чем старше я становлюсь, тем больше я понимаю, что для меня самое большое счастье в профессии — то, что я продолжаю быть рядом со своим учителем. В моей жизни остается человек, который может меня отругать. С победами мы все больше и больше раздуваемся. Человек так устроен. И если ты не потерял авторитетного учителя, авторитетного тренера, который тебя возвращает в школу, тычет в тебя, — для меня это огромное счастье.
— Саша Петров говорил, что его самый запоминающийся поцелуй в кино был с вами в фильме «Лед 2».
— Болтун!
— Что вы можете сказать об этом поцелуе?
— Это прекрасная сцена, замечательная. И как Сашенька играет в этой сцене — это необыкновенно. Как он растерян, как он не понимает, что она от него хочет, когда она приходит с сумками и отгоняет эту опеку. Это одна из моих любимых сцен.
— Как вы оцениваете Сашу как актера?
— Не устаю повторять, что я нашла телефон Саши и позвонила, когда увидела в какой-то телеработе, как он плакал над умирающей мамой своего героя. Камера стояла внизу, и Петров, тогда мне еще совершенно неизвестный, плакал. Плакал в вечность фактически. Это несколько минут крупного плана артиста, который не повторился, убедил меня в своем горе, и у которого фантастическое количество приспособлений. Вот это надо вырезать и в каждый театральный вуз студентам показывать. Как он это делает! Я не открываю никому Америки, но Сашка — грандиозный артист.
— Вы считаете его самым выдающимся молодым артистом России?
— Я не могу сказать, чтобы не обидеть многих артистов, которые одного возраста с Сашей, но Саша — это событие. Абсолютное событие.
— После выхода сериала «Праздники» в СМИ было много заголовков о том, что «премьеру посетила помолодевшая Аронова». Как вы поддерживаете свою красоту?
— Я поддерживаю свою красоту с помощью потрясающего человека. Зовут этого человека Екатерина Юрьевна Одинцова. Это гениальная, с моей точки зрения, художница по гриму, с которой я работаю долгие годы в кино и на телевидении. Везде, где я появляюсь, — это все работы Одинцовой. Поэтому каждый, кто хочет быть красивым, наверное, должен умолять Екатерину Юрьевну открыть свою школу грима и рассказать, как из уставшей 50-летней с гаком Марии Валерьевны сделать помолодевшую Марию. Это исключительно ее работа.
— В одном из интервью вы сказали, что женщина имеет право на капризы, а мужчина — нет. А как же равноправие, о котором сейчас все говорят?
— Равноправие в чем? Мы можем оказаться в разных ситуациях. В моей семье я имею право на капризы, муж не имеет. Это нас и отличает. И вообще, мужчина должен мало говорить и много делать. Это мое сугубо личное мнение. Таким был мой отец, светлая ему память. Я видела, что моя мама счастлива как женщина в том числе из-за этого. Из-за того, что папа много делал, но мало говорил.
— Есть теория, что самые крепкие браки — это когда женщина бойкая и инициативная, а мужчина надежный и спокойный. На ваш взгляд, это мнение правдиво?
— Вы знаете, мне всегда сложно об этом говорить, потому что я люблю рассуждать над тем, что пережила сама. Муж мой человек горячий, он Весы — взвешивает долго, но, если перетягивает какая-то чаша весов, то мало никому не покажется.
Мы, конечно, имеем право на капризы, на в какой-то степени взбалмошные поступки. Но чем дольше я живу, тем больше понимаю, что самое важное — это круглый стол. Причем вместе с детишками, которые воспринимаются как взрослые члены семьи. Семья — дело договорное.
— Какие еще традиции есть в вашей семье? Передаются ли они из поколения в поколение?
— Я абсолютно четко понимаю, что в семьях важны тактильные отношения. У нас существует традиция, которая была введена моими родителями — мы никогда не приходим и не уходим из дома не поцеловавшись. Мы чмокаемся, обнимаемся. И я вижу, что так строятся взаимоотношения в семье моего сына. Они все время чмокаются, обнимаются. Это очень важно, с моей точки зрения.
Когда у людей происходят холодные времена в доме, надо сесть и сказать: «Слушай, давай чисто технически [поцелуемся]». Мы целуемся, когда уходим из дома и когда приходим домой, мы обязательно желаем друг другу спокойной ночи и чмокаемся, даже если живем в разных комнатах. Мы просто договариваемся об этом. В конечном итоге это приводит к тому, что людям тепло друг с другом. Мы не расходимся, не разъединяемся. В наше время нужно обязательно быть рядышком и понимать, что важнее семьи и узкого круга нет ничего. Это и есть наше спасение. Это и есть то, ради чего мы обязаны быть в хорошем настроении.
— То есть, чтобы стать счастливым, мы должны стараться быть полезными для других людей?
— Себе ты вообще ничего не должен. Ради себя ничего делать не будешь. Ты будешь готовить ради себя, если ты один? Нет. Зачем? Ради мамы, ради папы, ради мужа, ради жены, ради ребенка. Ты обязан улыбнуться, ты обязан быть в хорошем настроении. Ты должен это сделать. Скажи себе это. Не порть жизнь близкому. Ты себе это скажи. И ты будешь вытаскивать себя на другой эмоциональный уровень.
