За окном вагона стеною стоял лес, мелькали станции. Катерина сидела у окна, сложив руки на столе, как школьница. Чемодан стоял под полкой, он никуда не денется, а вот сумку с документами она держала при себе – мало ли. Полка её верхняя, но нижняя ещё пустовала. А напротив – семья с мальчиком лет четырех.
Катерина рада была, что тут ребенок, он вносил некую разрядку в атмосферу. Она уже успела поговорить с ним, узнала у его матери, что едут они тоже на море и очень обрадовалась.
Катерина, конечно, представляла, что море – это не озеро, но ей казалось, что люди, которые едут на море, обязательно будут где-то рядом и обязательно будут видеться.
Она так и сидела в выходном своем черном пиджаке и цветастом платье. На плечи был накинут шелковый платок. Деньги были надёжно спрятаны. На станции в уборной проверила – деньги хрустели сквозь трикотаж белья. Очень удивилась она, когда мама мальчугана прямо в открытую достала кошелек, покупая сыну мороженое, которое пронесли по вагону, а потом просто положила кошелек на стол на некоторое время, совсем не заботясь о том, что деньги могут украсть.
Нет, Катерина будет осмотрительней, лишнего не потратит. Постарается привезти обратно побольше денег, себе абсолютно ничего лишнего покупать не будет. У неё же дети...
Вспомнила о детях, о семье и опять загрустила.
Председатель машину дал. Они долго добирались до городского вокзала, дорога пылила, все устали.
Николай провожал до вагона. Она уж в тамбуре была, когда он быстро и как-то вскользь сказал: "Осторожней там". Лёгкая улыбка тронула её губы при воспоминании об этом. "Осторожней там" – это сколько ж заботы в этих его коротких словах!
Часа через два на станции рядом с ней приземлился пожилой мужчина с бородкой. Считай, дедушка.
– О! Повезло мне! С такой приятной барышней соседствовать буду! Но, уж простите, артрит не позволит уступить Вам низ.
– Что Вы! Не надо. Я наверх сейчас быстренько залезу!
– Боже, какой приятный у Вас говор! Вы, верно, с Вологодчины?
– Оттудова! А как Вы угадали?
– Так ведь опыт жизненный у меня большой, барышня. Позвольте представиться – Антон Фомич.
– Катерина, Катя просто... Вы может к столу?
– Нет, сидите-сидите. Вами любоваться можно. Я вот только сумку уберу.
Ехали дружно. Поговорили о вагоне, об удобствах, о местах, которые проезжали.
Катерина в туалете посмотрела на себя в зеркало. Настороженное, слегка напуганное, но красивое лицо. Пухлые темные губы, прямой нос, кудряшки выбивающиеся на висках и лбу. У неё были тяжёлые вьющиеся волосы, сейчас они были убраны в пучок.
Катерина понимала – собой она очень хороша. Уже поймала взгляд проходившего по вагону мужчины. Курсанты, совсем мальчишки, открыли перед ней дверь тамбура, шутили один над другим, что, мол, "за красивой женщиной приударить решил". Шёл Катерине всего-то тридцать четвертый год.
А она мечтала: сюда бы Юльку. Нашла б жениха– курсанта. А то все горюем, что девчонки за местных замуж выскакивают, да и остаются в том же колхозе, а что сделали они для того, чтоб познакомить с такими вот – подтянутыми коротко стриженными парнями военными? Вспомнился патлатый Лешка, неплохой, в общем-то парень, но стало опять грустно.
И куда она едет одна?
Антон Фомич вскоре лег спать, и Катерина забралась наверх. Сняла только пиджак, придержала платье, когда лезла. Брюки она не носила, и взять с собой ничего такого не догадалась.
Сумку привязала к руке и спрятала под подушку. Вроде, кругом хорошие люди, но по вагону уже прошли цыгане, торгующие пуховыми шалями и нарядными платками. Катя подумала, что, если б ехала она обратно, купила бы свекрови шаль с голубыми розами. До того хороша!
Желание вернуться домой её не покидало. Вот был бы тут хоть Федька, полазал бы по полкам, была б тогда цель – показать ему поезд, море, другую жизнь. А ей-то одной зачем это? Но шёл уже первый день дороги. Отбыть бы уж скорее это наказание как-нибудь...
Но пока было даже интересно. Она приглядывалась к попутчикам. Многие женщины – в штанах и шортах. Удобно им, не надо подол держать, когда лезешь наверх, не надо прикрываться, когда просто лежишь на полке. Даже старушек видела в штанах. Смешно, конечно, но удобно.
Усталость последних дней и монотонное постукивание колес сделали свое дело. Катерина проспала до вечера. Проснулась от страха – сумка! Сумка была на месте.
– Спускайтесь отужинать, Катенька, – приглашал Антон Фомич. Хотел угостить, но когда Катерина вывалила свои припасы, тщательно уложенные свекровью, поразился, – Да Вы, голубушка, никак на месяц запаслись!
А тут и курочка запечённая, и пакет с пирогами, и чашка с квашеной капустой, и сальцо домашнее, и сметана.
И такой душевный был этот старик, что Катерина с ним вечером разоткровенничалась. Рассказала о своей жизни, о телятах, о том, как не хотела ехать она на море, как отказывалась, и как все же заставили ее...
Антон Фомич, подумав, сказал фразу, которую вспоминала она и потом, там, на морском побережье:
– У Вас, Катя, теперь есть выбор. Один из двух – страдать, что едете и думать горестно о своих оставленных дома, тем самым сделав отдых безрадостным и тоскливым, или постараться получить истинное удовольствие и наслаждение от поездки. Вот и подумайте. Ведь и близкие Ваши хотят, чтоб Вы отдохнули. Выбор за Вами.
Утром пейзаж за окном изменился. Поразили поля в подсолнухах, бескрайние, уходящие за горизонт. Дерево закончилось, сплошные кусты и крашеные белым домики в селах.
– Саманные, глиняные, – пояснил Антон Фомич.
– Ну, надо же! – поражалась Катерина и вспоминала свою деревню – деревянную.
Пробегали большие города со множеством людей. Таких летних, раскрепощенных, одетых легко, открыто, и совсем не так, как одеваются у них.
Так в дороге привязалась Катерина к соседу-старичку, что когда он выходил, когда прощались, расплакалась.
– Неужто не увидимся больше?
– Не увидимся, Катенька. Такова суть дорожных знакомств. А мне ведь купили билет на самолёт, а его сдал и поездом... как раньше с женой. Вот и хорошо, и правильно сделал, такая славная у меня попутчица. Попутчики, Катенька, не исчезают бесследно. Я буду Вас помнить, а Вы– не забывайте старика. Совет Вам дам стариковский, можно? – Катя кивнула, глаза ее почему-то слезились, – Благодарите судьбу за эту поездку. Нет, не за то, что побываете в новом месте, и даже не за то, что увидите море, а за то, что вернётесь домой совершенно другим человеком, с новым взглядом на жизнь. А Вы обязательно вернётесь с новым взглядом, я уверен.
– Антон Фомич, мы все обо мне говорили, а Вы-то куда едете?
– А я домой. Возвращаюсь я, Катенька. Тут малая родина моя. Мать тут похоронена, жена. Потянуло вот в края родные, – он вздохнул.
Они тепло попрощались. Она видела, как сутулая фигура его растаяла в вокзальной толпе.
Поезд двигался дальше.
– Море! – крикнули в вагоне. А Катя давно смотрела на эту гладь, но только сейчас поняла, что смотрит на море. Ей казалось, что это небо, уходит куда-то вниз, под холмы. А это было море ...
Катерина смотрела во все глаза, затаив дыхание. И только когда скрылось море за мелькающими домами, выдохнула. Она и не представляла себе никогда столько воды. Мелькнули яркие разноцветные от зонтиков кусочки пляжа, наполненные людьми. Вон оно как! Море и на поезде не объедешь скоро!
И это впечатление от колоссальной величины водного пространства стало первым огромным её впечатлением.
А вскоре вышла на станции Лоо и семья с мальчиком. Катерина ехала до Сочи.
***
– "Орджоникидзе", "Приморье" "Золотой колос", "Победа", Орджоникидзе", "Приморье" "Золотой колос", "Победа",– услышала Катерина на вокзале.
Ей нужно было в санаторий "Золотой колос". Женщина с табличкой громко собирала отдыхающих на автобус в этом направлении. И опять – море за окном, аж захватывало дух. Приехали к длинному зданию этажа в три. Катерина задрала голову.
– Золотой колос ! Выходим!
Катерина действовала по инерции, куда все, туда и она... Зашла в хол, притаилась, держа чемодан.
– Впервые что ли? – улыбнулся мужчина, – Поставьте чемодан-то, тяжёлый же.
Катерина кивнула, но чемодан не поставила. Она пребывала в каком-то странном состоянии. Основную тяжесть её чемодана составляли продукты, вес которых поубавился в поезде. Одежды у неё было совсем немного. Чемодан ей не мешал. Из зеркала, из-за спин людей в цветастых рубашках на распашку и лёгких сарафанах, смотрела на нее немного испуганная светлая девушка в черном пиджаке, цветастом платье, с длинной густой косой.
И вот их уже размещают по комнатам.
– Ваш номер триста двенадцать. Третий этаж, – протянули ей в руки номерок с ключом, – Туда уже соседка заселилась.
Легко поднялась, огляделась, нашла номер 312. Постучала, никто не открыл, она сунула ключ в замочную скважину.
Просторный номер. На самом деле в большинстве здравниц того времени номера были довольно скромные с удобствами на этаже. Но Катерине показалось, что номер великолепен.
Две кровати, возле одной уже стояла раскрытая сумка, на покрывале беспорядочно валялись цветные наряды, на тумбочке расческа, блестящие золотом наручные часики и ещё что-то.
Катерина присела на соседнюю койку, разглядывала свое новое жилище. Красиво, даже картины висят над кроватями. И тут она услышала воркование за окном. На балконе прямо по столику ходили голуби.
Она приоткрыла балкон, голуби лишь слегка посторонились, вспорхнули и вернулись обратно. Катерина вернулась к чемодану, взяла хлеб, раскрошила хлеб по широкому бордюру. Голуби готовы были есть даже с рук. Она никогда не видела таких смелых птиц.
– Хорошие вы мои! Ну, надо же...и не боитесь меня?
Она вспомнила своих телят. Как там слабенький бычок, как рыжуха?
А потом она посмотрела вдаль. Солнце уже было высоко. Рядом с корпусом росли магнолии, пальмы и извилистые лианы. А сбоку виднелось море. Странно замирало сердце, темно-бирюзовая вода тянула, звала к себе, но Катерина не знала, можно ли сейчас туда пойти.
И что дальше? Какие тут правила? Когда же ей расскажут?
Надулась парашютом тюль, в комнату кто-то зашёл. Катерина ещё не успела выйти с балкона, как туда заглянула женщина небольшого роста, плотная, с короткой стрижкой в длинном полосатом халате с большой соломенной шляпой в руках.
– Здрасьте! Ну, вот и соседи на месте, – она глянула на птиц, – Ты с ума сошла! Зачем ты их прикармливаешь, они же весь балкон загадят.
– Да? – Катерина растерялась, – Так я вымою. Тряпку б мне.
Женщина вернулась в комнату, сняла халат, осталась в красном купальнике, стянула лифчик, стоя спиной к Кате, переодевалась.
Кате стало неловко, она пошла было к двери, но женщина уже чем-то прикрылась, обернулась к ней.
– Я Тамара, а ты?
– Катя.
– Привет, Катя. Ты одна тут, или с кем?
– Я... я одна.
– Ну, вот и ладненько. Знать, подружимся. Я в душ пошла, не хочешь тоже?
Катерине давно хотелось ополоснуться, ещё с пыльной дороги до поезда, но она почему-то покачала головой отрицательно. Было неловко. Только в спину спросила:
– А до моря можно я дойду?
– Иди, кто ж мешает? Только пекло сейчас самое и обед с часу. Не опаздывай.
Катерина сняла пиджак и пошла к морю. Казалось, вот оно – лишь руку протяни. Но все же дорогу пришлось спрашивать. Извилистые ухоженные дорожки вокруг многочисленных построек совсем её запутали.
И вот он – пляж. Масса людей, детей, загорающих, купающихся. Она аккуратно обходя лежбище, удивляясь людской наготе, дошла до кромки моря. Остановилась, охватила взглядом морское пространство, бирюзовые волны. Пена и блеск волны притягивали и не отпускали взгляд. Море казалось живым, словно своим шепотом разговаривало с ней.
Она посмотрела по сторонам. Все в купальниках, но вот какая-то женщина купает малыша прямо в платье. Катерина сняла туфли и зашла в воду. Камни немного кололи ноги, но стало так хорошо. Захотелось махнуть рукой на то, что она в платье и поплыть по его волнам. Но вспомнила, что в белье зашиты деньги, огляделась стыдливо, как будто кто-то мог прочесть эти её мысли.
Она хорошо плавала, детство ее прошло у реки. Но семейная жизнь так закрутила, что с ее началом она ни разу и не плавала в их реке. Только ноги и болтала, когда белье полоскали.
Может не так уж и тоскливы будут эти двадцать четыре дня, если рядом такое море? Сюда бы детей! Сюда бы Колю. Даже интересно как бы из-под бровей смотрел он на пышнотелых оголённых дам? Катерина мягко улыбнулась своим мыслям. А вот мама и свекровь в контексте этом не представлялись никак. Не их стихия, уж точно.
И так стало жаль, что нет у нее купальника!
На обед она все же опоздала. Вернулась из столовой соседка, разморенная, наевшаяся. Она потянулась, медленно, не снимая одеяла повалилась на свою койку.
– Полежать хочу. А надо к врачу. Тебе сказали куда тебе на прием? – она держала перед собой зеркальце, разглядывала себя, оттягивала кожу под глазами, мяла щеки, покусывала губы.
– Нет, – Кате ещё вообще никто ничего не говорил.
– Скажут... Ты замужем?
– Да?
– Эх, не повезло мне опять. В прошлом году вообще со старушкой поселили. А я вот совершенно свободная женщина. И тебе рекомендую быть тут свободной.
Вскоре прибежала медсестра, сунула ей бумаги, велела совершить обход по врачам. Врачей Катерина не любила, обращалась редко, но надо было идти, исполнять принудительный санаторный долг.
Она узнала где душевая, надела свое лучшее светло-зеленое платье и направилась по врачебным кабинетам. Оказалось, что жизнь тут не такая уж и спокойная. Ей назначили физиотерапию, массажи, лечебные ванны и души, ЛФК и ещё что-то...
– Айда, на танцы, – звала Тамара вечером.
– Зачем?
– Странная ты, Катерина. На танцах танцуют, вообще-то. Пошли...
– Не-ет, я лучше тут посижу.
Тамара натянула белые брюки в обтяжку, просторную бирюзовую кофточку. Выглядела она очень красиво, Катерина залюбовалась.
– Красивая Вы!
– Ты чего выкаешь-то! Ещё не хватало! В старухи меня записала что ли?
– Ну, что Вы...то есть ты... Совсем наоборот.
– Вот-вот. Я может личное счастье сюда строить приехала. У меня всё ещё впереди! Так и знай.
Катерина улыбалась. Она была совсем не против. На танцы в соседнее село бегала Юлька, дочка. А ей, матери двоих детей, разве можно?
Но вскоре за окном грохнула музыка, зазвучали гитарные струны. Оказалось, что танцы прямо у них под окнами, под балконом. Катя вышла на балкон, наблюдала. Там танцевали и старички, прыгали дети. Танцы морского курорта отличались от танцев в из селе, где из взрослых – одна начальница клуба.
Там, в толпе, она нашла и Тамару. Ей явно было одиноко. Катерина натянула свое зеленое платье, заперла комнату и спустилась вниз. Соседка сразу повеселела.
– Потанцуем?
– Давай, – кивнула Катя.
Музыка звучала веселая, немного кружила голову. Они взялись за руки и весело двигались. Искристо переливались бусы на груди Томы. Разговаривали, почти кричали сквозь грохот музыки.
– А ты молодец! Красиво танцуешь! Где работаешь-то?
– Я – телятница.
– Это доярка что ли?
– Нет, я с маленькими телятками. А ты?
– А я бухгалтер на сельхозтехнике. Я эту путевку еле выгрызла в этом году. Не хотели давать, гады. А я им говорю, а кто тут у вас двадцать лет горбатится, а?
– А я не хотела ехать, – Катерина приставляла ноги, отплясывала, было весело, так давно она не танцевала.
– Как это – не хотела?
– Не хотела. Просила председателя, чтоб кого другого послали, а он упёрся. А у меня ж дети...
– Так и у меня сын. Но я люблю тут отдыхать. Очень люблю.
Музыка резко оборвалась, и полилась медленная проникновенная мелодия. Катя и не поняла в чем дело, когда ей руку протянул симпатичный мужчина в белой рубашке, каких тут на мужчинах было очень много.
Она растерянно смотрела на его руку, в глаза. Что он просит?
– Разрешите?
И тут она догадалась – её приглашают на танец.
– Ой, нет-нет,– замахала обеими руками, – Я не пойду. Вот, Тамара..., – и она подтолкнула соседку.
Мужчина не посмел отказать, повел на танец совсем не ту. А Катерина зашла на крыльцо здания, облокотилась на резные перила.
– Устали танцевать? – спросил кто-то сзади. Она оглянулась.
– Немного, – ответила чернобровому красавцу.
Он курил. Сигаретка его в темноте то разгоралась, то совсем гасла. Она на него не смотрела. Он докурил, бросил окурок в урну, встал рядом с ней, тоже облокотился.
– Какая у Вас коса. Давно таких не видел.
– Ох, все хочу обрезать, да муж против.
– И молодец, прав. Была б у меня такая жена, я б тоже не позволил.
– А Вы не знаете, где тут почтовый ящик? Мне письмо отправить надо.
– А тут почта недалеко. Может прогуляемся? Покажу ... все покажу, – и сказано это было как-то нехорошо, приторная слащавость звучала в голосе.
– Нет-нет. Я сама, спасибо, – и она быстро вышла на площадку, села на скамью недалеко от танцующей с партнёром Тамары.
А когда танец закончился, прошептала:
– Я в комнату, Том, ладно?
Она ещё долго стояла на балконе, наблюдала за танцующими, видела, что Тома так и продолжает танцевать с тем мужчиной, и, похоже, она счастлива.
А наутро Тамара ей внушала:
– Ты красивая, Кать. Посмотри, как заходили мужики вокруг тебя. А ты себя не ценишь!
– Чего это не ценю? Просто он меня напугал.
Но, в принципе, Катерина была согласна. Кто она для мужиков у них в деревне – Колькина жена, для молодежи – Юлькина и Федькина мамка. А здесь она сама по себе, просто – женщина. Ещё совсем молодая, стройная, красивая и сильная.
– Том, а тут продают купальники?
– Ты чего, без купальника что ли?
– Угу
– Ну, ты даёшь, девка. На море ехала, и без купальника. Найдем! После процедур сходим в одно место. А вечером у меня свидание!
Купальник они выбрали. Синий с белым, он очень подошёл к глазам Катерины. А потом Тамара долго примеряла новые сарафаны и платья.
– Ну- ка и ты прикинь, прикинь! Мне мало и по полу, а тебе нормально будет.
– Да нет, зачем? Я ж не буду покупать.
Но надела, сдалась. Белое легкое платье было почти по щиколотку, узкое в талии, солнцем подол.
– Катюха! Кать! Дура будешь, если не возьмёшь. Смотри, королева же!
И правда, платье как будто шито было на Катерину. Совсем другая она в нем. Роскошная, богатая и невероятно красивая. Но сняла ... вернула продавщице.
– Куда я в нём ходить-то буду?
– На пляж. Да куда хошь. Ещё вот эту шляпу....
– А в деревне? Я ж весь репей подолом пособираю. А про шляпу все сразу скажут – чучело огородное.
Не купила, но все вспоминала и вспоминала себя в зеркале в этом платье и шляпе. Жалела, но убеждала себя – не для неё эта жизнь, не для неё такая одежда. Что муж скажет, если покажет она ему такую покупку? А свекровь...
Она писала письма домой очень часто. Описывала все подробности.
" ...Вчера купила я купальник. Прости, Коль, не удержалась. Но ведь тут процедуры в ваннах, а там купальник нужен. А ещё тут море, и очень жарко. Такой жары у нас не бывает, так искупаться хочется. Я купалась вчера, Коль. А волны качают, как будто на перине огромной сидишь. Я все жалею, что вас рядом нет. Вот бы детей на море привезти, Коль. Все мечтаю, чтоб и ты тут побывал, так мне вас не хватает...."
Деньки летели. Завтрак, процедуры, море, экскурсии ... Катерину все более захватывала курортная жизнь. Почти весь день они проводили с соседкой. А вечером, когда Тамара наряжалась особенно изощрённо и убегала на свидание, Катерина начала ходить на спортивную площадку. На неё она наткнулась совершенно случайно. Студенты играли там в бадминтон и волейбол.
Руководил ими Владимир Константинович, молодой мужчина, не то тренер, не то воспитатель.
– Девушка, помогите, встаньте в команду, а?
– Я?
– Да, ну пожалуйста, выручите. Вот сюда, в угол. А то у нас недочёт.
И Катерина встала, и загорелась вдруг игрой. Платье её было неширокое, не задиралось, не разлеталось. Мяч она поддевала ловко, команду не подвела.
– Ох! – молодой тренер утирал лоб майкой, хоть и не играл сам, а вспотел от переживания за девушек, – А приходите и завтра на игру. Вас как зовут?
– Катя.
– А я – Володя. Будем ждать вас, Катя, – он протянул ей руку.
В этот день Катерина купила себе майку и тренировочные штаны. Штаны она немного подкатила, выглядела, как заправская спортсменка. Решила, что дома отдаст штаны и майку Юльке.
– Слушай, Катюха! На тебя чего не надень, все к лицу, – восхищалась Тамара.
– У нас игра сегодня ответственная, а я, знаешь, раньше на физре в интернате лучше всех в волейбол-то играла, вот и вспомнилось. Может со мной?
– Неее, подруга. На вечер у меня другие планы, – она загадочно улыбалась, и было все понятно. Там – любовь...
И Картины мысли понеслись к дочке. Как у нее там дела с Лешкой? Не надурили бы! Тоже ведь – любовь.
А после волейбола, после игры и одержанной победы, все обнимались и прыгали. Уже темнело, но кто-то предложил: "Айда на море". Море было совсем рядом.
Купальник был на Кате, плавала с ребятами и она. Парни ныряли, а она думала о Федьке. Не случилось бы чего на реке. Тоже ведь – ныряльщики. Владимир всегда был рядом.
– Катя, Вы где играть так научились? – подплыл он к ней.
– Я? Да что Вы! Нигде. Ну, в интернате у нас хороший физрук был. Я в интернате училась, в деревне у нас школы не было.
– Так Вы из деревни?
– Да, но уже из другой. Как замуж вышла, так из своей и уехала.
– И дети, наверное, есть, да?
– Да. Дочке уж пятнадцать, сыну – десять.
– Здорово, – он вздохнул, и Катерина спросила.
– А у Вас?
– Не сложилось. Я все время с ребятами, со студентами. Сначала инструктором экспедиции водил на севере, теперь уж и преподаю, и летом здесь вот. Строили мы большой лагерь тут недалеко, большая работа была. В общем, личная жизнь как-то мимо прошла.
– А я и не знала, что так бывает. Знаете, оказывается, я так много всего не знала.
А волны качали, и они – на волнах. Уже вечерело.
Все разбрелись, и они вдвоем еще долго гуляли по морскому побережью. Последние лучи солнца уходили за горизонт, выходила луна, и на море засеребрилась лунная дорожка. Она плавно двигалась по поверхности волн, словно путеводная звезда, указывала путь.
Владимир так интересно рассказывал о своей жизни, о молодежи, о том, как много здесь на черноморье планируется. Слушать его было интересно и немного грустно.
– А я вот о чем думаю, Володя. Почему так? У нас в колхозе народ такой трудолюбивый. Работают все с утра до ночи. Мало работы, так ещё и хозяйство же держат: птица, свиньи, коровы, огороды. В общем, скажи кому, что я вечером в волейбол играла, скажут – бездельница и тунеядка. Потому что для нас отдых – это ноги протянуть после трудового дня, до того за день умаешься ... Ну, или застольем посидеть, попеть песни на праздник. А я вот думаю, разве те, кто трудится так, как мои односельчане, не заслужили такой вот жизни, как здесь? Разве наши женщины не заслужили таких нарядов? Ведь их труд должен быть вознагражден.
– Ну, вот, Вы же здесь. Значит, Ваш труд вознагражден.
– Да, – Катерина усмехнулась, – Если б Вы видели, как рыдала я, не хотела ехать. Но я не о том хотела сказать. Не конкретно о санатории, а просто. Как Вам объяснить... Разве те, кто трудится больше, не заслуживают лучшей жизни? Хороших денег, чтоб на все хватало, хорошего отдыха... Вот я о чем.
Он проводил ее до корпуса. Смешно, как маленький, помахал рукой. Катерина поднималась в номер счастливая. Такой хороший выдался день.
А вот о Николае подумалось с легким уколом совести. Видел бы он, что гуляла весь вечер с другим! Но ведь ничего такого не было, даже намека. Они просто разговаривали. Ничегошеньки.
На следующий день Владимир позвал ее на экскурсию к водопадам.
– А можно я подругу возьму, соседку по комнате?
– Конечно, я тоже буду с группой ребят. Советую удобную обувь и штаны.
У Катерины не было ничего, кроме туфель и тапок. В волейбол она играла босиком. По совету Томы она купила себе кеды. Жалела, что не сможет отдать их дочке, потому что нога ее переросла миниатюрную ногу матери, но решила, что кеды есть кеды – скоро дорастет до них Федька.
Каскад водопадов очаровал. Заросли на склонах, природные купели, падающие потоки, скалистые подножия, деревянные настилы и тропы.
Владимир знал тут каждую тропинку. Маршрут сначала был несложным, но вскоре восхождения стали преобладать, и Тамара начала сдаваться. Решила подождать их в бревенчатой зоне отдыха возле кафе.
Владимир улыбался, всюду подавал ей руку. Команда уходила порой вперёд с экскурсоводом, а они задерживались, оставались одни, Владимир показывал и рассказывал о том, что весной тут полноводнее и краше.
– Осторожнее, Катя, сейчас тут мостки сломанные будут. Вот...
Он протянул ей руку, встал, расставив ноги для устойчивости пошире. Нужно было перепрыгнуть ручей, Катя оттолкнулась, держа его за руку, но поскользнулась на мокром камне. Он обхватил ее, удерживая двумя руками, прижал к себе. Прижалась и она. И не успела опомниться, как он поцеловал ее в висок, нежно провел рукой по волосам.
Катерина подняла на него глаза, и не отпрянула, не оттолкнула его, а почувствовала себя удивительно хорошо, почувствовала себя уверенной, желанной женщиной в надёжных объятиях.
Но вскоре пелена с глаз спала, вернулась реальность, они дружно разжали объятия, пошли по камням дальше. Владимир стал молчаливее, задумчивее, а она и вовсе не знала куда девать глаза.
***
Спасибо, что остаётесь с моими героями🥀
Подписывайтесь, чтобы не потерять окончание этой истории.
И традиционно прикрепляю ещё рассказы для души. И уж давайте – про любовь)