Текст: Андрей МУСАЛОВ
Опубликовано в книге "Хроники Даманского". 2019 г.
СТАНОВЛЮСЬ ОФИЦЕРОМ
Все время службы в артиллерии меня не покидало желание перевестись в погранвойска. Поэтому я написал рапорт на поступление в пограничное училище. Но в отделе кадров меня осадили:
— Ты очумел?! Не бывает таких училищ!
Я им отвечаю:
— Как же нет? Московское пограничное, Харьковское.
Те в ответ, нет — таких училищ нет и точка! Тогда я написал рапорт на поступление в военно-политическое училище. Ответа долго не было. Пока я ожидал ответ, нашу дивизию вывели из Кореи в Хасанский район — под поселок Барабаш. А конкретно мой разведбат — в район села Пороховое. Поселили в какие-то старые землянки. Мы возмутились, да так, что буча дошла до члена военного совета округа Штыкова. Тот приехал, выслушал, после чего батальон перевели в поселок Раздольный, что под Уссурийском. Там нас определили в бывшие конюшни.
Когда Штыков разбирался с нашими претензиями, он вызвал меня чтобы отчитать, как комсомольского работника. Я тогда рассказал, что хочу поступить в военное училище, но никак не могу получить ответ на свой рапорт. Штыков ответил: «Разберемся!» Через месяц поступил приказ о моем откомандировании в Москву, в Краснознаменное военно-политическое училище.
Приехал в Москву, в расположение училище, а там никого. Увидел дежурного офицера, представился. Тот удивился:
— Откуда ты взялся? Училище перевели в Ярославль. А твой курс уж месяца два как учится!
Пришлось догонять. Как фронтовика меня приняли без вступительных экзаменов, но с условием — за год все сдать. Сдал успешно, несмотря на образование в восемь классов.
Перед выпуском из училища случилась новая заковыка — Министр Обороны Г.К. Жуков упразднил институт заместителей командиров рот, батарей, эскадронов, эскадрилий по политчасти. В результате нам, выпускникам, форму пошили, а звание лейтенанта и погоны не дают. Должностей-то нет!
Целый месяц ждали, пока за нами приедут «покупатели» из различных военных ведомств. Как-то прибыли представители МГБ. Отобрали тридцать человек, в том числе и меня, присвоили звание. После этого я отправился было в отпуск, но тут телеграмма — прибыть в Москву, в Политуправление погранвойск. Оно находилось на Профсоюзной улице.
Прибыл, доложил о прибытии. Почему-то в Политуправлении на меня посмотрели косо — решили, что за мной «махровая рука». А какая у меня «рука», если мой отец лишь начальник комендатуры в Еврейской автономной области?!
Стал решаться вопрос о назначении. Со мной беседовал кадровик по фамилии Ляшенко, капитан с узкими «административными» погонами. Таких тогда называли неполноценными офицерами. Предложил должность помощника по комсомолу, на Камчатке. Я отказался — твердо помнил слова отца: «Запомни, если хочешь стать настоящим пограничным офицером, то должен отслужить на заставе».
Меня и еще нескольких молодых офицеров представили командующему пограничными войсками — Зырянову.
Увидев меня, Павел Иванович спросил:
— Кто такой.
Я представился. Тот в ответ:
— Так я твоего батьку знаю!
Оказывается, когда Зырянов командовал Тихоокеанским пограничным округом, то не раз бывал у отца — на заставе «Полтавка».
Узнав, что меня назначают на Камчатку, Зырянов возмутился:
— Что ж вы, кадровики, делаете?! С Дальнего востока на Дальний восток назначаете? В Кушку его!
На этом все было решено — я отправился в Ашхабад, где получил назначение Тахта-Базарский отряд, в Кушкинскую комендатуру.
КУШКА
Кушкинский гарнизон был большим. Там, помимо управления комендатуры и заставы боевого обеспечения, находилась половина мангруппы, а также резервная и учебная заставы. Местной достопримечательностью был гарнизонный дом офицеров — на его крыше находилась танцплощадка. Еще запомнилась кассир дома офицеров — вдова бывшего коменданта комендатуры. Он ушел на фронт и погиб, а она так и осталась жить в Кушке.
Хоть, в Ашхабаде я получил назначение на должность секретаря комитета комсомола, начальник политотдела отряда Дубина рекомендовал назначить меня на должность заместителя командира эскадрона учебного пункта, находившегося в Тахта-Базаре. Сказал:
— Ты хоть и сын пограничника, но тебе нужно основательно учиться пограничному делу.
Отряд был кавалерийский. Это накладывало отпечаток на все сферы жизни, даже на юмор. Прибыв в Кушку, я вместе с остальными молодыми офицерами отправился на склад — получать имущество: шашку, фонарик и прочее. На складе нас встретили старшины, матерые такие. Говорят:
— Товарищи офицеры, вам необходимо получить «шенкеля».
Я-то занимался кавподготовкой и знал, что шенкелями называется часть ноги всадника — от колена до щиколотки, обращенная к коню. А вот некоторые, особенно выпускники Харьковского пограничного военно-политического училища, «купились». Хохот был по всему отряду.
Прослужив некоторое время на учебном пункте и сменив несколько должностей, я стал начальником заставы «Эслим Чешме». Там в полной мере пригодилось умение ездить верхом.
Как-то звонит комендант:
— Прибыть к утру на заставу!
— Так у меня машина неисправна…
— У тебя, что — лошадей нет? Садись верхом и дергай гвозди!
Так и сделал — выехал в ночь, утром был на совещании.
А всего на заставе помимо семьдесяти пограничников — кавалеристов (или как тогда говорили – «шашек») было около ста лошадей. Неудивительно, что вся жизнь на заставе крутилась вокруг них.
При охране границы большое значение придавалась отношениям с местным населением. У меня были хорошие отношения с туркменами. Они назвали меня Константинов-ага. Будучи начальником заставы, среди местных чабанов я имел своих доверенных помощников, которых можно было поощрять денежными суммами в сто-двести рублей. По тем временам то были приличные суммы — оклад лейтенанта составлял сто рублей. Но оказалось, что чабаны зарабатывали гораздо больше — на сберкнижках они хранили по пятьдесят-семьдесят тысяч! Поэтому за свою помощь чабаны просили у меня в качестве поощрения грамоты или почетные знаки. Я старался идти навстречу пожеланиям.
ЗАГАДОЧНОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
Вообще, в Кушке было много интересных личностей. Самой легендарной из них был комендант — подполковник Грига, кавалер четырех орденов Красной звезды! Хотя на фронте он не воевал — служил на Памире, и все боевые награды получил за участие в боестолкновениях с басмачами.
В 1953 году Грига ушел в запас. На его место был назначен подполковник Бурлуцкий, который также оказался примечательной личностью, но со знаком «минус». Он оказался предателем.
Бурлуцкий перед войной окончил Саратовское пограничное училище и распределился в Молдавию, в 24 пограничный отряд. В начале Великой Отечественной, Бурлуций оказался в тылу у немцев. Два месяца находился где-то в районе Донбасса, но затем вышел к нашим войскам. Его после проверки восстановили на службе и после войны направили в Прибалтику. Там Бурлуцкий был комендантом в одном из отрядов. И думаю, там же впервые проявились случаи предательства с его стороны.
Как-то Бурлуцкий организовал проведение операции по ликвидации одной из банд «лесных братьев». В операции был задействован резерв из пограничного оперативного полка. После проведения планирования, когда резерв приготовился к выдвижению, Бурлуцкий задержался — мол, вы пока двигайтесь, а я вас догоню позже. Колонна отправилась и вскоре попала в засаду. Были большие потери, операция оказалась сорвана.
Другой случай — Бурлуцкий проводил совещание офицеров комендатуры, прямо в своем кабинете. Во время совещания он вышел в туалет. И вот когда он вышел, здание, в котором проходило совещание, подверглось сильному обстрелу. Половина офицеров была убита, половина — ранена.
После Прибалтики Бурлуцкий поступил на высшие командные курсы, по окончании которых получил назначение на должность коменданта к нам, в Кушку. Избирался в местные партийный органы, а я, как секретарь партийного бюро, выступал его доверенным лицом — проводил агитацию. О подробностях предыдущей службы Бурлуцкого знал только с его рассказов, да из тех документов, что мне предоставили в отряде.
И вот, как-то в субботу, после очередного отчетно-выборного собрания, личный состав комендатуры поиграл в волейбол, сходил в баню и отправился в кино.
Только начали смотреть фильм, как поступила команда «99». Это значит — «общая тревога»!
Прибегаю в штаб, дежурный говорит:
— ЧП! Коменданта афганцы украли!
— Как украли?!
Как назло, в тот день начальник штаба комендатуры Ковалев убыл в отряд, в Тахта-Базар — там проводился конноспортивный праздник и отмечался юбилей части. Заместителя по политчасти Дубины тоже не было — находился в округе, на сборах по марксистко-ленинской подготовке. В штабе оставались зам по тылу и старший офицер по разведке Шумаро (он, в свое время служил на Дальнем востоке, вместе с моим отцом).
По тревоге была поднята мангруппа. Мы с Шумаро возглавили ее. Мангруппа передвигалась на лошадях, из-за чего произошла задержка с выдвижением. Требовалось навьючить на лошадей станковые пулеметы — но никто не умел этого делать. Кое-как привязали и поскакали.
Бурлуцкий пропал в районе КПП «Кушка» и застав «Чиль-Духтор – 1» и «Чиль-Духтор – 2». Наша мангруппа галопом проскакала через кушкинский гарнизон в сторону «Чиль-Духтора – 2». Там находился афганский погранпост — десять солдат со старыми английскими винтовками.
Спешились, заняли позиции. Мы с Шумаро стали наблюдать за этим постом. Вскоре нам на усиление из стоявшей в Кушке стрелковой дивизии притопала рота солдат. Полагая, что захваченный комендант находится на афганском погранпосту, мы спланировали нападение на него. Шумаро должен был идти с группой захвата, а я — с группой огневого прикрытия. Планировали так: врываемся на пост, хватаем коменданта и отходим. Расписали роли для каждого солдата.
Оставалось только получить разрешение на начало операции, Шумаро позвонил в комендатуру и связался с заместителем начальника отряда полковником Потребой. Потреба категорически запретил пересекать границу! Да еще пригрозил судом.
На следующий день начался «разбор полетов». Из Москвы прибыла комиссия во главе с Зыряновым. Состоялось совещание, на котором присутствовали начальник отряда полковник Лукьянов, начальник политотдела Дубина, начальник штаба Ковалев. Комендатуру подвергли тщательной инспекции. Проверяли все: огневую подготовку, пограничную тактику, физическую подготовку, и т.д.
Параллельно работали представители прокураторы — допрашивали всех, кто был причастен к этой истории. Постепенно прояснилась картина случившегося. Бурлуцкий перед исчезновением сказал мне, что направится на одну из застав — для проверки нарядов в районе погранперехода. Он добрался до «Чиль-Духтора – 2», переночевал там, а затем на автомобиле ГАЗ-67 отправился в сторону границы.
Район «Чиль-Духтора – 2» Бурлуцкий выбрал не случайно — лето было жарким, и река Кушка там сильно обмелела. Кроме того, в районе заставы была небольшая возвышенность, скрывавшая один из участков границы со стороны пограничной вышки заставы. Бурлуцкий отлично это знал и скрытно перешел границу в наиболее удобном месте.
С собой комендант-предатель утащил инструкцию и сведения об устройстве нескольких приборов, применявшихся при охране границы. Кроме того, сдал нескольких наших агентов, работавших за рубежом.
Всем тогда серьезно досталось. Кого наказали, кого — перевели. Я отделался сравнительно легко. Меня направили на должность инструктора политработы на Мургабскую комендатуру того же Тахта-Базарского отряда.
Некоторое время спустя комендатуру сократили. Меня вызвал начальник политотдела отряда — полковник Ильин. Примечательный человек — такой толстый, здоровенный. Мог за раз полный котелок каши съесть.
Говорит:
— Как вы смотрите на то, чтобы перевести вас на должность заместителя начальника заставы «Рабат-Кошан» по политчасти?
То есть — предложил понижение. Я же уже был заместителем начальника заставы!
К счастью, вскоре нашелся другой вариант. Прежде я писал статьи в газету «Пограничник Туркмении», был знаком с ее редактором — Терноушко. В газете, как раз освободилась должность инструктора редакции. Так я оказался в газете. Некоторое время работал там.
Пока работал в редакции, задумался — что, так и буду всю жизнь с восемью классами образования? Отправился в дом офицеров, в вечернюю офицерскую школу. Отучился там — получил аттестат. Вскоре заместитель начальника штаба отряда — подполковник Чехлаев, посоветовал мне продолжить учебу и написать рапорт на поступление в академию.
Сказал:
— Ума академия не прибавит, но знаний даст!
Так, в 1958 году я отправился в Москву, поступать в Военно-политическую академию имени В.И. Ленина. В столице как раз проходил молодежный фестиваль, поэтому поступавших офицеров отправили в подмосковную Кубинку. Сдать предстояло восемь предметов, в том числе — математику, физику, химию, бронетанковую подготовку (а я же кавалерист!). Несмотря на трудности, я получил 35 баллов (проходной бал был 33).
Учеба давалась непросто. Тогдашний министр обороны проводил политику насыщения армии новыми технологиями. Поэтому слушатели академии учили высшую математику, высшую физику и химию. Я учился на пятерки, а на парадах нес знамя академии. Мои курсовые работы по тактике и партийно-политической работе еще долгое время использовались при обучении других слушателей. Однако по химии умудрился получить трояк! Так что, выпустился из академии без красного диплома.
После академии женился. Как говорил мой дед «для этого дела нужно иметь хату, корову и лошадь». У меня же было назначение в газету, издававшейся во Владивостоке. Так я вновь попал на Дальний восток, на Тихий океан. Главным редактором газеты был Василий Устюжанин. С ним мы хорошо сработались.
Потекли редакционные будни. Во время работы в газете, ко мне пришло осознание, что журналистика и писательство совсем не мое. Хотелось живой работы — с людьми. Я обратился к командованию с просьбой о переводе на другую должность. Мне пошли навстречу и назначили на должность старшего инструктора политотдела. Моей новой задачей стал контроль дисциплины — самое неблагодарное занятие!
Когда казалось, что все в моей жизни наладилось, случилась трагедия — супруга тяжело заболела раком. Я перевелся с понижением в Молдавию — там климат помягче. Служил старшим инструктором политотдела отряда. К сожалению, супруга умерла. Через полтора года я встретил свою нынешнюю супругу — Зею Анатольевну. Из Молдавии вернулся обратно —во Владивосток, в отделение пропаганды и агитации политотдела округа, на должность старшего лектора.
Фото из архива автора.