Книги - большое откровение и большая ложь, но без них нет мудрости
Детство
Мурку утопила моя мать. Это случилось в старшей группе детского сада перед утренником. Бедная кошка была другом моих детских игр. Я ее любила, пеленала, кормила с ложечки, целовала в носик.
Мама отдала ее или выбросила – не знаю, но кошка пришла зимой простуженная, осипшая. Бабушка заплакала, выкупала ее, накормила. Но недолго Мурка радовалась дому и жизни.
Когда мать зашивала ее в наволочку, я орала, ревела – сорвала голос. Бабушка тихо плакала в углу. Мы не сумели отстоять нашу Мурку.
Меня одели к утреннику, зареванную, охрипшую вытащили на улицу и повели в садик. На мосту мама сказала идти вперед. Я хваталась за ее сумку, орала, визжала. В темноте получила оплеуху и толчок в спину:
- Нет здесь кошки, она дома осталась. Иди вперед!
И я пошла по мосту. Позади раздался всплеск. Я остановилась, замерла на месте. Сердце подскочило к горлу, из глаз брызнули слезы. Я повернулась, изо всех сил крикнула: "Ненавижу тебя!" - и бросилась бежать.
В детском саду я должна была читать праздничный стих в литмонтаже. Вот до меня дошла очередь. И тут меня прорвало! Я так читала, что сорвала аплодисменты, похвалы и право выбрать книгу в подарок. Я взяла "Четвертую высоту " Елены Ильиной. История Гули Королевой помогла мне справиться с детским горем, выстоять.
Неожиданно прошла отбор в спортшколу "Юность" на фигурное катание. С того дня я начала работать над собой, воспитывать силу воли, ставить цель, идти к ней, быть непримиримой, стойкой и сильной.
Но до сих пор помню всплеск воды и взрыв безумной ненависти к матери. Прости, кошка! Мурка, я не смогла тебя спасти. С того дня я маму ненавидела. Она стала первым предателем в моей жизни.
Летом в парке целый день с веселой компанией я бегала под дождем и ела мороженое. Все как обычно, но не в этот раз. Долго и тяжело я болела ангиной. А после получила осложнение.
Из спортшколы меня автоматом отправили сначала в больницу, потом на учет к ревматологу и на постельный режим. Дома я провела целый год в постели. Рисовала,читала, слушала музыку, смотрела кино.
С работы возвращались родители. К их приходу я заранее готовилась. Слезы текли по моим щекам, я молча смотрела в окно, изображая витальную грусть. Моя цель была проста, как три копейки. Один из родителей садился около кровати и начинал читать мне. Сколько книг я узнала таким способом!
Закрыв глаза, я видела фильм со мной в главной роли, не всегда положительной. Характеры героев я примеряла на себя, как костюмы. И если костюмчик болтался или жал, понимала, что я совсем другая.
В то время моей любимой книгой стала "Черная курица" Антония Погорельского. Мне очень просто было представить великолепие и холод Петербурга. Легко принять одиночество маленького Алеши. Нравился министр Чернушка, таинственность и красота подземных дворцов, парков и природы.
Чудесный подарок и последующие события не казались сказкой. По вине Алеши подземные жители покинули свой город с плачем и стенаниями. Чернушка пришел попрощаться в золотых цепях. Они плакали. А после Алеше пришлось пережить не только горе, муки совести, страдать от чувства вины, но и долгий путь выздоровления.
Иногда на месте черной курицы, зарезанной кухаркой, я представляла Мурку. Мне так хотелось верить, что Мурка в подземном царстве живет как придворная дама, а может царица. Королевский двор состоит из придворных кошек и котов, одетых в парчу и золото. А рядом с Муркой, на соседнем троне восседает кот-король!
Целый год я жила как тень. Рисовала, читала, шила кукле наряды. Не видно, не слышно – дома ли я? Ничего не просила, ни шмоток, ни вкусняшек. Только иногда устраивала истерики, когда совсем невыносимыми становился эмоциональный холод родителей. Вернее, отсутствие любви. А их это устраивало. Папа жил своей жизнью. Это работа, пьянки-гулянки. Мама жила своей жизнью. Тоже работа и ее болезни.
Пока жива была бабушка, мама постоянно ее уничтожала скандалами, руганью, обижала ее. Бабушка уже не плакала как раньше, а просто сидела на кровати, опустив голову и молчала. Ко мне бабуля была доброй и ласковой. Но мое сердце настолько спряталось в панцирь, что я уже ни на что не реагировала. Знала только, что бабушка для меня не опасна. Бабуля мне готовила, разговаривала со мной о жизни. Она не была образованной, но ее душа, светлая и хорошая, дарила мне хоть какую-то гармонию. А я не любила ее, как не любила и родителей, не любила и себя. Не умела, боялась и не понимала, «кака така любовь»? Но теперь я понимаю, насколько бабулечка была для меня близким человеком, вместе с ее кошкой Муркой.
История Мурки стала травмой, изменившей мою личность. Из озорного веселого ребенка я превратилась в холодную, грустную девочку.
Моя история не про любовь и не о поисках счастья. Это история о постижении любви. Не всем открываются тайны вовремя. Некоторым приходится самим идти тернистым путем к их пониманию. Книги стали лучшими советчиками и учителями. Книги никогда не предавали.
Я прочитала "Козетту" и "Гавроша" Виктора Гюго. Воображала себя несчастным ребенком. Жила в ожидании спасателя и верила, что так и случится.
Очень скоро у меня появился друг-ровесник. Мы играли в больничку, дом, магазин, шашки, шахматы и карты. Родители его постоянно куда-то возили, а он из путешествий возвращался с сувенирами и подарочками для меня. Самым запомнившимся стал набор малюсеньких фарфоровых куколок из Прибалтики в национальных костюмах.
Потом они переехали, я потеряла друга, объявила его предателем, проплакала весь день и начала читать.
В то время мне нравилась детская книжка Рабле про Гаргантюа и Пантагрюэля. Точно также потом вызывала восторг сталинская архитектура в Москве и Сочи.
Великаны, огромные и сильные, добрые и справедливые, они умели радоваться жизни, несмотря на любые обстоятельства. Сколько в них помещалось энергии и задора, умения ценить добрую шутку, образование, свое тело и душу. Великаны жили без комплексов и страданий, решали проблемы быстро и навсегда. Правда, не блистали красотой, но разве это важно?
Отрочество
Умерла бабушка. Родители поехали заказывать гроб. Со мной оставалась женщина, читавшая молитвы по усопшей. Настало время обеда и она ушла. Позвонили родители. Мама голосом, не терпевшим возражений, сказала взять сантиметровую ленту и уточнить мерки. Я бросила трубку. Потом снова ответила на звонок:
- Я боюсь! А вдруг она встанет?
- Чего боишься? Твоя любимая бабушка! Ну открой входную дверь, убежишь, если что.
В моей жизни много случалось рандомной танатотерапии, это была одна из них. Я преодолела страх. Ощутила твердость и холод ее тела, но для бабушки сняла точные мерки. На похоронах я не плакала, не могла.
Через неделю началась школа. Мы гуляли с подружками и постоянно смеялись. Это как-то странно и ненормально выглядело. Я скучала по моей бабульке, но ее уход расценила как очередное предательство.
Дальше предавали все, кто оказался попутчиком на дороге жизни. Предавало здоровье, погода, одним словом, вокруг одни враги и предатели, а любимыми книгами стали детективы, особенно Конан Дойля и Эдгара По.
Предавали все и всегда. Предавала одежда не к месту. И даже еда. В детстве я отравилась дыней. Это случилось в Крыму, в Евпатории. Дыня была желтая, вкусная, такая ароматная, сочная! Я ее ела, ела, ела, пока не съела всю. Потом мне было плохо, поднялась температура, мучила рвота, болела голова. Дыни я до сих пор не ем.
Предательство – это как отравление едой. Можно выжить, помучившись, а можно и не выжить. И самое высшее предательство – это смерть. Но самое страшное – предать себя. Предашь себя, а надо жить дальше. И живешь. А противоядие к предателям у меня так и не выработалось. Меня не предавали только книги. И они же научили меня простой истине: мне никто и ничего не должен. Как и я никому.
В то лето я запоем читала книги Александра Грина, пылившиеся на полке домика в Алуште, в пяти минутах от моря.
Книги по-прежнему не предавали. Любую из них можно было взять, дочитать, буквально поглощая строчки и страницы. Или бросить книжку на второй главе и вернуться к ней через год. Были такие книги, которые перечитывала не по разу. Но главное, книга всегда ждала тебя на полке.
Зеленая прозрачная вода у берега постепенно переходит в серую, потом в светло-серую, изумрудно-зеленую, синюю и голубую. Береговая линия не четкая, из камней и грубого песка. Берег резко уходит в горы. Горы серые, на них растут сосны. И где растут сосны, там мягкий желтый песок и темно-зеленая трава. Это местный пляж. Все называют его Лакшери-Бич.
Совсем недавно здесь появились причал и кафе. На фотографиях берег получается очень живописный, а вода – всегда синяя. Фотографии отражают реальность не как воспоминания. Все так, но совсем не так. Мистика и волшебство.
Частенько я уходила к морю с книжкой. Мне нравилось читать у воды под пение птиц, стрекот цикад, среди вековых деревьев.
Лакшери-бич в моем распоряжении находился в любое время дня и года. Мне не страшно приходить на берег или причал, смотреть на воду или читать. Все просто, здесь кафе моего дяди.
Я подросток на пляже с дворовой бандой. Мы веселимся от души, нам нравится внимание молодых парней, но больше всего мы себе сами нравимся. Я не умела тогда хорошо плавать. Иногда я вставала на ноги для отдыха. В какой-то момент я не почувствовала дна. О боже! Я начала тонуть! Барахталась, пыталась выкарабкаться.
Сквозь толщу мутной воды виднелось солнце. Яркое, желтое, оно светило мне через зеленый потолок воды. Вдруг я поняла, что вижу его искаженный свет, и вижу его в последний раз. Начали возникать образы мамы, отца, каких-то людей... А потом кино закончилось, свет померк, ничего не осталось. Все пропало.
Очнулась я на берегу. Вокруг меня стояли и сидели люди. Лакшери-Бич стал для меня границей между жизнью и смертью. Победила жизнь и благодарность людям. Как же в то мгновение меня переполняла радость и какая-то легкость. Я жива!
Много лет я прожила без любви. Почему я уверена, что без любви? Потому что мне было холодно и тоскливо. Мне часто хотелось плакать без причины.
Когда родители приходили с работы, во мне просыпалась радость жизни. В школе и во дворе я бегала и прыгала как любой другой ребенок. Участвовала в играх, искала приключений, оживала!
Мне не хватало любви близких людей, любви, которая всегда с тобой. Вакуум заполнили книги.
Случайно я нашла в пляжном туалете небольшую потрепанную книжку Федора Достоевского, где уместились "Неточка Незванова" и "Униженные и оскорбленные". Валяясь у воды на топчане, прячась в тень от солнца то под зонтом, то под деревьями, к вечеру прочитала обе повести. В моей голове голоса героев продолжали звучать, неожиданно переросли в полифонию, потом зазвучали как один сильный, страстный голос автора, любящего и жалеющего людей.
У меня во рту за целый день не было маковой росинки. Это не имело значения. Сострадающая любовь, страстное понимание жизни и всепрощение поселились во мне навсегда. В домашней библиотеке я с удивлением обнаружила зеленые томики полного собрания сочинений Ф.М.Достоевского. Бережно взяла с полки "Преступление и наказание" и начала читать.
Всю жизнь я искала любовь и находила только в книжках. В жизни я ее не знала. Что такое реальная любовь - не понимала. Несчастная, зажатая, с сальными волосами, постоянно потеющая и краснеющая девочка-подросток. Это я в тринадцать лет.
Подростком я буквально в обморок падала, когда ко мне приближался парень. Я не умела ответить, не могла поддержать разговор. От малейших знаков внимания меня бросало в краску и я каменела, как фонарный столб. Исхудала, стала бледной и ходила гулять с книжкой Герцена «Былое и думы».
Одноклассники считали, что я не от мира сего. То двух слов связать не могла, то первое место на областной олимпиаде по биологии выиграла. На канат залезть сил у меня не хватало, а футбольный мяч гоняла не хуже пацанов.
Однажды одноклассница принесла записку от парня. В записке – предложение дружбы. Я не согласилась. Подруга сказала, что зря – парень классный, любая бы гордилась. Тебе надо дипломата? Ты же у нас принцесса.
Отпетая шалава и сердцеедка, она была прикреплена ко мне по математике. Я разжевывала ей примеры и задачки. Всем в школе и во дворе она рассказывала, что я объясняю лучше учителей. Наконец, она заработала твердую четверку.
В процессе мы сдружились. Теперь она привела меня в свой дворовый мир с пацанами и гитарами, модной одеждой, сигаретами и портвейном.
На нее обращали внимание уже в двенадцать лет. На уроках мальчики тайно или открыто таращились на нее. В транспорте, на пляже, в кино – ей везде прохода не давали. У нее были голубые глаза, льняные волосы и родинка на щеке как у Мерлин Монро. Она знала осознавала свою власть, умела мужчин и привлечь, и дать им жесткий отпор. Она играла с ними как кошка с мышами. Они исполняли все ее капризы и хотелки.
Я буквально умирала, когда пацаны пели под гитару. У меня голова шла кругом, внутри все переворачивалось – гормоны бомбили!
В выпускном классе первый раз я пошла на вечеринку. Пригласил меня танцевать парень. Я конечно же отказала. Сидела и думала:
- Зачем брала платье у подруги, зачем это все, если даже не могу пойти танцевать – не Наташа Ростова, понятно.
Следующему кавалеру я не отказала – мы танцевали! У меня кружилась голова, но я выдержала. Ощущение какой-то легкости, как будто я вылетаю из тела, казалось странным и пугало.
Надо было не книжки читать. Надо было действовать! Только в потоке жизни все происходит. Я жила не в потоке. Я жила в своем выдуманном мире.
Нет, я не была дурнушкой. Я была обычной девочкой, скромной и нежной. Не пустышкой. Но когда со мной заговаривали ребята, замирала и смотрела в пол. Мое тело деревянело. Из рук все падало. Не справлялась я не только с телом, но и с речью, взглядом. Однажды услышала: «Ты проверяешь, все ли на месте?» После разговоров со мной парни вытирали пот со лба, вздыхали и боялись уже ко мне подходить.
Из книг я знала, что девушка должна уметь ответить парню. заранее готовилась, писала диалоги, но все тексты были спутаны шутками и приколами ребят.
Я читала, чтобы лучше понять людей, их желания, страхи и научиться самой быть нужной, любимой, может даже единственной. И я читала. Особенно в то время мне пришлись по вкусу французы Мопассан, Бальзак, Вербер, Экзюпери, Флобер, Вольтер. Нравились прагматичные немецкие романтики Гете и Гофман. Американцы Фолкнер, Райс, Драйзер, Фицджеральд, Сэлинджер, Митчел, Шелдон, Хемингуэй. Из русской и советской литературы и сейчас люблю Толстого, Чехова, Куприна, Достоевского, Грина, Набокова, Серафимовича, Гроссмана, Бабеля, Трифонова, Шолохова, Гранина. Из современных нравятся Рубина, Токарева... Да разве всех перечислишь?
Юность
Неожиданно в выпускном классе я произвела фурор на майской школьной вечеринке. Мой звездный час настал. Все хотели со мной танцевать, проводить домой. Самые лучшие парни добивались моего внимания.
Утром я долго рассматривала себя в зеркале. Я красивая? Но что со мной не так? Хорошо учусь, в школе и во дворе никто не обижает, все любят. Пусть тепличный цветок, но что же не так со мной?
На меня стали все чаще заглядываться. Больше, чем на мою красивую подружку. Однажды молодой взрослый мужчина загляделся, споткнулся и чуть не упал.
Но я не могла понять, что же такое происходит, что я не могу дружить с парнем? Да что там дружить – общаться не могу! Долго я винила во всем маму. Ничему не научила, не любила, не баловала.
Помню два случая. Первый дома у подружки. Мать ей почистила яйцо: «Покушай, доченька!» Что там кушать-то? Меня это занозой зацепило – мне дома никто так не скажет. Меня только заставляли учиться, получать пятерки, рисовать в художке, мыть грязную обувь всей семьи в ледяной воде.
А еще я всегда должна соответствовать своей семье. В моей семье приветствовалась математика, умение считать деньги, статус руководителя.
Но именно родители дали мне эту тайну книги, когда читали или пересказывали Гоголя, Жюль Верна, Беляева, Шукшина. Они приносили домой самиздат. "Мастера и Маргариту" я прочитала на одном дыхании, "Ивана Денисовича" не поняла и не старалась даже, а вот Шаламов с его колымскими рассказами сразу зашел и был принят.
Мне нравились русские, советские и зарубежные писатели. С удовольствием открывала новенькую, хрустящую, пахнущую типографией книгу, затасканную библиотечную и запретную самиздатовскую. И читала, читала, читала... Летаешь по странам, путешествуешь по времени, встречаешь и узнаешь людей, самых разных. И ты соавтор! Книги учили, объясняли, спасали. В то время я читала запоем.
Не удивительно, что я поступила в университет на факультет журналистики. Восхищали преподаватели, хотелось быть такой же умной, интересной, убедительной. Атмосфера свободы, даже вольности, немного вскружила голову, заставила поверить в себя. Я научилась говорить, общаться с людьми разного статуса. Друзья, диспуты, поездки на практику, игра на сцене студенческого театра, агитки, - какие силы они мне дали! До сих пор остались теплые воспоминания.
Со временем я ушла из профессиональной журналистки. Водоворот взрослой жизни, событий закрутил меня и выбрал для меня совсем другую профессию, социальные роли и статусы. Люди и обстоятельства заставили меня заняться не только собой, но и карьерой, зарабатыванием денег и в первую очередь семьей, детьми. Спасибо им! Я поняла жизнь, приняла любовь и сама научилась любить. Но книги для меня занимают по-прежнему важное место не только как предмет интерьера. Огромную библиотеку я отдала в дар, оставила только самые любимые книжки. Кто-то скажет: "Я прочитал только одну книжку - книгу своей жизни! Что вам дает чтение?" - "Да очень многое, каждому свое! "- отвечу я и пойду в книжный магазин за новым бестселлером.
Самые любимые книги окончательно поселились в моем доме. Так здорово с чашечкой кофе тихим осенним вечером устроиться на диване с любимой книгой, свернуться под теплым пледом, читать, размышлять, мечтать. Горячий кофе стынет, книга захватывает все мысли и чувства... Все истории про любовь, страсть, отношения. Все подвиги и преступления мира от любви к человеку, деньгам, власти. Мне вдруг захотелось рассказать свою историю нелюбви, влюбленности, любви, жизни. Друзья, возьму тайм-аут, небольшую передышку. И продолжение следует в самое ближайшее время!