- …«Блондинка!»… «Блондинка!»… - Сашка, уже слегка отупев от усталости, наверное, в десятый раз пытается вызвать на связь диспетчера пролетаемой зоны, но эфир лишь молчаливо потрескивает в ответ. Что там гражданские, уснули, что ль? Наверное, какой-нибудь очкастый прикорнул у экрана радара, или со смаком потягивает кофе с молоком, нагло не обращая внимания на призыв. Не удержавшись, помкор в сердцах бросает с невыразимым чувством: - Вот проститутка!!!..
Иваныч бьёт его кулаком в плечо:
- Ты что, охренел? В эфире же!..
- Ой! – Сашка испуганно отдёргивает палец со штурвальной кнопки передатчика и через секунду в шлемофоны экипажа врывается всполошенный женский голос:
- «Блондинка» на связи! Кто вызывал «Блондинку»?..
Ёшкин кот! Женщина...
Штурман, навалившись грудью на рабочий столик, молча давится от смеха. Командир и второй штурман, переглянувшись, хохочут. Только правак, ошеломлённый собственной неосторожностью, ещё не знает – смеяться вместе со всеми или расстраиваться.
Выждав секунд тридцать, командир будничным голосом выходит в эфир.
- «Блондинка», ответьте «Три-полста-первому»…
Переговоры с диспетчером идут интенсивно, «Блондинка» даёт пролет зоны со снижением, а запасной аэродром - посадку с ходу. Топлива почти в обрез. Невидимая «Блондинка» откуда-то снизу, из-под пелены слоистой хмари, ещё осторожно интересуется, кто пытался её вызывать пару минут назад. Иваныч делает вид, что не слышит, и грамотно сыплет встречными вопросами о высоте нижней кромки, дополнительных условиях прохода зоны, тут же договариваясь с руководителем полётов о выполнении ночного «минимума». Машина, проглатывая оставшиеся вёрсты, плавно ныряет в сырую хлябь сплошной облачности, и в уютный мир подсвеченных шкал врывается слабый аромат прошедшего дождя, как подарок от системы наддува гермокабины. Экипаж, сняв кислородные маски, и не отвлекаясь от работы с приборами, внимательно слушает радиообмен, про себя восхищаясь умением командира брать ситуацию в руки. О происшедшем не будет больше произнесено ни слова.
На глиссаде, облизан дождём и подрагивающий от недавней болтанки, корабль вываливается из пелены облаков, ощетинившись закрылками и шасси. Перед глазами открывается захватывающая картина. Аэродром покрыт огнями, точно новогодняя ёлка. Красные, белые, синие, зелёные, бортовые, сигнальные и проблесковые огни мерцают, переливаются и хороводят по строго заведённому порядку. Идут ночные полеты. Прожекторы, вспыхнув, заливают нестерпимым светом натруженные тысячами самолетных колёс чёрные посадочные «колеи», от чего те кажутся белыми. Машина мягко прилипает к бетонке. Кабина наполнена шумом пробежки и последовательным щелканьем тумблёров – экипаж выключает теперь уже ненужные системы и потребители электроэнергии…
Вадим, второй штурман корабля, декламирует к удовольствию всего экипажа, в переговорное устройство:
"В мозгах - туман, всё - как во сне,
А я ползу домой и радуюсь...
Вот, наконец, я - на земле!
Вот, наконец, окончен радиус..."
Командир, не оборачиваясь, хмыкает и одобрительно качает головой, продолжая рулить краном переднего колеса. Сашка, отстегнув привязные ремни и лямки парашюта, поворачивается всем телом назад:
- Сам, что ли, сочинил?!.. - и блестит в полумраке глазами.
Вадим разводит руками и удрученно кивает в ответ...
Рулёжная дорожка встречает тряской самолета, бегущего по неровным стыкам тёплого бетона, запахами трав и сгоревшего керосина. Из открывшейся кабины, точно из лопнувшего шара, улетучивается прорезиненный аромат высотного кислорода. Мир земной поверхности кажется даже при всём своём порядке несколько суетливым и кричащим, - ему не важно, что происходит там, на высоте двенадцати километров над свинцово-чёрными водами Тихого океана. Его представителя волнует иное: «Замечания есть?» - негромко задает вопрос инженер. Командир окидывает взглядом экипаж и после безмолвного разговора произносит: «Замечаний нет. Спасибо!»
Только теперь, после этих простых, но магических слов, полёт на радиус завершён...
Предыдущая часть:
Продолжение: