Напрасно Склемин ликовал, что ему удалось убедить Немцова в преступном умысле и коварстве Панфиловой. Потому что Олегу хватило доли секунды, чтобы вспомнить их первый и нелепый разговор с Ниной, чтобы он напрочь перестал в ней сомневаться...
— Где я могу найти Панфилову Нину Тимофеевну?
— Я — Нина Тимофеевна. Слушаю вас.
— Это я вас хотел бы послушать, Нина Тимофеевна.
— «Времена года» Чайковского устроят вас?
Они оба растерялись при знакомстве, не поняли друг друга сначала и заговорили словно на разных языках. Олег усмехнулся тогда, как забавно испугалась его Нина и села вдруг за фортепиано, явно собираясь играть ему эти «Времена года». Нина лихорадочно теребила свою длинную пепельно-белую косу и смотрела на Олега влажными серо-голубыми глазами, облизывая пересохшие от волнения пухлые алые губы. И он засмотрелся на неё, залюбовался, разволновался отчего-то сам не по-мужски, будто первый раз приехал взять показания по делу и вызвать свидетеля на допрос. Ниночка сразила его с первого слова, с первого поворота головы, с первого обезоруживающего...обреченного взгляда.
«Эх, Ниночка Тимофеевна, я бы сейчас отдал всё на свете, чтобы ничего этого с нами не было, чтобы ты мне вдохновенно сыграла «Времена года» Чайковского, и мы бы без стеснения, без недомолвок, без посторонних глаз упивались друг другом. Я был бы рад познакомиться с тобой при других обстоятельствах, но нам даны только такие. Я постараюсь, слышишь, всё исправить и спасти тебя и нашу любовь?!», — обратился Олег мысленно к Нине, зная, что она не услышит его, как бы сильно он этого не желал.
Немцов про себя ухмыльнулся, припомнив другой случай, как на первом допросе Панфилова ему выдала: «Раньше сядем — раньше выйдем. Я же — учитель в законе, бывалая, так сказать.». «Учительница в законе»...стала их позывным, их личным...только для двоих. И Олег оказался не в силах отказать себе в удовольствии быть с ней и доверять ей — своей загнанной в угол, невинной учительнице в законе, отказываясь повиноваться главному и соглашаться с его гнусными домыслами.
— Я могу теоретически допустить, что Нина Тимофеевна маньячит на досуге в свободное от преподавательской деятельности время. Но позвольте, Соломон Аркадьевич, уточнить, а на кой лад тогда Панфилова участвует в операции, подвергает свою жизнь опасности? Для чего она добровольно отправилась по наводке Ерёминой к Змею? Или по-вашему учительница убивает людей, а параллельно помогает нам?
— Олег Павлович, оставьте ваши личные притязания на Нину Тимофеевн, вспомните, что вы — следователь и посмотрите на ситуацию трезвым взглядом.
— Я трезв как никогда. И я трезво понимаю, что вы нарочно оговариваете Панфилову и очерняете в моих глазах. И да, напомню вам, что мы все задействованы в операции ФСБ и ищем неуловимого главаря наркокартеля. Как по мне, то наш основной злоумышленник и есть небезызвестный наркобарон, который повторил убийство Антона Денисова и намеренно пускает нас по ложному следу.
— Довольно, Немцов. Оставьте ваши догадки при себе, вы слишком увлеклись свидетельницей, подозреваемой, если быть точнее, и забыли, что мы при расследовании оперируем фактами. — проскрипел гнусно Склемин, ставя точку в разговоре с майором. — Следственно-оперативная группа готова к выезду на тело Алины Ерёминой, все в сборе, ждут только вас, Олег Павлович. Ступайте.
Приказ — есть приказ. Да и смысла спорить с Соломоном Аркадьевичем Олег более не видел. Он невозмутимо поднялся, вышел из-за стола и молча направился к двери. Но в дверях майор бойко развернулся и повелительно предупредил главного и лейтенанта Щепликова:
— Панфилову я допрошу сам по всей строгости закона, когда вернусь от Алины Ерёминой, и чтобы никто до меня к ней не подходил. Раз уж это моё дело от и до, я доведу его до конца.
Несмотря на понимание, возникшее между Ниночкой и Полиной Аркадьевной, учительницу всё же задержали до выяснения обстоятельств. Зимина предположила, что Нину выпустят в ближайшее время и снимут с неё все подозрения. Женщины как раз неспешно шли по коридору, намереваясь оформить Панфилову в изолятор временного содержания. Но на пути у них возник взъерошенный и хихикающий Щепликов, которого капитан также недолюбливала, как и Немцов.
— Как вас не встретишь, Лаврентий Петрович, вы всегда слоняетесь без дела и веселитесь. Какой повод на этот раз? Могу для разнообразия вашего праздного пребывания здесь подкинуть работу. Может, поработаете и серьёзнее станете.
— Полина Аркадьевна, премного благодарствую, но откажусь от вашего щедрого предложения, мне, есть чем заняться.
— Что-то я сомневаюсь, — скептически произнесла Зимина.
— Зря. Я как раз по делам иду, собственно, к вам. — заметил Щепликов, лукаво сощурив узкие глазки до незаметных, мерзких щелочек.
— Какая честь, лейтенант Щепликов, что вы решили меня навестить. Чем обязана, ваше юное превосходительство. — капитан смерила презренным взглядом наглого, бесполезного Лаврушу, как заботливо, по-отчески его называл Соломон Аркадьевич.
Нина отстранилась от стражей порядка и присела на скамейку, развлекая себя хороводом унылых мыслей: «Может, надо было, не раздумывая, согласиться на предложение Олега? Может, не стоило покрывать Илью? Или Игошин вызволит меня, как обещал? Может, Немцов и не винит меня во всех грехах, и искренне любит, и бескорыстно хочет мне помочь?». Как ни крути, а судьба учительницы теперь зависела от отношений или с Олегом, или с Ильёй, от данных ими обещаний, от их действий. Сама Панфилова уже ничего изменить не могла...или могла, сделав правильный выбор. Но сделать выбор в одиночку одолеваемая тревожными сомнениями Ниночка не могла или не хотела, спросить совета тоже было не у кого. И учительница музыки тихонько запела в миноре:
«И вот я снова стою на перепутье дорог.
И я не знаю, куда мне идти.
Ну хоть бы кто подсказал,
Кто мне помог, путь указал.»
— Дамочку то вашу из гимназии не сегодня-завтра упакуют по полной программе и отправят по этапу. И будет ей Олег Павлович передачки носить на зону. — резанул слух Нины язвительный голос неизвестного ей лейтенанта Щепликова.
— Ты что несёшь за ересь, Лавруша? — пророкотала свирепо Зимина и побагровела.
— Правду и ничего, кроме правды. Я от главного иду. Мы с Немцовым у него были. — гордо похвалился лейтенант.
Полина Аркадьевна застыла в немом молчании и перевела виноватый взгляд на Нину, та лишь пожала безысходно плечами, принимая свою участь и осознавая, что сама себя подвела под черту. «А ведь Олег меня предупреждал не единожды», — укорила себя Ниночка, прощаясь со своей свободой, надеждами на личное счастье и возможностью заниматься любимым делом — преподавать детям музыку.
— Как Олег допустил такое? Это немыслимо просто. Я защищаю, значит, Панфилову, помогаю ему, а он спокойно смирился с тем, что его Ниночку Тимофеевну посадят ни за что ни про что. Где майор?! — блондинка в погонах взорвалась, припечатав хилого Щепликова к стене.
— Некогда Олегу Павловичу было адвокатом подрабатывать, — злорадно подмигнул лейтенант Нине, — там какую-то Алину Ерёмину зарезали. Так что отбыл ваш идейный майор Немцов на место убийства по приказу главного.
— Лаврентий Петрович?! — Зимина перешла на ультразвук, желая много чего сказать нецензурного бестактному, бесчеловечному и гадкому лейтенанту, но, увидев, как затравленно, безжизненно побрела Панфилова в неизвестном направлении, бросилась за ней, попутно набирая номер Немцова.