Продолжение рассказа "О домашних котах и кошках"
Дети не могли смириться с тем, что у них не стало этого пушистого, пусть иногда и агрессивного кота, и, когда кто-то из знакомых предложил мне котёнка, радости не было предела: «Возьми, папа, возьми!»
И вот у нас появился ещё один Васька, а вернее Василий. Этот был полной противоположностью первому: спокойный, добрый нрав, оценивающий взгляд умных зелёных глаз, неторопливая походка. Хотя, когда он был ещё маленьким, играл с резиновым мячиком, ловил на полу солнечных зайчиков, резво гонялся за бумажками, привязанными к ниточке – и много чего ещё вытворял – всё, как и положено котёнку.
Дети выходили с ним в тёплые дни гулять под солнышком и по зелёной травке, и он никогда не порывался убежать. В те скудные перестроечные годы ещё не было ни зоомагазинов, ни диетического питания для кошек – всех этих «пропланов», и потому приходилось кормить его вареной рыбой – минтаем или килькой, что потом и сказалось самым губительным образом на здоровье нашего котика.
Прошло года два, и мы летом собрались всей семьёй отдохнуть на природе – в старом деревенском доме, купленном мной по случаю. Там был и большой огород с густыми черёмухами по краям, а задней своей частью он упирался прямо в берег неширокой, но быстрой речки, где водилась мелкая рыбёшка. Мои девчонки быстро научились ловить эту мелочь на удочку, а потом пытались скормить улов Ваське, но тот почему-то не ел, может быть потому, что рыбка была ещё живая.
У него была артистическая натура и, это в полной, подтвердилось в ту пору, когда наша младшая дочь стала дрессировать кота. Научила его по команде перепрыгивать с одного стула на другой, вставать на задние лапки и проделывать прочие немудрёные трюки. Она даже сшила ему бардовую бархатную бабочку, в которой он и выступал на семейных торжествах – его номер был коронным и пользовался неизменным успехом – мы все бурно аплодировали и даже кричали «браво». Васька, казалось, даже смущался от такого всеобщего внимания, но всё же воспринимал эти знаки признания своих способностей весьма благосклонно.
Тем не менее, несмотря на прирождённую тактичность, и я бы сказал интеллигентность, он был всё же обычным котом, достаточно упитанным и крупным. В три года он весил около восьми килограммов, и когда однажды к нам зашёл знакомый охотник, то увидев Ваську, растянувшегося на тёплых досках крыльца, даже присвистнул от удивленья: «Вот это котяра! Настоящая рысь!» Действительно, окрас его шерсти был похож или напоминал таёжного хищника.
Бойцовские качества нашего кота в полной мере раскрылись там же в деревне, когда он потихоньку начал изучать-осваивать окрестности. А надо сказать, что в рядом стоящих домах и дворах, водились свои коты и кошки, уже давно поделившие сферы влияния. Приход чужака их не обрадовал и тут началось…
По вечерам Васька стал куда-то исчезать, а возвращался ночью или под утро – растрёпанный, иногда с разодранным до крови ухом, а один раз даже с проплешиной на затылке, образовавшейся на месте вырванного клока шерсти. Драки с местными котами были серьёзными, но, как потом выяснилось, его противники пострадали ещё сильнее, признав силу и законное право нашего кота жить на этой территории. В общем, страсти понемногу улеглись, и Васька стал ходить везде вполне свободно, не опасаясь конфликтов и стычек с другими котами.
На птичек, в отличие от Василия-первого, он не охотился совсем – просто ему нравилось наблюдать за ними. А вот мышей и крыс, изредка появлявшихся в подполе старого дома, - давил нещадно, но никогда их не ел. Только приносил иногда к крыльцу – показать, что он не зря тут проживает, тоже занят важным и нужным делом, спасая наши съестные припасы от вездесущих и прожорливых грызунов.
Свою работу делал не суетясь, но чётко. Даже, когда приносил добычу, делал это не напоказ, а спокойно и деликатно. Он никогда излишне не суетился, не заискивал, но в редкие минуты, когда семья собиралась вместе, приходил, ложился у ног и мирно дремал, подёргивая изредка во сне то усами, то лапками…
Васька серьёзно захворал в четыре года – тогда выяснилось, что у него мочекаменная болезнь, обнаружилась эта хворь, когда уже лечиться было поздно. Операция только продлила бы его мучения. Ветеринары сказали об этом прямо и честно. Несколько недель возили его в клинику на уколы, но интоксикация организма стала уже необратимой. И однажды рано утром я увидел застывшего возле моей кровати кота – он не шевелился, но был ещё тёплым…
Даже умер он как-то тихо и деликатно, чтобы не потревожить своих хозяев, причём за сутки до моего дня рождения.
Это стало подлинным горем для нас – мы потеряли настоящего друга, члена нашей семьи. Сколько было пролито слёз, сколько переживаний.
Похоронили Ваську в лесопарке, под старой высокой берёзой, недалеко от тропинки, по которой по выходным я хожу на озеро. И всегда бросаю на едва заметную под палой листвой могилку какой-нибудь цветочек или веточку, мысленно говоря про себя: "Пусть земля будет пухом твари Божьей коту Василию". И порой мне кажется, что где-то там, в высоких эмпириях или воздушном эфире, где обитают души умерших, находится укромное местечко и для доброй души нашего кота.
Вячеслав Архангельский