Елена ШАРКОВА
В феврале 1905 года началась литературная деятельность русского поэта Игоря Северянина.
Поэт, спасибо за юность мамину.
Андрей Вознесенский
«Я, гений Игорь-Северянин» — написал он о самом себе. Это может показаться наглостью, но поэт был не так-то прост.
Вот его стихотворение «Увертюра» — наверное, самое известное:
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо и остро!
Весь я в чём-то норвежском! Весь я в чём-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!
Стрёкот аэропланов! Беги автомобилей!
Ветропросвист экспрессов! Крылолёт буеров!
Кто-то здесь зацелован! Там кого-то побили!
Ананасы в шампанском — это пульс вечеров!
В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
Я трагедию жизни претворю в грёзофарс...
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Из Москвы — в Нагасаки! Из Нью-Йорка — на Марс!
На первый взгляд — нарочитое нагромождение красивых слов в попытке быть оригинальным. Но вчитайтесь в текст: группа нервных девушек, кто-то, кого побили, смесь чего-то норвежского и испанского, само слово «фарс», пусть даже и «грёзо»… Это же самый настоящий троллинг! Северянин смеётся над читателем и одновременно над самим собой. Стихотворение-пародия — качается над бездной пошлости, но удерживается на краю.
Серьёзный Лев Толстой не понял северянинской игры. Когда ему прочитали стихи нового поэта, он возмутился: глупость, гадость, как можно! Мнение великого писателя опубликовали, и произошло то, что и должно было произойти: Северянин стал безумно популярным. Публика хотела больше манерности, изысканности, изящества, и Северянин давал ей требуемое — то ли продолжая посмеиваться, то ли уже всерьёз. В любую игру можно так заиграться, что сам начнёшь верить в собственные фантазии.
Но он не стал бы королём поэтов (а он стал — буквально: соревновался с Маяковским и получил больше голосов), если бы в его стихах не было поэзии. Она была. Сочетание красивых звуков, чарующих слов, прелестных образов, поэзия ради поэзии, красота ради красоты.
Я — соловей, и, кроме песен,
Нет пользы от меня иной.
Я так бессмысленно чудесен,
Что Смысл склонился предо мной!
Северянин любил восклицательные знаки. Они подчёркивали ироничность, но вместе с тем передавали его эмоциональность, детскую восторженность, нежелание считаться с реальностью. И вот жизнь перестала быть грёзой, трагедия не превратилась в фарс, а осталась трагедией. Тот же самый человек, что жеманничал и саркастично усмехался, написал пронзительные строки:
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб!
Мало кто сейчас его помнит.