А вы знали, что всенародно известный артист Сергей Юрьевич Юрский по-настоящему любил котов? Себя Юрский относил к кошатникам, а кошатников определял так: «Кошатники, как я заметил, отличаются толерантностью, то есть интересом к чужим рассказам. В отличие, скажем, от… рыбаков. В чем тут загадка? Я сам себя спрашиваю: что, я настолько сентиментален? Или у меня избыток свободного времени? Этот, прямо скажем, перебор мыслей и действий вокруг кота начинает иногда смущать. По-че-му? И тогда — после стольких лет общения с котами — начинаю вдруг догадываться, что это. Ответственность за жизнь чужую, которая около тебя. Ты создаешь для кота то, что не смог Господь создать для человека. Рай. Полное потакание индивидуальности данного животного. Принятие его таким, какой он есть. А кот в ответ (в отличие от человека) — никогда не станет рвать яблоки с запретного древа. Он может делать массу мелких нарушений, но не переступит запрета. Кот, живущий с тобой, принимает условия. Ты — Создатель. И ты — вокруг него. И тогда появляется чувство недостижимого для человека рая. Который создается для тоже Божьего создания, живого существа. Ты — для него. И он — для тебя. Думаю, в этом-то все и дело. И оно достаточно серьезно для того, чтобы уравновесить человека в неуравновешенном мире».
Одного найденыша или, как говорил Сергей Юрьевич, подборыша с хвостом звали Осип. Да-да, здесь не случайно вспоминается комедия Н.В. Гоголя «Женитьба». Юрский вспоминал: «В то лето в Ленинградском Большом драматическом театре выпускали “Ревизора”. Я репетировал роль Осипа, слуги Хлестакова. Олег Басилашвили, игравший главную роль, очень забавно выкликал в какой-то особенной повизгивающей манере: «Осип. эй. Осип!» Мне это нравилось. Дома я повторял громко: «Эй, Осип!» И кот откликнулся. Сразу и определенно. Я стал вглядываться в его поведение и понял, что Гоголь написал характер Осипа — несомненно! — с кота! Эта наивная хитрость, эта лень, эта воспитанная опытом предков осторожность и вместе с тем изобретательность Наконец, это обаяние и вечное желание пожрать! Кот! Осип!»
Осип прожил полных 20 лет, став по-настоящему членом семьи.
Сергей Юрский и Соусс
Другого питомца Сергея Юрьевича звали Соусс (вот, так, по-французски благородно, с двумя с на хвосте, то есть, на конце).
Котенка, слабого и больного, подобрала в театре МХТ молодая артистка Юлия Меньшова
Сергей Юрский вспоминал: «Когда его принесли домой, это был очень больной котенок. Он постоянно сидел около теплого чайника. Мы отнесли его к доктору Логинову в клинику Куклачева.
Логинов сперва посмотрел на него, дескать: “Да, ну и выбрали вы”. Потом сделал ему уколы, и кот потихоньку пришел в себя. Тогда он и проявил характер. Не знаю, откуда у нас взялась малюсенькая мышка. Соусс прыгнул и поймал ее. Не убил, да мы бы ему этого и не позволили. Забрали мышь и отпустили. Он никогда больше такого не делал. Все удивились, узнав, что внутри он сильный. Ведь я много котов видел, и у меня много их было, но мера человечности, деликатности и доброты Соусса не поддается описанию».
Почему было выбрано такое необычное имя? Слово – Юрскому: «Рыжий цвет похож на какой-то кетчуп, вот я и решил, что кот будет Соуссом. Кстати, его имя пишется с двумя буквами “с” на конце. Эти буквы обязательны, потому что российские коты привыкли отзываться на кис-кис. Соусс сразу откликнулся и принял это имя».
А еще у Сергея Юрьевича отдельная история с театральными котами, еще с Ленинграда, где Юрский начинал свой сценический путь: «История театральных котов связана с предрассудками, а может быть, с наилучшим выявлением тайны кошачьего характера. Отчего-то коты очень долго живут в театре. В Большом драматическом жила тезка нашей мхатовской кошки — тоже Машка. История ее взаимоотношений с Товстоноговым — это дорога от вражды и полного неприятия до почитания, равного разве что почитанию священных коров в Индии. Но еще до того, как Георгий Александрович ее заметил, мы-то уже знали, что Машка выходит на сцену.
Особенно ей нравилось на репетициях спектакля «Сколько лет, сколько зим», где в декорации аэропорта она находила себе очередное уютное кресло и сладко на нем засыпала. До прихода Товстоногова. И даже в каком-то смысле украшала этот «аэропорт». Беда в том, что посередине репетиции она просыпалась. Вставала. И уходила. Что сильно портило ритм… Товстоногов приказал: «Чтобы кошки в театре не было!»
Тогда Лида Куренен — зав. реквизиторским цехом, у которой кошку прятали, стала прятать ее еще аккуратней. И, кажется, именно Лида сказала Георгию Александровичу, что выбросить кошку из театра — дурной знак. Выбросить кошку — выбросить успех. Во всяком случае, еще накануне по БДТ гремело: «Убрать! Уничтожить! Чтобы я эту кошку не видел!», а на следующий день… Шла одна из тех репетиций, когда Товстоногов нервничал из-за того, что не все получалось, был накален, а накалялся он темпераментно.
И в такую минуту мимо него по проходу из зрительного зала к сцене пошла Машка. Поднялась на задние лапы и стала тянуться на сцену, пытаясь влезть на нее прямо из партера. Все замерли. Надо заметить, что кошка была глубоко беременна и тянуться ей было трудновато. Тишина в зале. Тянущаяся на подмостки кошка. И вдруг — громовой голос Товстоногова в микрофон: «Ну, вы что — не видите? Подсадите кто-нибудь животное на сцену!» Животное подсадили. И Машка жила в театре долго — долго.
Недавно я играл на подмостках БДТ. Прошли годы, невероятное количество лет. Той Машки давно нет. Нет Товстоногова. Да и меня там нет. Но вот я играю на сцене Большого драматического и за кулисами сталкиваюсь с кошкой. Точной копией прежней Машки. Она останавливается, смотрит на меня снизу вверх. Наверное, это простое изучение: опасный — не опасный. И я смотрю на нее: нет, мистика, конечно, но, быть может, это Маша и есть? Та самая…»
В Театре Моссовета есть свои коты, но об этом мы расскажем позже;)
