Первая Госдума Российской империи просуществовала всего 72 дня, после чего конфликт между депутатами и правительством привел к роспуску парламента. В ответ на это, бывшие депутаты призвали народ к гражданскому неповиновению. Неудивительно, что власть реагировала предсказуемо, обвиняя "лучших людей страны", как их недавно называли, в преступлениях. Еще до окончания следствия, народные избранники были лишены должностей, званий и титулов, а затем приговорены к тюремному заключению. Правоведы считали, что в этом деле политика победила юриспруденцию. Впрочем, мало вероятно было ожидать иного исхода в мятеже "против священной царской власти".
«Дума первого разгона»
Революция 1905 года и реформы власти вызвали надежды на обновление общественной жизни, которые были связаны с Государственной Думой как органом народного представительства. Выборы в парламент были сопровождены широким интересом: нужно было выбрать самых достойных и поручить им перестройку страны в соответствии с принципами Манифеста 17 октября 1905 года, который провозгласил политические свободы. Состав Первой Думы, где преобладали конституционные демократы, казался идеальным отражением этих требований.
На открытии Думы император в своей речи назвал избранных народных представителей "лучшими людьми" и пожелал им самоотверженно служить Родине. Слова царя о том, что "нужна не только свобода, но и порядок на основе закона", потерялись в общей эйфории перед предстоящими изменениями. Дума приняла свою роль с идеализмом. Депутаты заявили, что их целью является "обновление России и создание государственного порядка, основанного на мирном сосуществовании всех классов и народностей и на прочных основах гражданской свободы".
В первую очередь Дума намеревалась отменить смертную казнь, добиться амнистии для политических заключенных и тех, кто совершил преступления по религиозным мотивам, принять законы о неприкосновенности личности, свободе совести, слова и печати, свободе объединений, собраний и забастовок. Депутаты были уверены, что правовой порядок невозможен без всеобщего равенства перед законом, и они намеревались отменить ограничения и привилегии, связанные с классовой принадлежностью, национальностью, религией или полом. Особое внимание было уделено аграрному вопросу. Законопроект об отчуждении земель в пользу крестьян из государственной, приватной, церковной и других земель был одним из основных вопросов на повестке дня Думы.
Планы были амбициозные. Однако, как только началась работа, депутаты заявили, что проведению реформ мешает самовластие чиновников, которые вместо работы на благо страны причинили народу много страданий в виде тюрем, погромов и бессудных казней. Депутаты обратились лично к императору с просьбой восстановить порядок в стране в соответствии с политическими ценностями, заявленными в Манифесте 17 октября 1905 года, обеспечить контроль над министерствами законодательной власти и освежить администрацию на всех уровнях государственной службы. Совет Министров ответил осторожно.
Председатель правительства Иван Горемыкин, отстаивая "разумное сочетание свободы и порядка", не отказался от сотрудничества с Думой в проведении реформ, но не желал радикальных изменений. Поэтому он был готов частично воплощать предложения Думы в жизнь. Например, амнистия была неполной, а принятие законов о различных правах и свободах - только с пресечением актов, угрожающих обществу и государству.
Председатель правительства вообще считал невозможным передавать землю крестьянам на основании, предложенных Думой, поскольку "государственная власть не может признавать права собственности на землю для одних и в то же время отнимать это право у других". Горемыкин отказался комментировать требования о подчинении правительства Думе, ссылаясь на то, что существующий порядок установлен основными законами, изменение которых не входит в компетенцию депутатов.
После отказа удовлетворить народные требования, депутаты выразили свое недоверие к правительству и потребовали его отставки. Возникло жесткое противостояние. Депутаты не хотели отказываться от своих требований, в том числе и по вопросам в сфере сельского хозяйства, и призывали исполнительную власть подчиниться законодательной власти. Правительство считало Думу угрозой своей власти. В этой борьбе традиции авторитаризма оказались сильнее возникающих либеральных реформ, и вскоре Дума первого созыва стала известна как "Дума первого разгона".
«Не давать правительству ни солдат, ни денег»
Слухи о последних днях парламента распространялись среди людей уже почти два месяца, но все же произошедшее стало неожиданностью. 8 июля 1906 года вместе с назначением Петра Столыпина министром внутренних дел, император издал указ о роспуске Думы и назначении Столыпина председателем правительства.
Николай II объяснил свою решительность тем, что депутаты вышли за рамки своих полномочий и начали заниматься расследованиями действий власти, критиковали основные законы, изменением которых имеет право заниматься только царь, и причиняли смуту среди населения. Император заявил, что улучшение жизни народа возможно только при установлении полного государственного порядка и обещал «привести ослушников закона к подчинению царской воле».
Он назначил новые выборы на февраль 1907 года и призвал народ объединиться с ним для обновления и возрождения России. 9 июля двери Таврического дворца, где проходили заседания Думы, были закрыты, а здание оцепила полиция. В Петербурге было введено положение чрезвычайной охраны.
В этот же день более трети бывших депутатов отправились в Выборг, где составили обращение "Народу от народных представителей", в котором призвали к гражданскому неповиновению до тех пор, пока не будет созван новый парламент. В обращении говорилось: "Граждане! Стойте твердо за нарушенные права народного представительства, стойте за Государственную думу. Россия не должна оставаться без народных представителей ни на один день. У вас есть способ достичь этого: правительство не может собирать налоги с народа и призывать народ на военную службу без согласия народного представительства. Поэтому теперь, когда правительство распустило Государственную думу, у вас есть право не предоставлять ему ни солдат, ни деньги. Если же правительство будет брать займы, чтобы получить деньги, то такие займы, заключенные без согласия народного представительства, теперь являются недействительными, и русский народ никогда их не признает и не будет платить по ним".
После начала распространения листовок с воззванием среди населения, власть немедленно отреагировала. В нескольких губерниях было введено чрезвычайное положение охраны, листовки изымались, а распространителей привлекали к уголовной ответственности. Губернаторы призывали население не поддаваться провокациям бывших депутатов, так как эти призывы имели "мятежный характер" и были направлены "против священной царской власти".
В сложный для страны момент от народа требовали помощи императору, которая заключалась в "терпении, строгом исполнении закона и полном повиновении властям". Вскоре стало известно о возбуждении уголовного дела в отношении 180 депутатов, подписавших воззвание. Их обвиняли в распространении сочинений, призывающих к неповиновению или противодействию закону (пункт 3 часть 1 статья 129 Уголовного кодекса). Кроме того, на основании статьи 51 действия депутатов квалифицировались как соучастие в преступлении.
«Политика победила право»
Следствие по данному делу продолжалось примерно год. С одной стороны, были объективные причины: большинство обвиняемых проживали не в Петербурге, поэтому их нужно было сначала найти, а потом допросить по месту жительства. С другой стороны, многие считали, что власти специально затягивали следствие, чтобы депутаты не могли участвовать в избирательной кампании во Вторую Думу.
Положение о выборах запрещало лицам, находящимся под следствием или судом по обвинению в преступлениях, вызывающих лишение или ограничение прав, участвовать в выборах. Статьи 129 и 51 Уголовного уложения предусматривали такие санкции. Только летом 1907 года, уже после выборов, стало известно о завершении следствия. Однако у юристов возникли вопросы по поводу предъявленного обвинения.
В первую очередь, юристы пытались выяснить, применимы ли статьи 129 и 51 Уголовного уложения к действиям бывших депутатов. Следствие квалифицировало их действия как распространение сочинений, призывающих к неповиновению или противодействию закону, хотя большинство депутатов только подписывали воззвание, а распространением занимались другие люди.
Поэтому, по мнению экспертов, более подходящей была статья 132 Уголовного уложения, которая предусматривала ответственность за "составление сочинений, указанных в статье 129, если их распространение не последовало". И хотя воззвание активно распространялось, юристы доказывали, что формулировка "распространение не последовало" означает, что составитель преступного сочинения лично его не распространял. Санкции для этих двух статей существенно различались: за распространение предусматривалось заключение в исправительном доме до трех лет, а за составление - заключение в крепости на тот же срок, но без лишения прав и избирательного права.
Были сомнения и относительно статьи 51. Факты распространения воззвания депутатами были единичными, поэтому, согласно мнению юристов, квалификация их действий как содействия в совершении преступления была невозможной по нескольким причинам.
Например, если рассматривать тот факт, что воззвание в основном распространяли третьи лица, то логически следовало бы признать их также содействующими, что выглядело бы нелепо. Если же считать основную часть депутатов содействующими тем нескольким коллегам, которые распространяли воззвание после его подписания, то недостаточно было оснований для установления общности действий, характеризующих понятие содействия.
Вторая часть претензий касалась места совершения преступления. Выборг был на территории Финляндии, но действие Уголовного кодекса не распространялось на деяния, совершенные в Великом Княжестве Финляндском, за исключением некоторых случаев. Поэтому обвиняемые должны были отвечать перед финским судом по финским законам. Однако в соответствии с законодательством Финляндии действия депутатов не считались преступными, и, следовательно, уголовное преследование было исключено. Но, как отмечали многие юристы, в этом деле «политика подчинила себе суд».
Процесс по делу о Выборгском воззвании
Рассмотрение дела началось в декабре 1907 года в Особом присутствии Санкт-Петербургской судебной палаты. В этом деле было 169 обвиняемых, которых защищали более 60 адвокатов. Судебные старожилы сравнивали это дело с "Процессом 193-х", который проходил над революционерами-народниками в 1877-1878 годах. Однако статус обвиняемых в 1907 году был особенным, так как перед судом оказались члены Первой Думы и известные депутаты.
Из-за этого процесса наблюдатели считали его небывалым явлением не только в России, но и во всем мире. Зал суда был переполнен, журналисты и публика понимали, что они становятся свидетелями исторических событий. Среди подсудимых были известные юристы, профессора, врачи, земские деятели, священники и крестьяне. Почти все представлялись перед судом как "бывшие", так как еще на стадии следствия они были лишены должностей и званий.
Многие из них занимались сельским хозяйством или литературным трудом. Хотя воззвание не принесло значимого результата, общественность проявляла сочувствие к бывшим депутатам и даже организовала сбор средств на внесение залогов в случае их ареста. Промышленники и банкиры пожертвовали более полутора миллионов рублей. Газеты сообщали, что эта сумма превышала залоговый депозит Министерства юстиции во всей Российской империи.
Подсудимых обвиняли в распространении на территории России "по предварительному сговору между собой" призывов, призывающих население противодействовать закону и законным распоряжениям власти. Ни один из подсудимых не признал себя виновным, хотя все они подписывали призывы. Показания бывших депутатов во многом совпадали. Если их сведеть вместе, то мотивы подсудимых выглядят следующим образом.
Роспуск парламента стал неожиданностью для народных избранников. Они считали этот акт императорской воли неконституционным и почувствовали ответственность перед народом, поэтому решили выразить свое мнение. В связи с тем, что в Петербурге действовало чрезвычайное положение и любые собрания могли привести к столкновениям с полицией, депутаты уехали в Финляндию.
Призывая народ к пассивному неповиновению, они стремились не вызвать беспорядков в стране, а укрепить существующий порядок, который был санкционирован высшей властью. Главной целью призывов депутатов было "спасение народа от анархии и беззакония", а задачей их деятельности - "строительство свободного государства, где право стоит превыше всего и все - от высших представителей власти до обычных граждан - подчинены ему".
Судя по всему, бывшие депутаты рассматривали суд как еще одну площадку для политической борьбы. Адвокаты стремились удержать процесс в рамках юридических норм и, так же как и их коллеги-правоведы на предварительной стадии, настаивали на том, что обвинение неправильно смешало статьи 129 и 132, отсутствуют признаки соучастия и, следовательно, состава преступления по статье 129.
Процесс продолжался несколько дней. В итоге суд, применив статью о смягчении наказания, приговорил почти всех подсудимых к трем месяцам тюремного заключения вместо исправительного дома. Двух оправдали из-за недостатка доказательств обвинения, еще одного освободили от наказания, так как он уже отбыл назначенный срок в предварительном заключении.
Когда осужденные выходили из зала суда, публика аплодировала, обсыпая их цветами и лавровыми ветками.
Клеймо «государственных преступников»
Почти все осужденные подали апелляцию на приговор, но весной 1908 года кассационная инстанция подтвердила его. Три месяца бывшие депутаты провели в тюрьме. Однако гораздо большим наказанием для них стали разрушенная политическая карьера и ограничения в профессиональной деятельности. Особенно это затронуло депутатов из провинции: им отказывали в работе, притесняли даже родственников, многие оказались на грани нищеты. В первые годы после судебного процесса существовало частное общество, помогавшее безработным депутатам с трудоустройством. Со временем его прекратили, и только несколько энтузиастов продолжали поддерживать коллег.
В отношении беглых депутатов дело выделили в отдельное производство. Их привлекали к ответственности в течение нескольких лет после основного процесса. Например, в 1910 году бывший депутат Тимофей Седельников явился к судебному следователю, заявил, что он также подписал Выборгское воззвание, и попросил возбудить уголовное преследование. Причина, побудившая его на этот шаг, осталась неизвестной. Еще одного бывшего депутата Митрофана Михайличенко арестовали только в 1912 году и приговорили к заключению в крепости. В 1915 году газеты сообщили о "последнем выборжце" - Захарии Вырове, который, по некоторым данным, оказался агентом охранки, несколько лет находился за границей, а после возвращения в Россию был арестован и приговорен к двум месяцам за подписание Выборгского воззвания.
Никто, кроме умерших депутатов, не смог избежать наказания. Клеймо «государственных преступников» не только разрушало жизни, но и имело драматические последствия после смерти. Примером этого является председатель Первой Думы Сергей Муромцев. Когда Муромцев, на тот момент профессор Московского университета, умер в октябре 1910 года, возник вопрос, будет ли Третья Государственная Дума почитать его память. Это была традиция, но правые депутаты вместе с националистами заявили, что законодательное учреждение, придерживающееся монархических принципов, не может уважать память государственного преступника.
Они категорически выступили против этого, заявив, что готовы устроить скандал. Кадеты и октябристы просили князя Волконского, исполняющего обязанности главы Думы, инициировать соблюдение ритуала, чтобы предотвратить выходки правых. Тот заявил, что если нет единодушия по этому вопросу, то он не считает возможным почтить память кого-либо. Либералы считали это позором. Процесс установления парламентаризма в России шел с трудом. После роспуска Первой Думы такая же участь постигла и Вторую.
Власть все больше отходила от заявленных свобод, а Дума все настойчивее отстаивала монархические принципы. Каждый год 27 апреля, в день созыва Первой Думы, бывшие депутаты устраивали обед в ресторане. Они читали приветственные телеграммы со всех концов страны и из-за границы, вспоминали умерших товарищей и всё еще надеялись на реализацию своих идеалов.