Юсуповский дворец на Мойке – это триумф эклектики. Здесь сочетаются французская утонченность и восточное многоцветье, итальянская классика и английский прогрессизм. И таковы не только интерьеры, такова душа дома – красивая и невероятно сложная. Такова и история самого места и его обитателей – представителей известного княжеского рода, одного из самых богатых и влиятельных в царской России. Порой историю эту пытаются упростить, сводя к отдельным эпизодам вроде убийства Распутина. Но это, конечно, ограниченный подход. Здесь все гораздо интереснее.
Текст: Марина Ярдаева, фото: Александр Бурый
То, что месту этому не быть пусту, было понятно еще с начала строительства Петербурга. Основатель города, Петр I, подарил эту территорию своей племяннице, царевне Прасковье Ивановне. Расчет был простой. Участки, которые должны были стать эстетически определяющими в архитектурном облике города, давались ближнему кругу – людям знатным и состоятельным, чтобы они своими силами, средствами и вкусом облагородили пространство. Петровские надежды на племянницу, впрочем, не оправдались: она не успела создать что-либо, поражающее воображение.
В эпоху дворцовых переворотов поместье перешло во временное ведение Семеновского полка. А затем петровскую стратегию благоустройства города продолжила его дочь Елизавета. Она пожаловала имение графу Петру Шувалову, и он построил здесь пышный особняк в стиле барокко. Потомки вельможи, как водится, дворец взялись перестраивать и в трудах своих так преуспели, что поместьем заинтересовалась Екатерина II. Царица выкупила имение в казну, а потом подарила его своей подруге – племяннице князя Потемкина графине Браницкой...
В 1830 году дворец купил князь Борис Николаевич Юсупов, сын крупного государственного деятеля, дипломата, директора Императорских театров и Эрмитажа князя Николая Борисовича Юсупова. Последний был страстным любителем искусства, коллекционером и меценатом, ему принадлежали подмосковные усадьбы Васильевское и Архангельское. Он водил знакомство с Дидро, Вольтером и Бомарше, был знаком с ведущими художниками, скульпторами и архитекторами своего времени, покупал предметы искусства для императрицы, собирал коллекцию для Эрмитажа. Разумеется, не забывал и о себе. Многое, что украсило позже дворец Юсуповых на Мойке, было приобретено им. Тут, пожалуй, стоит сделать экскурс в историю знаменитой фамилии.
ЗНАТНАЯ ФАМИЛИЯ
В историю эту погружает сегодня Николаевский зал дворца на Мойке. Помимо стенда с генеалогическим древом и портретами последних представителей рода, написанными Валентином Серовым, тут экспонируются портреты хана Юсуфа и его легендарной красавицы-дочери Сююмбике, а также макет казанской наклонной башни, с которой, по одному из преданий, гордая ханша бросилась, дабы избежать замужества с самим Иваном Грозным.
Род берет начало в веках довольно дальних. Его представители говорили о родстве своих тюркских предков с мамлюкскими правителями Египта – миф этот косвенно отображен в гербе династии. А в родословном свитке, поданном князьями в Разрядный приказ на исходе XVII века, Юсуповы называли своим предком «Абубекира, правившего после Магомета всем мусульманским родом». Также одним из предков рода называют Едигея – одного из полководцев Тамерлана, темника, а затем и хана Золотой Орды, ходившего походом на Москву в 1408 году. О Едигее как своем предке свидетельствовал Юсуф-мурза в переписке с Иваном Грозным.
Тут, конечно, все очень спорно и путанно. Более или менее историческим родоначальником рода Юсуповых принято все же считать Юсуфа-мурзу. Долгое время он был союзником русского царя, но потом произошла размолвка, Юсуф не смог смириться с отъездом в Москву любимейшей дочери: на самом деле ни с какой башни Сююмбике в отчаянии не выбрасывалась, да и саму башню построили уже после того, как она покинула Казань. Хан хотел было пойти на Ивана Грозного с 80-тысячным воинством, но угрозы осуществить не смог, поскольку был убит собственным братом. У покойного остались сыновья Иль-мурза и Ибрагим-мурза. После смерти отца они последовали за сестрой в Москву, где и присягнули Ивану Васильевичу. В благодарность царь одарил молодых воинов огромными наделами земли на Ярославщине.
Время шло, потомки Юсуфа отличались в сражениях, проявляли себя в делах политических, получали новые наделы и титулы. Однажды, правда, все достигнутое чуть было не поставила под сомнение нелепая оплошность. Как-то сын Иль-мурзы, Абдул-мурза, принимая в Романове (ныне – город Тутаев) московского патриарха Иоакима, подал на стол гуся во время поста. За это царь Феодор III Алексеевич пригрозил лишить его всех жалований. Во избежание наказания Абдул-мурза поспешил перейти в православие. Крестили его под именем Дмитрий. Бывший мурза получил фамилию Юсупово-Княжево́, титул князя и право на потомственное владение землями. А еще позже Дмитрий женился на Екатерине Сумароковой, и их сын Григорий в детстве был дружен с будущим императором Петром I. Позже он стал соратником царя-реформатора. Продолжая славную традицию предков, он участвовал в Русско-турецкой войне 1686–1700 годов, Северной войне и Полтавской битве, Прутском, Померанском и Голштинском походах и других военных кампаниях. Разумеется, много раз был награжден и одарен новыми землями, которые были присовокуплены к полученным отцом и дедами.
Историю собирания земель Юсуповыми отличает одна особенность: они всегда наследовались одним представителем рода, что, конечно, со временем увеличивало богатство фамилии. Почему так получалось? Дело в том, что из многочисленных детей каждого продолжателя династии наследником оставался всегда только один, многие сыновья рода не доживали до зрелого возраста или оставались без потомства. Мистически настроенные толкователи объясняют такой поворот судьбы проклятием: дескать, так род был наказан за переход в православие. Сомнительно, конечно, но тем не менее печальная тенденция преследовала семью постоянно.
Вот и у Григория Юсупова родились пятеро детей, а род продолжил только Борис Григорьевич, ставший во время правления Елизаветы Петровны генерал-губернатором Петербурга. Этот представитель фамилии, в свою очередь, был богат на дочерей. Одна из них, Елизавета, вышла замуж за князя Андрея Голицына. Другая, Евдокия, стала женой герцога Петра Бирона. Однако продлить фамилию в истории суждено было только Николаю Борисовичу, тому самому ценителю искусств и собеседнику французских просветителей.
Утомлять читателя генеалогическим древом во всех его подробностях совсем не хочется. Тем более что главное, кажется, уже выявилось. Династия обрела свои богатство и славу благодаря тому, что с начала основания фамилии ее представители верой и правдой служили правителям России и не дробили наследство между своими детьми. К началу XIXстолетия князья Юсуповы входили в число самых богатых фамилий России.
И УТОНЧЕННОСТЬ, И РАЗМАХ
Однако вернемся во дворец на Мойке, где жили последние пять поколений рода. В 1830 году усадьбу в Петербурге приобрел сын Николая Юсупова – Борис. Купил за баснословные по тем временам деньги – 250 тысяч рублей ассигнациями. Купил, чтобы вложить в дворец еще несколько десятков тысяч и превратить его в произведение искусства.
Дворец вновь масштабно перестраивается. Вырастают третьи этажи в ризалитах, появляются новые корпуса, соединяются флигели, разбивается сад, устраиваются оранжереи. В новую петербургскую усадьбу перевозятся картины, скульптуры, собранные старшим Юсуповым. Для интерьеров дворца также заказываются новые украшения, мебель и текстиль.
Сегодня, как и двести лет назад, гости начинают путешествие по залам дворца с великолепной Парадной лестницы. Ее убранство сразу погружает туристов в атмосферу невероятной, ни с чем не сравнимой роскоши. Парадная лестница Юсуповского дворца входит в пятерку самых грандиозных входных дворцовых групп, по богатству и сложности отделки она соперничает с такими лестницами, как Иорданская в Эрмитаже, Парадная лестница Екатерининского дворца в Царском Селе, а также с главными лестницами Михайловского и Мраморного дворцов.
Здесь все самое-самое. Самая большая хрустальная люстра – она была заказана в Париже. Самой тончайшей работы затейливая, выполненная в стиле необарокко лепнина. Самые изысканные канделябры и вазы. Самая интересная скульптура – изящные сфинксы, расположившиеся в основании лестницы, охраняют дом от злых помыслов. Композиции, олицетворяющие разные континенты («Азия», «Африка», «Америка», «Европа»), символизируют размах, простор и концептуальную сложность интерьеров. Статуи вакхов, размещенные в нишах, являются аллегорией гостеприимства. Изначально интерьер лестницы создавал архитектор Андрей Михайлов. Во второй половине XIX века за переустройство пространства взялся Ипполит Монигетти.
Не успевает глаз привыкнуть к белоснежно-золотой роскоши Парадной лестницы, если к такому вообще можно привыкнуть, как оказываешься в плену многоцветья Гобеленовой гостиной. Этот зал создавался уже под имеющиеся сокровища из коллекции Николая Борисовича Юсупова. Речь о группе шпалер из серии «Калидонская охота» и гобелене «Дети-садовники». Работы эти были подарены князю Наполеоном Бонапартом. Сейчас они хранятся в Зимнем дворце, а на стенах гостиной особняка Юсуповых висят копии в подлинных резных рамах. Также комнату украшают люстры и вазы севрского фарфора. Здесь же находится фисгармония фирмы Катыкевича, изготовленная в середине XIX века в Вене: в Гобеленовой гостиной с завидным постоянством проводились музыкальные вечера.
А дальше гости попадают в Парадную спальню княгини. На самом деле покои принадлежали по очереди трем женщинам рода Юсуповых. После предыдущих пышных залов эта комната со стенами приглушенно-синего цвета выглядит спокойной, даже строгой. Спальня парадная – значит, интерьер официальный. Восстановленная отделка, восстановленный балдахин, отреставрированный камин из оникса в неоклассическом стиле, резные столы и стулья. Все изысканно-чопорно, без каких-либо пикантностей, личных деталей. Даже портрет на стене – просто «Девушка с Амуром».
ЖЕНСКИЕ ОБРАЗЫ
Зато портретов хозяек дворца хватает в других залах. Хорошо известны полотна, на которых изображена Зинаида Ивановна Юсупова (урожденная Нарышкина). Один из них экспонируется сегодня в Красной гостиной. И это очень интересный образ. Известно множество изображений княгини – известной русской аристократки и светской львицы – кисти британской художницы Кристины Робертсон. В этих работах Юсупова молода, нежна, игрива. Портрет кисти Франца Винтерхальтера, что находится сейчас в Красной гостиной, совсем другой. Здесь княгиня уже в годах, строга, величава, может быть, даже надменна. А каков взгляд! Он завораживает и даже немного пугает. В нем какая-то невероятная сила. И тайна. И если не царственность, то равность самому высшему.
Связи Юсуповых с царской фамилией поддерживались всю историю рода. И Зинаида Ивановна тоже пользовалась особым расположением русских монархов, в особенности Николая I. Правнук княгини Феликс Юсупов пишет в своих мемуарах: «Разбирая прабабкин архив, среди посланий от разных знаменитых современников нашел я письма к ней императора Николая. Характер писем сомнений не оставлял. В одной записке Николай говорит, что дарит ей царскосельский домик «Эрмитаж» и просит прожить в нем лето, чтобы им было где видеться. К записке приколота копия ответа. Княгиня Юсупова благодарит Его Величество, но отказывается принять подарок, ибо привыкла жить у себя дома и вполне достаточна собственным именьем! <…> Двумя-тремя годами позже, поссорившись с императором, она уехала за границу. Обосновалась в Париже, в купленном ею особняке в районе Булонь-сюр-Сен, на Парк-де-Прэнс. Весь парижский бомонд Второй Империи бывал у нее. Наполеон III увлекся ею и делал авансы, но ответа не получил. На балу в Тюильри представили ей юного француза-офицера, миловидного и бедного, по фамилии Шово. Он ей понравился, и она вышла за него. Купила она ему замок Кериолет в Бретани и титул графа, а себе самой – маркизы де Серр. Граф де Шово вскоре умер, завещав замок своей любовнице. Графиня в бешенстве выкупила у соперницы замок втридорога и подарила его тамошнему департаменту при условии, что замок будет музеем».
Кажется, в этих воспоминаниях отразился весь характер и вся жизнь Зинаиды Ивановны. Вероятно, неслучайно, что портрет роковой красавицы находится сегодня именно в Красной гостиной, ведь другое название комнаты – «Императорская». Венценосные особы часто бывали на балах во дворце Юсуповых. И, конечно, им для отдохновения полагалось отдельное помещение. Ранее здесь всегда висели портреты действующих правителей России. А теперь вот, значит, портрет первой хозяйки особняка.
Не менее легендарна история и последней хозяйки усадьбы, также запечатленной на множестве известных картин. Речь – о Зинаиде Николаевне Юсуповой. Ее облик нам хорошо известен благодаря Валентину Серову, а кто-то может вспомнить еще и портреты красавицы кисти Франсуа Фламенга. Судьба, характер и мировоззрение Зинаиды Николаевны тоже весьма интересны.
Тут можно снова обратиться к воспоминаниям Феликса Юсупова. Он пишет: «Матушка была восхитительна. Высока, тонка, изящна, смугла и черноволоса, с блестящими, как звезды, глазами. Умна, образованна, артистична, добра. Чарам ее никто не мог противиться». Ко всему сказанному важно еще добавить (точнее, напомнить), что Зинаида Юсупова была еще и сказочно богата и являлась единственной наследницей огромного состояния – невесты завиднее не сыскать. Казалось, блестящая партия – дело решенное. К Юсуповой сватался, например, болгарский принц Баттенберг, но она отказала ему, как отказала многим другим, желая выбрать мужа по любви, по душе. И выбрала она Феликса Сумарокова-Эльстона – гвардейского офицера, человека, несмотря на графский титул, ничем не примечательного, даже простоватого. Впрочем, ума и энергии княгини вполне хватало на двоих, так что карьера супругу была обеспечена. И не только карьера. После свадьбы высочайшим указом ему было пожаловано право именоваться двойным титулом – князем Юсуповым, графом Сумароковым-Эльстоном: продолжателей фамилии Юсуповых по мужской линии больше не было.
Брак был счастливым. Зинаида Николаевна пребывала в гармонии и покое. Разумеется, она так же, как и ее предшественницы, блистала в свете и была дружна с императорской семьей. Она устраивала великолепные балы, музыкальные вечера, спектакли. Однако ее совсем не интересовали приключения сердца, она предпочитала тратить время на благотворительность. С особым рвением она отдалась богоугодному делу после гибели на дуэли младшего сына, Николая. Под ее попечительством находились приюты, больницы, гимназии, церкви. Во время Русско-японской войны Зинаида Николаевна была шефом военно-санитарного поезда на фронте, а в усадьбах Юсуповых были организованы госпитали для раненых. Валентин Серов, писавший ее портрет, однажды воскликнул: «Княгиня, если бы все богатые люди хотя бы чуть-чуть походили на вас, несправедливости бы не осталось места!» Княгиня на это только грустно заметила: «Несправедливость не искоренить, Валентин Александрович. Тем более деньгами».
Хорошую память о себе она оставила и за границей, где жила после 1917 года. Она всегда старалась помочь эмигрировавшим соотечественникам. Журналист Шостаковский, встречавшийся с Зинаидой Николаевной в 1920-е годы, свидетельствовал: «Самая <...> умная и толковая оказалась старуха Юсупова. <…> Старуха-княгиня не поминала прошлого <…> не только приняла как неизбежное создавшееся положение, но и старалась облегчить другим выход на новую дорогу, дать возможность заработать себе кусок хлеба».
СВЕТ И ТЕНИ
Княгиня, впрочем, не была прекраснодушной дамой, ее интересовали и политика, и придворная жизнь. Из-за этого оборвались ее теплые отношения с последней императрицей. Зинаида Николаевна подвергла серьезной критике Александру Федоровну за то, что та приблизила к себе Григория Распутина. Критику эту, как известно, разделяли многие, но для Юсуповых привечание императрицей сибирского старца было особенно нестерпимым. Во что это вылилось – дело известное.
Хотя… Есть разные мнения относительно истории убийства Григория Распутина и роли в нем Юсуповых. Да и сам участник покушения, князь Феликс Феликсович, не раз касавшийся этой темы в своих мемуарах, объяснить смог только мотивы убийства. «Когда Распутин черной тенью стоял около престола, негодовала вся Россия, – писал князь, уже находясь в эмиграции. – Лучшие представители высшего духовенства поднимали свой голос на защиту Церкви и Родины от посягательств этого преступного проходимца. Об удалении Распутина умоляли Государя и Императрицу лица, наиболее близкие Царской семье. Все было безрезультатно. Его темное влияние все больше и больше укреплялось, а наряду с этим все сильнее нарастало недовольство в стране, проникая даже в самые глухие углы России, где простой народ верным инстинктом чуял, что у вершин власти творится что-то неладное». Но что касается деталей происшествия, Юсупов, скорее, внес в историю только больше путаницы.
По самой известной версии, дело развивалось так. 30 декабря 1916 года Феликс Юсупов пригласил Григория к себе в гости выпить мадеры. В напиток доктором Лазавертом был добавлен цианид. Однако отравить старца не удалось, и тогда будто бы Феликс выстрелил тому в грудь. Но Распутин через полчаса пришел в себя и выбежал во двор, где якобы был добит черносотенцем Пуришкевичем. После тело отвезли на Петровский мост и сбросили в Малую Невку. При попытке вникнуть в детали вся история рассыпается. Доктор позже признался, что заменил яд на аспирин. Места ранений на трупе Распутина ставят под сомнение признания стрелявших, да и сам Юсупов, когда кто-нибудь взывал к его совести – дескать, все же человека убил, – двусмысленно заявлял, что убил он всего лишь собаку: во дворе особняка на Мойке помимо бежавшего старца действительно был застрелен еще и неудачно подвернувшийся пес. После таких нестыковок уже как-то даже неудобно цепляться к путанице в показаниях участников покушения по поводу того, во что был одет старец в свой последний день. Право слово, это можно списать на нервную рассеянность заговорщиков.
К слову, об одежде. Сегодня в Юсуповском дворце, в том самом флигеле, где распивалась мадера, в специальной, посвященной персонально Распутину экспозиции старец восседает за столом в голубой косоворотке. В такой, какая была на нем, когда труп извлекли из реки. А вот ранее фигура была облачена в кремовую рубаху, как на то указывал Пуришкевич. Загадочно все.
Но концов уже не найти. Их и тогда, судя по всему, не особенно искали. О чем свидетельствует, в частности, тот факт, что никто из организаторов и исполнителей убийства не понес никакого серьезного наказания. Феликс Юсупов был всего лишь сослан Николаем II в Ракитное – еще одну свою фамильную усадьбу. Впрочем, и не до наказаний было. История разгонялась, наступала революция, смута. Скоро Феликс Феликсович с супругой Ириной (к слову, племянницей последнего русского императора) навсегда покинули страну...
Но хватит мрачных сюжетов. История дворца Юсуповых сложна: и светлого, возвышенного, прекрасного здесь куда больше, чем темного. И обо всем прекрасном хранят память и стены великолепного Белоколонного зала, и партер домашнего театра, и некогда богатый на мировые сокровища Античный зал, и Зал Антонио Виги, и изящные залы-ротонды.
Белоколонный зал, он же Банкетный, вместе со смежным Танцевальным – это летопись юсуповских балов и приемов, а также устраиваемых в особняке концертов. Здесь выступали Виардо, Лист, Шуман, Шаляпин. Здесь же устраивались большие благотворительные базары. В домашнем театре Юсуповых также выступали известные артисты XIX столетия. Блистали на сцене и сами хозяева. Борис Николаевич Юсупов играл слугу в гоголевской «Женитьбе», Феликс Юсупов пел и играл на музыкальных инструментах, а мать его, Зинаида Николаевна, и вовсе была на сцене так хороша, что, говорят, сам Станиславский звал ее в свою труппу.
Зал Антонио Виги полностью посвящен одноименному итальянскому художнику. Специально для дворца Юсуповых мастер создал живописный плафон «Триумф Геркулеса». По сути, Зал Виги – это музей одной картины.
Роль музея в Юсуповском дворце выполнял и Античный зал. Когда-то здесь находились скульптуры, созданные в лучших мастерских Европы, и полотна, написанные на античные сюжеты. Большая часть коллекции сегодня экспонируется в Эрмитаже, атмосферу зала воссоздают копии композиций «Боргезские борцы», «Венера Каллипига», «Зима, или Озябшая».
А вот в Ротонде Кановы красовалась некогда скульптурная группа «Амур и Психея» (реплика с оригинала Антонио Кановы по заказу князя Юсупова. – Прим. ред.). Эта работа, которая нынче тоже хранится в Зимнем дворце, была приобретена Николаем Юсуповым еще в 1796 году. Сначала она была установлена в имении Юсуповых Архангельском, позже ее перевезли в новый петербургский дворец. Кажется, эта дивная скульптура, как никакая другая, олицетворяет идею Юсуповского дворца. Нежное, трепетное чувство двух влюбленных, в которых только пробуждается что-то прекрасное и возвышенное – вот та творческая энергия, которая дала жизнь особняку на Мойке. Все, что было здесь создано, создавалось не из одного только желания славы и блеска, все создавалось здесь из любви. Из любви к искусству и жизни.