Уже официально заявлено, что российский Ил-76 в Белгородской области погиб от удара ракеты ВСУ. Все, кто причастен к ее запуску, будут наказаны, дело может дойти и до международного трибунала, пригрозили в постпредстве России в ООН. Что еще известно о гибели самолета, перевозившего украинских пленных, заинтересована ли Москва в международном расследовании и какая сейчас атмосфера царит внутри Совбеза ООН? Об этом в интервью NEWS.ru рассказал первый заместитель постпреда РФ при ООН Дмитрий Полянский.
На какой стадии расследование дела о крушении Ил-76
— Дмитрий Алексеевич, во время своего выступления в Совбезе вы предупредили, что все виновные в гибели самолета Ил-76 понесут наказание. Какого наказания они заслуживают, на ваш взгляд?
— Наказание, которое должны нести люди, сбивающие самолет со своими же гражданами. Все совершенно очевидно. Всех, кто совершает преступления со стороны киевского режима, ждет заслуженная и неотвратимая кара.
У нас открыто уголовное дело по факту гибели Ил-76. Оно предусматривает определенные действия в отношении лиц, которые будут признаны виновными. Думаю, что наша правовая система с этим разберется. Но хочу напомнить, что у нас существует множество других инициатив. В частности, создан общественный трибунал, занимающийся преступлениями ВСУ. Его продвигает Максим Григорьев. Я думаю, что сбитие Ил-76 — тоже подходящая тема для трибунала. Все рычаги у нашей страны для этого есть.
Пока сложно сказать, как и где может пройти трибунал. Главная работа ведется, накапливается массив доказательств, фиксируются все преступления. А все остальные нюансы определятся после достижения всех целей СВО.
— Юристы полагают, что наказать виновных удастся лишь тогда, когда они окажутся на территории РФ. Могли бы вы пояснить, как именно Москва намерена установить виновников?
— У наших правоохранительных органов есть соответствующий опыт для того, чтобы определить виновных. К примеру, уже известно, откуда велся обстрел. Соответственно, можно выяснить воинскую часть, командира и так далее. Но я лишь предполагаю. Давайте пока не будем строить догадки по этому поводу. Главное, чтобы все было зафиксировано и были установлены виновные.
Выгодно ли Москве международное расследование
— Президент Украины Владимир Зеленский призвал к международному расследованию. Интересно ли это российской стороне? К примеру, приезд международных экспертов на место событий мог бы переломить отношение западного общественного мнения к трагедии под Белгородом?
— У нас в любом случае подорвано доверие к каким-либо международным структурам. Мы не можем добиться элементарных вещей от ООН, например списка погибших в Буче. Хотя о каком-то международном расследовании режим Зеленского тогда тоже говорил. Тем не менее мы все понимаем, в какую сторону будет направлено это расследование.
Мы сталкивались с таким же международным расследованием в случае с катастрофой MH-17, когда все было подогнано именно под версию о виновности России. Такие расследования предвзяты, они никого не интересуют. Мы также помним, как международные эксперты приезжали в Еленовку после того, как был нанесен украинский удар по этой базе. Напомню, что тогда выводы международных экспертов с ходу были отвергнуты Киевом, потому что не удовлетворяли той версии, которую продвигала украинская сторона.
Думаю, и в этот раз за высказываниями о международном расследовании точно так же стоит задача отвести от себя внимание, замотать этот вопрос. Мне кажется, что и украинские паблики прекрасно признают, что киевская власть просто пытается замести следы и повести всех по ложному следу. Думаю, это все, что нам необходимо знать сейчас о международном расследовании.
— То есть даже такая трагедия не смогла переломить отношение западного общественного мнения к Украине?
— Мозги западного общественного мнения настолько промыты и отравлены русофобией, что я даже не знаю, что должно произойти, чтобы переломить их отношение. Мне кажется, что все, кто имеет доступ к информации на Западе и кто хочет разобраться в этой теме, они все прекрасно понимают, на чьей стороне правда. Но общественное мнение, конечно же, очень сильно подвержено пропаганде и вряд ли сможет что-то переоценить.
Что будет с российскими активами
— Комитет сената США по иностранным делам на днях поддержал законопроект о конфискации российских замороженных активов, чтобы перенаправить их Украине. Как вы думаете, дойдет ли дело до их изъятия?
— Это однозначно стало бы воровством. В любом случае все прекрасно понимают, как такое решение скажется на репутации США, Евросоюза, на долларе и евро, доверии инвесторов. Поэтому никто не торопится делать какие-то практические шаги.
Насколько я знаю, на территории США только около 6 млрд российских активов. Большая часть все же расположена на территории Евросоюза. Поэтому мне сложно сказать, насколько решение американцев может быть интересно для европейцев, которые не торопятся пока вводить такие меры, понимая их последствия. Поэтому это тоже больше пропагандистский шаг.
Насколько сложно стало работать в ООН
— Меняется ли постепенно психологическая атмосфера на заседаниях Совбеза, в которых вы принимаете участие? Работать так же тяжело, как вот было сразу после начала СВО?
— Стало тяжелее, потому что очень много всего происходит, очень много одновременных сюжетов. К украинскому кризису добавился еще очень острый кризис в Газе, который тоже требует постоянного внимания. Не говоря о том, что африканские сюжеты традиционно либо горят, либо тлеют — за ними нужно следить. В этом плане я не могу сказать, что стало работать легче.
Но с психологической точки зрения стало однозначно проще. После начала СВО многие страны Глобального Юга были ошеломлены, а западники этим воспользовались и попытались сколотить антироссийскую коалицию, которой сейчас уже, конечно, не осталось. Сегодня в нее входят только западные страны и их ближайшие сателлиты.
А вот страны Глобального Юга явно уходят от каких-либо инициатив, которые затрагивают интересы России, понимая, что украинский кризис и его генезис также заслуживают четкого анализа и оценки, что нельзя рассматривать эту ситуацию так, будто бы до февраля 2022 года ничего не происходило.
Западникам с этим сложнее иметь дело. Они пытаются создать видимость, что все по-прежнему, что против России настроено достаточно много стран. Но это уже совершенно не так. Мы в Нью-Йорке это прекрасно видим. Как вы можете заметить, с какими-то новыми инициативами в Генассамблее ООН западники выступать больше не осмеливаются. Это тоже очень важный показатель.
— А как вы теперь взаимодействуете за кулисами, в кулуарах? Считалось, что у наших дипломатов были налажены доверительные отношения с коллегами из других стран. Хотя публично они порой могли себе позволить жесткие споры, в личное время они могли по-приятельски общаться за ужином...
— Мы по-прежнему общаемся. Не могу сказать, что у нас очень теплые, доверительные, дружеские отношения. Большинство из них, так сказать, вредничает. Иногда видно, они получили жесткие инструкции из своих столиц с нами не общаться. За кулисами никто от нас не бегает. Мы с ними пересекаемся в неформальной обстановке. Но на свои мероприятия они нас не зовут, только если те не связаны с работой Совета Безопасности или Генеральной Ассамблеи. Соответственно, и мы их не приглашаем.
Взаимодействию в рамках ООН это не мешает. Мы общаемся не только на открытых, но и на закрытых заседаниях, за кулисами. Все зависит от людей. Конечно, перед камерами они стараются выглядеть жестко. Но когда камера отключается — у нас вполне нормальные, так сказать, профессиональные и близкие к приятельским отношения. Это нормально для Совета Безопасности.
— Как вы отдыхаете после тяжелых напряженных заседаний Совбеза? Остается ли время на спорт?
— Отдых — это не про нашу работу. К сожалению, кроме нее практически ничего не остается. Я даже забыл, когда у меня было два выходных, это просто недостижимая мечта. Обычно это вечер субботы и утро воскресенья максимум. Поэтому строить какие-то планы просто бесполезно.
Почему Россия разворачивается на Восток
— Известно, что до приезда в Нью-Йорк вы три года проработали на острове Тайвань, в Московско-Тайбэйской комиссии. Когда сейчас обсуждаются сценарии вооруженного конфликта вокруг этого острова, вы испытываете чисто личные эмоции по этому поводу, личную тревогу?
— Конечно, переживаю. Прекрасно помню Тайвань, свои контакты с коллегами. Я и в ходе работы на острове, и сейчас свою позицию не изменил. Всегда выражал надежду на то, что мудрость китайского народа (а мы считаем Тайвань частью Китая) позволит избежать каких-либо потрясений и вопрос будет решен в русле уважения территориальной целостности и суверенитета КНР.
Я всегда об этом говорил. Мне хочется верить, что сейчас тоже так произойдет и внешним силам не удастся спровоцировать там какой-то конфликт.
— Почему в 90-е годы вы предпочли учиться на востоковеда, хотя тогда казалось, что Россия взяла курс на сближение с Европой? В этом сыграло роль то, что ваш отец много лет жил и работал в странах Востока?
— Мой отец работал журналистом в Таиланде и Индии. Когда я был маленьким, я тоже жил с ним в Таиланде. Конечно, это отразилось на моей любви к Востоку и Азии. Мне кажется, что это совершенно другой мир — искренний и яркий. Мне всегда было проще общаться с представителями Глобального Юга — я этого не скрываю. Конечно, это сказалось на моем мироощущении.
— Когда вы учились на востоковеда, вы предчувствовали, что Россия совершит однажды разворот на Восток?
— Мне казалось, что независимо от того, какие у нас отношения с Западом, ни в коем случае нельзя забывать о соседях на Востоке, что не нужно отворачиваться от одних и поворачиваться к другим. Надо смотреть в обе стороны, как это изображено на гербе России. К тому же на Востоке у нас гораздо больше друзей всегда было, а сейчас особенно.
Я в принципе очень рад, что мы наконец-то смотрим туда, где нас действительно уважают, любят и готовы с нами сотрудничать. А Запад со временем совершит круг и на каком-то этапе все равно придет к какой-то необходимости сотрудничества с Россией. Мы никогда не закрывали двери перед европейцами.
Но Восток интереснее и тоньше. Восточная мудрость никуда не делась. И это меня всегда привлекало. Поэтому выбор направления моей работы не был случаен. Хотя я тогда вообще не думал, что я стану дипломатом. В тот момент мне виделись возможности по какой-то академической линии, исторической. Но потом жизнь так распорядилась. Я совершенно не жалею, что занимаюсь тем, чем занимаюсь.
Читайте также:
Крушение Ил-76: как ВСУ сбили самолет, данные черных ящиков, новые детали
Кто же сбил Ил-76: названы новые причины, роль США, все виновники крушения
Крушение Ил-76 с пленными ВСУ: что случилось на самом деле, кто виноват
Больше интересных и эксклюзивных новостей — в нашем телеграм-канале