Он сидел за кухонным столом и нервно царапал пожелтевшим от сигаретного дыма ногтем потрескавшийся край клеёнки. Она стояла перед открытым холодильником в выцветшем халате, надетом наизнанку, в носках из разных пар. Волосы её были уложены лишь спереди, сзади же они образовывали седую воронку с остатками краски шоколадного цвета, с лысиной посредине – в том месте, где она касалась подушки.
– Ну, и? Ты решила проверить, сколько я проживу без еды, да?
От его голоса она вздрогнула, но не обернулась – так и стояла, глядя в белоснежное нутро холодильника.
– Лена, ну и?! – повторил Ренат, сверля чёрными глазами лысину на затылке жены.
Лена медленно подняла руку к чему-то внутри, но тут холодильник протяжно пискнул, намекая, что стоило бы и закрыть дверь. Лена убрала руку, закрыла дверь и молча направилась в другую комнату.
Ренат закрыл глаза, сделал глубокий вдох и с силой выдохнул, надувая щеки, так, что хлебные крошки, не убранные со вчерашнего ужина, разлетелись по полу кухни. Он услышал скрип кресла в гостиной, затем включился телевизор.
«А мы продолжаем: вчера прошла встреча главы департамента…».
Ренат поднялся со стула, вышел в гостиную и встал перед Леной, заслонив экран. Она подняла на него светло голубые глаза, полные непонимания, затем улыбнулась наивно и искренне, точно ребёнок, увидевший родителя.
– Ты уже проснулся? – спросила она.
– Да, Лен, проснулся.
– Что будешь на завтрак? Омлет, хочешь омлет?
– Было бы здорово, – сказал Ренат и улыбнулся, но улыбка получилась натянутой, злой.
– Что-то не так? – спросила Лена.
– Всё так, просто… просто хочется уже поесть.
– Так пошли, – сказал она и снова улыбнулась той бесхитростной улыбкой.
– Я за тобой, – сказал Ренат, и они вернулись на кухню. Он сел за стол. Она открыла холодильник, потянулась за чем-то на верхней полке, но снова замерла. Затем рука её опустилась вдоль тела.
– Ну, давай же Лен, это просто. Ты это делала каждый день. Яйца лежат на верхней полке.
Она обернулась. Брови сдвинулись к переносице, взгляд её растеряно проследовал по полу, затем по столу и замер на Ренате.
– Да, Дим, это просто, но я… что-то не получается….
Дмитрием звали её бывшего мужа, с котором Лена прожила тридцать четыре года. Третий инфаркт для него оказался последним. Неделя в реанимации, четыре остановки сердца: как бы не старались его фронтовые друзья афганцы, к котором принадлежал и Ренат, но связи ничего не смогли сделать с изъеденным болезнями сердцем. После смерти Дмитрия Ренат занял место председателя местного отделения «Союза ветеранов Афганистана». Лена же, которая всегда помогала в работе супругу, и после его смерти не бросила прежнего занятия. Конечно, с Ренатом у них не было никакой любви, скорее желание, чтобы рядом был кто-то проверенный и надёжный. За долгие годы работы в организации они прониклись друг к другу доверием. Для двух далеко немолодых людей – это было достаточным основанием для того, чтобы сойтись.
Два года они прожили спокойно, во взаимном уважении и заботе. На третьем году совместной жизни здоровье Лены ухудшилось. Помимо вечных для женщин её возраста проблем с давлением, появились проблемы с памятью. Сначала она стала забывать самые простые слова: могла пару минут морщить лоб, прежде чем сказать, «чайник» или «телевизор». Затем смешались названия улиц. Ренат перестал отпускать её одну за продуктами после того, как её привела домой соседка.
– Стояла посреди дороги и смотрела вокруг, как туристка, – сказала та, заводя Лену домой.
Спустя ещё пару месяцев она стала путать имена. Рената она называла Димой. Соседа по лестничной площадке, тоже ветерана, но второй чеченской войны, наоборот – звала Ренатом. Только свою дочь она называла верно. Оленька. Кажется, лишь в телефонных разговорах с ней разум Лены работал, как следует. Потому Оля и не поверила словам Рената, когда тот рассказал ей о проблемах матери.
– Не знаю, Ренат Камильевич, мне она ничего такого не говорила.
– Как же она скажет, Оль? Думаешь, она сама понимает, что стала забывать?
– По разговору она вполне здорова….
– Так ты приезжай, Оль. Проведай мать!
– Вы же знаете, я приехать не могу. У меня у самой маленький….
– Да, да, – перебил Ренат, – слышали уже.
– Почему вы злитесь?
– Потому что, если так пойдёт и дальше, то твоей матери нужен будет уход. Настоящий медицинский уход.
– Вот оно что, – сказала Оля и усмехнулась.
– Что?
– Хотите её побыстрее сдать в какой-нибудь дом престарелых или в хоспис, верно?
– Что ты несешь?! – Ренат стиснул трубку. Он всегда боялся слухов, которые могли поползти: будто он съехался с Леной ради квартиры, ведь сам он почти всю жизнь прожил в старенькой однушке на первом этаже, а теперь – трёхкомнатная и на четвёртом.
– Не зря же говорят, когда татарин родился… – начала Оля, но Ренат не дослушал. Он вдавил большой палец в кнопку сброса звонка, затем ударил телефонной трубкой об стол так, что внутри что-то громко брякнуло.
– Ди-и-им, – послышался голос из другой комнаты, – что там случилось?
– Ничего… – сказал Ренат, а затем тихо добавил. – У Димы уже случилось всё, что можно.
Недавно появилась новая проблема: тотальная невнимательность. Лена могла выйти на улицу в домашнем халате, могла зубной щёткой пойти чистить обувь Рената, как-то раз она поставила сковороду с маслом на раскалённую плиту, а сама ушла на балкон – послушать, как свистят стрижи. Теперь вот потеря навыков. Несколько дней назад Лена перестала готовить. Вот так стояла по несколько минут то перед холодильником, то перед плитой, затем, будто робот, молча поворачивалась и шла в гостиную смотреть пресловутые новости.
– Что-то не получается… – сказала она.
– Ладно, смотри свой телевизор. Я сам….
Лена виновато улыбнулась и прошла в гостиную. Скрипнуло кресло, включился телевизор.
«Каждое утро я начинаю с кашей…».
Ренат вышел на балкон, бездумно выкурил две сигареты подряд, после чего вернулся на кухню и приготовил завтрак.
– Лена! Иди есть!
Телевизор замолчал. Скрипнуло кресло. Лена снова зашла на кухню.
– Ты приготовил поесть? Это очень мило, Ренат.
– Как ты сказала?
– Сказала, это очень мило.
– Нет. Как ты меня назвала?
– Ренат. Это же твоё имя, забыл? – весело спросила Лена.
– Последнее время я его редко слышу.
На миг Ренату показалось, что всё ещё может образумиться.
– Приятного аппетита, – сказал он, указывая на тарелку с едой.
– И тебе, – сказал она, подвинула поближе стакан с чаем, затем открыла сахарницу и начала сыпать в чай ложку за ложкой.
– Ничего не слипнется, Лен? – спросил Ренат, когда в чае утонула четвёртая ложка. – Лена. Ле-е-ен. Лена! – крикнул он и схватил её за руку, не дав седьмой ложке опуститься в стакан.
– Что случилось? – непонимающе спросила та.
– Ничего такого, просто ты решила, что для полного счастья тебе не хватает диабета.
– О чём ты говоришь, Ренат? Какой ещё диабет?
Тут Лена увидела ещё не растворившуюся горку на дне стакана.
– Зачем мне столько сахара, Ренат?
– Себя проси.
– Это я насыпала? Я не помню… разве я могла столько насыпать? – снова растерянный взгляд, снова сдвинутые брови.
Ренат тяжело вздохнул.
– Ничего, давай я налью новый стакан.
После завтрака Ренат зашёл за соседом – тем самым ветераном чеченских войн. Вместе они вышли на улицу и сели на лавку в кленовой тени, подальше от детской площадки.
– Всё только хуже становится, Саша, – начал Ренат.
– А к врачу ты её не водил?
– Да я раз десять заводил с ней этот разговор.
– И?
– Отказывается. Как пластинку заело: «Сколько Бог даст, столько и проживу» или «нечего мне старухе там делать».
– Да разве же она старуха?
– Вот и я так говорю. А она отмахивается. И насильно тоже не потащишь.
– Можно вызвать на дом.
– Звонил. Говорят, надо обращаться к участковому в поликлинику. По такому поводу не ездят.
– А что дочь?
– Дочь мать видит только через экран телефона, да и то сама трещит, а матери слова не даёт. Та только угукает да агакает. Где там разберёшь, что у матери с головой беда?
Пару мгновений помолчали.
– Курить будешь? – предложил Ренат, протягивая открытую пачку.
– Нет, пытаюсь бросить.
– Это правильно. Я закурю?
Александр протянул раскрытую ладонь, как бы говоря «ни в чём себе не отказывай». Пока Ренат курил мимо промчалась толпа местных ребят с игрушечным оружием. Мужчины проследили за ними: Александр с тоскливой улыбкой, ведь вспомнил о своих детях, которые давно выросли и разъехались по городам побольше; Ренат – с хмурым сожалением, ведь своих детей он так и не завёл.
– Я тут вспомнил… – заговорил Александр, – она ведь ко мне заходила. Лена.
– Когда?
– Недели полторы назад. Я тогда сразу и не понял, что она, ну… – Александр замешкался, подбирая слова.
– Не в себе, – подсказал Ренат.
– Не знаю, как сказать. Вела она себя вполне обычно, только вот….
– Опять назвала тебя Ренатом?
– Не только. Она вообще решила, что живёт со мной. Позвонила в дверь. Я открыл, думал, может что случилось. Она прошла в квартиру и стала разглядывать стены, потолок. Я подумал, может у вас с потолка бежит, и она решила проверить, как у меня. А она пошла в гостиную, села на мой диван и спросила, где пульт.
– Ну, а ты?
– Дал ей пульт. Она включила новости и на этом всё. Хотя нет, не всё. Она ещё сказала: «Спасибо, Ренат».
– А ты что?
– Я минуту подождал, затем взял её под руку и отвёл домой.
Ренат достал новую сигарету, но так и не закурил. Он крутил её между пальцами, глядя в сторону.
– Слушай, – продолжил Александр, – у меня ведь тоже есть номер Ольги. Мне ещё Дима его дал, когда они на дачу с Леной уезжали. На всякий случай.
– Ну, и?
– Я могу позвонить ей. Рассказать про этот случай.
Ренат подумал пару мгновений. Затем спрятал помятую сигарету в пачку и поднялся с лавки.
– Можешь позвонить сейчас?
– Конечно.
Они поднялись в квартиру к Александру. Оба сели на диване в гостиной. Александр надел очки, вытянул руку с телефоном и стал искать нужный номер.
– Вот, – повернул он экран к Ренату, – это её номер?
– Восемь, два, четыре… – пробубнил тот, приглядываясь. – Да, её.
– Алло, – Александр поднялся с дивана, когда Оля взяла трубку, – Ольга? Да, добрый день. Это вас Александр Григорьевич беспокоит. Сосед вашей мамы. Да, дядя Саша, это я. Как у вас дела? Да, рад слышать. Ага. Да. Ага. Точно. Ха-ха. Именно так. Да.
Мужчины переглянулись. Ренат завертел ладонями в воздухе, показывая, что стоило бы перейти к делу.
– Да, слушай Оль, я же не просто так звоню. Нет, ничего страшного не случилось, просто мама, понимаешь… Даже как-то неудобно рассказывать, но ты всё-таки дочь, так что….
Александр повторил историю, которую рассказал Ренату.
– Вот как-то так, Оль. Недели полторы назад это было. Да, да. Понимаю. Может, такого по телефону и не увидеть. Ага, да. Понимаю, у всех дела, но, может, тебе стоило бы лично проведать мать? Извини, конечно, если не в своё дело лезу… Да, ага. Здорово. Хорошо, всего доброго.
Александр вытянул руку с телефоном, нажал на красную кнопку, и снял очки.
– Ну, и?
– Сказала, что приедет.
– Когда?
– Тридцать первого.
– А сегодня у нас двадцать первое?
Александр снова надел очки и вытянул руку с телефоном.
– Так точно, двадцать первое.
– Ну, хорошо. Дело двинулось. Спасибо, Саш.
– Надеюсь, вместе вы что-нибудь придумаете.
Ренат оглядел комнату соседа и заметил забитую до отказа спортивную сумку с надписью «СССР».
– В поход собрался? – спросил он.
– Нет, я же уволился с той работы в магазине. Вот в охранку взяли, только придётся ездить вахтами. Завтра рано утром вылет.
– Вылет?
– Да. В область полечу. Там городок нефтяников. Буду сидеть в общаге их на входе.
– Надолго?
– На два месяца.
– Саш, – после недолгой паузы спросил Ренат, – а ты не хочешь сходить к «Вике»?
«Викой» местные называли продуктовый магазин «Виктория», который выдавал алкоголь по собственному графику: 24/7 семь дней в неделю.
– Я стараюсь не пить, – ответил Александр.
– Не курит, старается не пить. Ты, никак, умирать передумал, Саш?
Александр ухмыльнулся.
– И так всю жизнь себя гробил, хватит. Внуков хочу увидеть. Могу за компанию сходить, у меня как раз хлеб закончился.
Они спускались по лестнице, когда Рената впервые повело в сторону. Он оступился, качнулся направо и вцепился руками в перила. Колени его подогнулись.
– Тихо, тихо, – сказал Александр, поднимая соседа за подмышки. – Куда так спешишь?
– Бывает, Саш. Ловкость уже не та.
Когда они вышли на улицу Рената качнуло во второй раз. Солнце показалось ему слишком ярким. Он выставил руку, стараясь отстраниться от жгучего света, но звезда вдруг полетела в сторону, затем что-то ухнуло в голове.
– Ренат! – засуетился радом Александр. – Да что же это такое? Ренат, ты слышишь?
Ренат слышал, но точно через стенки аквариума. Он морщился, стараясь спрятаться от ярких вспышек, что заволокли взор.
– Так, я сейчас, Ренат… Один миг, сейчас….
Перед глазами всё завертелось. Ренату подумал, что это не мир вращается, а мозг внутри черепа. Тут же разболелась голова. Что-то злобно пульсировало, стуча изнутри о черепную коробку. В следующий миг он потерял сознание.
Очнулся Ренат в коридоре приёмного отделения районной больницы.
– Операции у него были? – спрашивал молодой врач у Александра.
– Часть желудка отрезали, – сказал тот по-простому.
– Онкология? – молодой врач оторвал глаза от протокола скорой помощи.
– Осколки гранаты, – ответил сам Ренат, – что происходит?
– Ага, очнулись, – врач тут же подошёл к каталке, на которой лежал пациент, – как себя чувствуете?
– Замечательно, – соврал Ренат. Голова ещё кружилась, но сознание было при нём.
– Давайте-ка проведём быстрый осмотр, и если я решу, что всё на самом деле замечательно, то вы поедете домой.
Ренат попытался сесть, но в голове снова что-то громко ухнуло. Он схватился за виски.
– Голова болит?
– Немного.
Врач проверил артериальное давление.
– Высоковато. Препараты принимаете?
– Конечно.
– Какие именно?
– А бог их знает. Белые такие, – Ренат отмахнулся.
– Ясно. Поднимите руки вот так. Хорошо. А теперь согните в локтях, держите так, а я буду тянуть. Отлично. Поднимите одну ногу… другую… Так, а теперь давите на меня. Покажите язык. Улыбнитесь. Покажите зубы. Отлично. Последите за молоточком. Вот тут и тут колю, одинаково? А тут? Хорошо. В целом всё в порядке, сейчас дождёмся результата анализов и, если там всё хорошо, отправлю вас долечиваться к участковому по месту жительства.
– Может без этого обойдёмся? Я чувствую, что снова полон сил. Эти ваши постукивания молотком сотворили чудо.
Доктор улыбнулся.
– Всё-таки дождёмся результата анализов.
– Могу я хотя бы слезть с каталки? А то, как инвалид….
– Только осторожно.
Ренат сел, свесив ноги с высокой каталки. Доктор нажал на педаль, и каталка опустилась. Александр помог соседу встать на ноги и довёл до ряда сидений у противоположной стены. Доктор скрылся в смотровом кабинете, оставив мужчин наедине.
– Что я здесь делаю?
– Ты сознание потерял. В скорой сказали, что это гипертонический криз. У моей матери такие частенько бывали.
– Может пойдём отсюда, Саш? Зачем это всё?
– Дождёмся результатов.
Ренат тяжело вздохнул.
– Пошли хоть покурим?
– Я же не курю, и тебе бы не стоило.
Ренат не стал спорить. В другой ситуации он бы молча ушел, но в тот момент он чувствовал слабость во всём теле и сомневался, что сам дойдёт даже до смотрового кабинета. Пару минут спустя на голову навалилась тяжесть, и Ренат прижался затылком к прохладной стене, закрыв глаза.
Через двадцать минут к ним подошёл тот самый доктор.
– Так, просыпаемся, – сказал он с дружелюбной улыбкой, – всё готово.
Ренат открыл глаза и нахмурился, глядя перед собой.
– По анализам отклонения есть, но некритичные, а вот ваше ЭКГ я бы не назвал образцовым. Если не вдаваться в детали, у вас есть нарушение ритма. Могло ли оно привести к потери сознания? Не факт. Точно сказать невозможно. Медицина, вообще, вторая наука по точности после богословия. Но я отвлёкся… Я сейчас напишу протокол осмотра и дам вам копию. Там в конце будут мои рекомендации. Дома спокойно прочтёте. Хорошо?
– Ну, – ответил Ренат.
– Вопросы есть?
– Ну.
– Не понял, у вас есть вопрос, – доктор глянул на ленту ЭКГ и прочитал имя отчество пациента, – Ренат Камильевич?
– Ну, ну, ну… – заговорил Ренат.
– Так, – доктор бросил ЭКГ на свободный стул, – вы меня слышите? Просто кивните в ответ.
Ренат кивнул.
– Поднимите руки.
Ренат поднял только левую руку.
– Оп-па… – доктор отошёл на полшага. – На кушетку быстро. Санитар! – крикнул доктор. – Бегом на КТ его.
– Что случилось? – спросил Александр, непонимающе глядя то на Рената, то на доктора.
– Кажется, у нас инсульт…
Это последнее, что услышал Ренат. Нет, сознание он не потерял. Какое-то время он ещё видел и слышал всё происходящее вокруг, вот только люди всё несли какую-то околесицу. Причём, судя по слаженности работы медперсонала, друг друга они понимали, зато на замечания Рената либо не отвечали, либо реагировали смущенными взглядами. Двое крепких санитаров переложили его на кушетку аппарат КТ. Когда голова Рената оказалась внутри гудящего белоснежного бублика, он уснул. Это не походило на обыкновенное засыпание. Ренату показалось, что его сознание расплетается на множество тончайших нитей, общность которых и составляет его самого. Вот и всё, подумал он, погружаясь в темноту.
Он очнулся спустя несколько часов. За это время над ним хорошенько поработал ангиохирург, который и передал Рената в заботливые руки реаниматологов.
Он открыл глаза, как раз перед вечерним обходом. Ренат повертел головой: он находился в просторном помещении из белого кафеля. По обе стороны от него стояли кровати, на которых лежали голые люди, – в основном старики, – укрытые только клетчатыми одеялами. В левом углу помещения стояло несколько врачей. Один из них держал в руках планшет с листочком, в котором что-то постоянно писал, слушая остальных врачей. Тут к Ренату подошла медсестра в сиреневом хиркостюме. Привычным движением она поменяла шприц в инфузомате и скрылась на посту, что находился в правом углу помещения. Где-то пищали мониторы, призывая обратить на себя внимание, рядом кто-то тихо стонал.
В помещение вошёл человек в белом поло и синих джинсах. Судя по трепету, которое вызвало его появление, – большой начальник. Он проходил мимо работников реанимации и вместо обычного рукопожатия всем протягивал кулак, в который ему спешно отбивали остальные сотрудники. Как только он дошёл до врача с планшетом, тот спешно заговорил:
– За день поступило шесть человек, из них два переводом….
Группа врачей во главе с человеком в поло двинулась вдоль коек. Останавливались у каждой второй. Врач с планшетом кратко зачитывал информацию о пациенте. Человек в поло изредка что-то спрашивал, глядя на прикроватный лист, но никак не на пациента. Наконец, дошли до кровати Рената.
– Рахматулин Ренат Камильевич, 69 лет… – начал врач с планшетом, – В реанимации третий день. Ишемический инсульт на фоне гиперкриза. Поступил в приёмное с повышенным АД, где уже случился инсульт. Через тридцать минут после инсульта был уже у Сергея Семёновича, – говорящий указал на высокого врача в очках.
Тот кивнул и вставил:
– Тромбоэкстракция без осложнений, всё по стандарту.
– Сейчас состояние стабильное. Вот, приходит в себя, – продолжил врач с планшетом, – неврологический дефицит пока не определили, ждём консультанта с острой неврологии.
– Не жди, – сказал человек в белом поло, – пару часов помониторь и переводи.
– Ну, ну… – заговорил Ренат, – ну, ну….
– Там и логопед посмотрит, – сказал человек в поло, бросив короткий взгляд на Рената, и двинулся дальше.
– Вихрев Сергей Александрович, 74 года, острый….
Ренат больше не слушал. Инсульт. Ну надо же, думал он. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что первым сдаст сердце. Оно и так периодически подло покалывало, стоило подняться выше третьего этажа. Так нет же. Ренат не сильно разбирался в медицине, но знал, что инсульт – это про мозг. И чаще всего – про инвалидность.
Он посмотрел на тело, укрытое зелёным клетчатым одеялом. Постарался поднять левую руку, та вяло шевельнулась. Постарался поднять правую, но, сколько ни тужился, – ничего. Рука лежала безвольным рудиментом. Он потянулся левой рукой к правой, но к нему тут же подскочила постовая медсестра.
– Куда?! – у тебя катетер стоит деда, не смей дёргать руками.
– Ну, ну, ну!
– Вот тебе и «ну»! – сказала медсестра, возвращая его руку на место.
Ренат дождался, когда она отойдёт и снова потянулся к правой руке. Что-то держало сильную конечность, и он с силой крутанулся на правый бок. Остро кольнуло в левой руке и кровь брызнула на зелёное одеяло.
– Твою мать, – выругалась постовая, вновь вернувшись к кровати, – Андрей! – позвала она санитара. – Неси вязки!
Какие ещё вязки, подумал Ренат. Вы кого связать хотите, пытался он запротестовать, но получилось только:
– Ну-ну-ну! Ну!
– Я тебе дам «ну-ну-ну»! Деда, будешь буянить, загрузим по самое не хочу! Ты уж потерпи пару часиков, а там тебя переведут и буянь сколько хочешь. Только не у меня тут. Твою мать… – вздохнула медсестра. – Андрей тут пол в крови, убери быстро….
Ренат снова дёрнул рукой, но та двинулась лишь чуть-чуть, и издевательски загремел металлический бортик кровати. Тогда он хотел было ударить ногой об изножье кровати, но нога также оказалась привязана.
– Ну, ну, ну! – ругался он.
– Деда… – не поднимаясь с кресла, крикнула постовая, – я загружу тебя!
– НУ! НУ-У-У!!!
Медсестра вышла из помещения и вернулась через пару минут с металлическим лотком, в котором побрякивал заправленный шприц.
– НУ, НУ, НУ! – пытался протестовать Ренат.
– Да, я это уже слышала, деда. Андрей, подержи протестующего!
Санитар навалился на Рената всей тушей, придавив здоровую сторону.
– Давай-ка мы тихо-о-онечко, – протянула медсестра, вводя препарат.
– Ну, ну, ну!
– Да, деда, да. Сейчас, пара минут, и ты не заметишь, как….
Ренат закрыл глаза. Голова сильно кружилась, перед глазами плыли разноцветные пятна. Сквозь лекарственную дрёму он слышал писк мониторов, слышал приглушённый бубнёж медперсонала, затем все ощущения пропали и он утонул в тяжёлом сне.