Василий обижен на женщин. Крепко обижен.
Вот так глянешь на него - и сердце твоё сразу так дрыг-дрыг: жалко Васятку. Такой он смурной ходит, свету белому не радуется, трелями соловьиными не упивается. Вообще-то он, сразу заметим в скобках, упивается, однако не трелями, а кое-чем покрепче…
Вася – одинокий вот уже четыре года мужчина в самом расцвете сил. Сорок пять годков исполнилось ему надысь.
А четыре года назад жена его, Акулиной звать, подала на развод. Не смогла она, видите ли, более терпеть ..лядское поведение мужа. Хотя десять лет назад клялася, в присутствии женщины с красной лентой поперёк могучей груди клялася, что «и в горе, и в радости…» Поведение Василия ..лядское не в том смысле, что налево он похаживал. Этого ни боже мой не было! А то имелось в виду, что запивал крепко Василёк.
Так вот Акулина ещё задолго до развода частенько говаривала мужу:
- Вы мне, Василий, существование отравляете, да и амбре от вас не очень…
На что Василий, бия себя в молодецкую грудь, ответствовал обыкновенно:
- Вы, Акулина, поймите: работу я тяжкую работаю, семейство наше, с двумя малыми детками, содержу. Потому и устаю я из рук вон! А потому и расслабляюсь в конце дня рабочего.
- Я, Василий, тоже, между прочим, работаю и на семью нашу наравне с вами зарабатываю. Но почему-то у меня ни в одном глазу не видать хмельного веселья. А давайте вы, Вася, будете в семейном кругу расслабляться: придя вечером домой, супчику наваристого навернёте; с дитями, сынками нашими, погутарите; меня лобызаниями страстными облобызаете. А? Чем вам не отдых? Чем не расслабление?
- Это вы, Акулина, бросьте! Тем более, что не приучен я к такому отдыху. Сколько помню себя, мамка с папкой расслаблялись беленькой. Ну, бывало, конечно, что и винцом баловались. Однако это редко бывало, да и много его надоть, напитку того тёмно-красного, для полнейшего расслабления организма.
- Ах, Василий, что ж до вас не доходит, что сильно несчастной делаюсь я от таких ваших семейственных привычек! И обидно мне, и грустно делается! Плачу по ночам, пока вы в нирванах ваших пребываете.
- Вот что я вам скажу, любезная! А давайте вместе отдыхать на мой манер. Тогда и обидно вам не будет. И будет промеж нами склад и лад! - радовался Вася такой радужной перспективе.
На что Акулина ответила категорическое "Нет!" и что она не согласная в горькую пьяницу превращаться. Василий только плечами пожал, дескать, "на нет и суда нет". А за "горького пьяницу" обидно ему стало. Понурил он голову...
А Акулина и раз мужа попросила не налегать на зелёного змия, и вдругорядь, и третий - никакого результата.
Оправдывается Василий большой ответственностью за семью и тяжелой работой. С такой, мол, нагрузкой ничто, кроме беленькой, не поможет мне вернуться в строй трудящихся и стройными рядами вместе со всеми шествовать к победе... чего-то там хорошего. А в строю этом, объяснял Вася неразумной жене, что справа, что слева, что спереди, что сзади - везде такие же ответственные трудящиеся чеканят шаг и стараются идти в ногу. И на лицах их явственно читается: "Радуюсь я - мой труд вливается в труд моей республики, твою м.а.ть!"
Но Акулину (то-то баба глупая!) эти оправдания мало утешали.
- Мне, - говорит жена, - и дела никакого нет до других трудящихся! Мне, Василий, вы нужны единственный. Чтобы вы ко мне притязания любовные имели и деток наших шалопутных когда по голове гладили, а когда и за уши драли. И непременно чтоб в трезвом образе.
- Акулинушка, вы же знаете, что я, по причине эмоционального перенапряжения и непосильной ответственности, совершенно непритязательным делаюсь. Хотя, конечно, могу иногда и попритязать, так сказать...
- Иногда, уважаемый супруг, это очень редко. Неудовлетворённая я от таких сроков и злая. Вот сегодня, например, у нас конец февраля, а амур у нас последний раз случился ещё перед Новым годом, когда вы случайно трезвым оказались.
Василий после этих слов задумался и почесал затылок с реденькими волосёнками.
-А что, правда, что ли, что амур меня с прошлого году в темечко стрелой своей не долбал? Или привираете, супружница, чтобы сподвигнуть меня на притязания?
-Больно надо мне привирать! - осерчала Акулина. - Это ваша, Василий, жизнь в угаре проходит, а моя на трезвый глаз. А в Писании, между прочим, сказано: муж должен исполнять свой супружеский долг! А вы ни гу-гу на этот счёт! Надоело это мне, Вася! Если вы не образумитесь по этому вопросу, то я решу его на своё усмотрение.
Но Вася не внял словам Акулины и продолжил жить без Амура, но с Дионисом.
Ждала-ждала супруга, когда муж придёт в чувство - не дождалась. И действительно решила свой амурный вопрос. Нашла такого представителя мужеского роду, которому этот пресловутый Амур темечко уже проломил. Довольная стала, весёлая, Василия не пилит, супружеского долга с него не взыскивает. Живёт и на мужа законного внимания никакого не обращает.
А Василий и рад: перевоспитал, мол, жену. Пока люди добрые глаза ему не открыли на ход событий.
И-и-и!!! Как встал же наш честный трудящийся на дыбы! Как принялся он скандалить и Акулинку эту, блудницу иерихонскую, к порядку и верности принуждать! Огнеопасная ситуация случилась: искры летели изо всех их окон. Соседи запасы воды подготовили на всякий случай, потому как обстановка осложнялась густым перегаром Василия, могущим спровоцировать серьёзный пожар.
Однако, хвала небесам, до пожара не дошло. Только до развода.
Вот с тех пор и страдает Василий по-чёрному.
Обидку в душе затаил и носит. И, главное, не на одну свою Акулину, л.я.р.в.у такую, а на всё женское поголовье. Хотя многие из этого поголовья Василия знать не знают и ведать не ведают. Да и вообще: чихали они на конкретно этого обидчивого, Амуром не долбанутого дяденьку. Им бы со своими непритязательными васьками разобраться.
Спасибо, что вы со мной.🎀