В свое время в авиации очень любили разного рода перебазирования. Полк А садится на аэродром Б, летчики с аэродрома Б перелетали на аэродром В и так далее. Заводились новые знакомства, дружили семьями. Правда, только половинами семей. Так например, половина семьи летчика из полка А, входила в тесный контакт с лучшей половиной семьи летчика из полка Б. Оставшиеся половинки об этом, как правило, и не подозревали. Они там сами входили в тесный контакт по собственному усмотрению. Это называлось перекрестное опыление и способствовало стиранию расовых и межнациональных различий, если таковые еще оставались.
Один летчик из полка, скажем А, находился в тесном контакте с женой техника из полка Д, когда полк Д, неожиданно вернулся на аэродром постоянного базирования. Выполнив свою миссию, по опылению дамы из полка, допустим Г, радостный техник спешил домой, что бы и здесь сорвать причитающуюся ему, теперь по закону, долю любви и ласки. И что же он видит? Открывает дверь своим ключом, заходит, а там незнакомый ему летчик прыгает на одной ноге, пытаясь попасть другой ногой в трусы. А жена готовится к тяжелому и неприятному разговору. Кутается в простыню и, уже загодя, начинает тихонько подвывать.
Начинается побоище с выкидыванием чуждого летчика в дверь и по лестнице. За ним летят предметы туалета и громкая ругань. Уничтожив следы пребывания незваного гостя, техник принялся за супругу, принимавшую активное участие в процессе перекрестного опыления. Он еще ей и в глаз толком заехать не успел, как в дверь кто-то постучал. Наш техник в ярости распахнул дверь:
- Кого это еще черт несет?
На пороге стоял тот самый летчик, которого две минуты назад вышвырнули из квартиры.
- Слушай, - начинает ночной гость, - чего ты на меня вызверился? Я что знал, что она твоя жена? Или зла, тебе какого желал? Я тебя впервые вижу, и ты не можешь так со мной поступать!
Хозяин призадумался. А ведь и, правда. Летчик чужой, его не знает, зла ему не желает. Так почему он должен его дубасить?
- Ну, заходи, коли так.
Летчик зашел. Благовоспитанно ботинки у двери снял. Техник жене сказал, что бы ужин подавала. Бутылку достал. И сели они за стол. Жена, молча, и сначала с опаской, подавала на стол. Вдоль стеночки передвигалась. Все продолжения драки ждала. Но мужички мирно беседовали, хорошо кушали и потихоньку выпивали. Расстались друзьями. Обещали писать друг другу и заходить, если что. Даже жене по загривку никто не съездил. Жена осмелела, и техника посуду мыть заставила.
Вот что значит справедливость и настоящая мужская солидарность.
----------------
За рыбу - деньги
Когда мы на Сахалине лето проводили, всегда на ход горбуши попадали. Одно лето такой ход был, что к речке не подойти. Вонища жуткая. И то сказать, весь берег дохлой горбушей завален. Вороны, жирные как куры, даже летать не могли, а, неловко подпрыгивая, метров на пять перескакивали и опять на землю садились. И только глаза у рыб выклевывали, а тушки на берегу гнили. Целый месяц наши орлы на реку ходили и на икру рыбу ловили. Хранить икру на аэродроме негде, и за неделю её по два раза в кусты вываливали и за новой порцией на речку шли. Мимо тех кустов не пройти, испорченная икра пахнет сильнее перепуганной стаи скунсов.
Мы с Мыколой смотрели на это безобразие, смотрели и тоже решили на добычу сходить. Взяли у прапоров бредень, не бредень, а целый невод. Им Днепр впору перегораживать, а не Леонидовку. Речка шириной с контрольно следовую полосу на границе. Когда мы разматывали бредень во всю его длину, то очень глупо с ним выглядели. Поэтому мы только часть бредня для промысла использовали, причем меньшую. Остальное приходилось на спине таскать.
Нашли мы омуток, двумя пляжными зонтами накрыть можно. Все дно его черным-черно от горбуши. Она днем в таких омутах стояла. Один только раз зачерпнули. Полностью вытащить на берег улов так и не смогли. Мы потом, шесть трехлитровых банок икры надавили. Прямо там возле речки. И пацанам местным дали рыбы, сколько они унести смогли. И половину отпустили. Правда, говорят, что зря мы это. Рыба, что в неводе побывала, дохнет.
Нас командование предупреждало: попадетесь, мало не будет. У рыбнадзора такие расценки, как будто они рассчитывали на Леонидовке арабского шейха с неводом в руках поймать. Закачаешься, если тебя коснется. За каждую отловленную в нерест горбушку штраф 30 рублей. Считалось, что в одной горбуше 150 грамм икры. На каждую самку полагалось два самца. Значит если выдавлено 150 грамм икры, то уже только за это штраф более 100 рублей*. Три по тридцать и плюс, что-то за икру взималось. Кроме того, за ловлю запрещенными орудиями лова, а любая сеть к таковым относилась, и за лов рыбы во время нереста. Предупреждало нас командование, только статистика утверждает, что в 95% случаев последние слова крепко влипших: «С нами этого случиться не может!»
Нас с Мыколой, действительно, Бог миловал. А вот один прапорщик, стрелок-радист, попался. Идет он с речки, на спине невод, тот самый, тащит. Им весь полк заготовки делал. А в руке ведро, лопушком прикрытое. Так его рыбнадзор и взял. Когда икру взвесили и на 150 грамм поделили, оказалось, что наловил он на четырнадцать тысяч кровных советских рубликов. Мы с Мыколой, выходит, тысяч на тридцать влипли бы. Уж нерест и невод ему они простили. Это как если бы его расстреливать собрались и в последний момент пожалели: из двенадцати солдат расстрельной команды только одиннадцать перед ним с винтовками построили.
Все зафиксировали и отпустили его подумать над дальнейшим своим поведением, а также над тем, как он рассчитываться с государством собирается. Ведь даже преподавателю политэкономии развитого социализма ясно, что не может у летающего прапорщика четырнадцать тысяч просто так дома на рояле лежать. При двухстах рублей зарплаты, жене, детях и комнаты в общежитии, он бы до самой перестройки расчитывался бы.
Это сейчас каждый сам за себя думает. А тогда, чуть что к командиру бежали. Спаси и защити отец-благодетель! Командир ему попенял, что жадность это плохо, взял с собой начальника штаба и замполита. Сели они в Уазик и поехали горемыку спасать. Спасали они его, спасали, даже умаялись. Командира эскадрильи и зама по летной подготовке вызвали. Опять спасать стали. Благо суббота и полетов не предвидится. Потом официанток наших из летной столовой, которые моложе других, к спасательной операции подключили и на природу, на речку, то есть, всей компанией выехали. И там рыбнадзор показал нашим летчикам, как правильно браконьерствовать надо. И девушкам спасибо, они тоже свою лепту в дело спасения внесли. Спасали как и чем могли, во всех позах.
Раз командование спасением занято полк тут же по «шуршалкам» своим побежал. Вот парни и рассказывают, что видели как наш прапор по Леонидово шатаясь, поспешает, в руках две бутылки водки тащит.
- Как дела? – спрашивают.
- Вот, - водку показывает, - две тысячи рублей штрафу списать осталось.
Спасли его. От заначки, правда, ничего не осталось. Еще и у друзей призанять пришлось. Ему, правда, полведра икры вернули. Не смогли улику всю съесть, в ходе спасательной операции. Что с ней делать, не знают, раз виновника нет.
А нам с Мыколой повезло. Не попались. И на другой день четыре банки домой переправили. На одну у нас сил не хватило переработать, так мы ее за две бутылки водки отдали. А одну банку Мыкола, во что бы то ни стало съесть решил. Я его убеждаю еще полбанки за водку отдать. Все равно не съедим столько. А он свое:
- Хочу, - говорит, - хоть раз в жизни икру ложкой есть, пока из глаз не попрет.
Хочет человек – значит, имеет на это право. Взяли мы в столовой две буханки хлеба, полкило сливочного масла, позвали Славку Герасименко, командира моего. Поставили на стол три бутылки водки (Герасим не пожадничал, свою водку принес). Первые две стопки мы икрой закусывали, ложками и без хлеба. Потом икру толщиной с палец намазывали на хлеб с маслом. Потом икру просто на хлеб клали. Крайние стопки чистым хлебом занюхивали. Я Мыколу спросил, что ж он икру ложкой не ест? Он ответил в том духе, что видеть ее больше не может. И будет лучше, если я эту икру уберу куда нибудь с глаз долой, а то ему и поплохеть может. Что правда, то правда, года три он к икре и не подходил. А умяли мы ее тогда втроем почти треть банки.
А я по кельям потом ходил и мужиков уговаривал икры поесть. Но все отказывались – свою некуда девать. Только к вечеру пристроил доктору. Он с партгрупоргом в одной келье жили, и у них икры не было. Известное дело, доктор да парторг, им на речку лень сходить. И то еле уговорил. Но скормил я им. Пошла икорка у доктора под муравьиный спирт. Не выбрасывать же?
* Это все в ценах 1977 года.
------------
Белые люди
Собрались мы «чистый день» летать. Это значит - полеты только в дневное время. Стоит апрель, и солнце встает очень рано – еще и четырех нет. А раньше солнца встают разведчики погоды – по маршруту и в районе аэродрома. Наш экипаж – по маршруту.
Позавтракали, получили пистолеты и документы, прошли доктора и только тут узнаем, что маршрутам отбой, не будет маршрутных полетов. Летать будем только в районе аэродрома. А мы уже на аэродром приперлись. На самую вышку, на КДП то есть.
Делать нам теперь совершенно нечего. В запасе у нас более трех часов. И спать очень хочется. Вот и стали мы перед проблемой. Идти ли домой и пару часов поспать или на аэродроме околачиваться? Лично я сторонник короткого, но качественного отдыха дома. Дед – наш командир против. Это если распустить экипаж по домам, то еще кто-то и проспать может. Ищи его потом. Вот он и предлагает альтернативный вариант: Ну чего домой тащиться? Пока туда, да пока обратно….Что там спать останется? А ну как Рыбкина (стрелок наш) молодая жена возле стенки положит? Будет через нее перелезать, да еще и застрянет на час, на указания опоздает. Давайте лучше пойдем в класс эскадрильи и там спокойненько, как белые люди, хорошенько на стульях выспимся. И идти никуда не надо, и времени на сон больше будет.
Послушались мы командира. Пошли в учебный корпус. Три часа на жестких стульях прокрутились. Сна ни в одном глазу. Еле указаний дождались. А потом еще командир полка всё спрашивал: Че это у экипажа Дерицкого рожи помятые? С похмелья, что ли? Доктор, ты их внимательно посмотрел?
Так что ничего хорошего в отдыхе белого человека нет. Лучше по старинке, как негры, дома, на своей кровати рядом с женой спать. Даже если возле стенки.
