СВЕТ КАССИОПЕИ

ЧАСТЬ 3. НАЗВАЛА ЕЁ МАРИНОЙ...

После этих драматических событий, я совсем упала духом. Все мои хрупкие надежды были похоронены вместе с Маринкой. Я стала плохо есть и спать. Всё как-то поблекло в моей жизни. Всё ощутимее была невосполнимость этой потери. Как сильно я корила себя за свой эгоизм и даже равнодушие к некоторым поступкам Марины. Ведь порою я принимала все её заботы обо мне как нечто разумеющееся, а иногда и ненужное. По своей натуре я была очень замкнутой, даже нелюдимой. И всегда была рада возможности остаться наедине со своими мыслями или интересной книжкой. И поэтому не очень стремилась обзаводиться прочными знакомствами, как и закадычными подружками. Преображалась я только во время выступлений на сцене - будь то чтение стихов или пение песен. А потом снова запиралась в своей раковинке. Я могла часами слушать собеседника, сопереживать ему, и при этом всё равно витать где-то в облаках.
Маринка никогда мне не навязывала никаких стереотипов. Она была просто рядом со мной, оберегала, заботилась, опекала, словом относилось ко мне с такой нежностью, будто именно она была моей настоящей сестрой. Иногда она мне даже докучала, но я всё равно выслушивала все её истории с неизменным интересом и пониманием. Безоглядно кидалась на её защиту в частых стычках одноклассников, кои из ревности или ещё какой причине пытались высмеять то или иное Маринкино действие. Ко мне как-то всегда очень хорошо относились почти все мои ровесники. И в своем дворе, и в пионерских лагерях, и в школе у меня всегда было множество друзей. Но только я не была любительницей часами пропадать в их обществе, а на различные вечеринки ходила редко, и то если мне неудобно было кого-то подвести…

И вот теперь получив полное одиночество, я поняла, что не хочу его, что мне до боли хочется говорить с Маринкой обо всём на свете, строить планы, глядеть на звёзды…

Именно в эти дни мне как-то приснился очень красивый сон, который я запомнила почему-то до мельчайших подробностей. И хотя я не очень любила говорить с мамой о снах и прочей мистике, но в этот раз я передала ей содержание сна.

- Знаешь, мам, мне во сне приснился берег моря, рядом с «Ахундовым», где мы часто вместе отдыхаем. Вот и во сне вы все были там, даже Алёна с дочкой, все купались, а я сидела на берегу. Вдруг из воды выскочил огромный волк, и кинулся на меня. Чтобы как-то отбиться от него, я плеснула на него кипяток из котелка, и мы вместе с волком упали в море, волны сомкнулись над нами, и море стразу стало чистым и прозрачным. Я вышла из воды и … вошла в свой кабинет. В кабинете во всех углах, на столах, на полу стояли огромные букеты красных и белых роз. Я так чётко помню все детали, что не по себе. Даже камень пилобут, случайно оказавшийся на прибрежной ракушке, на котором парни и мужчины, прыгая, надевали брюки, и тот я видела так, как это было несколько лет назаД. Мама задумчиво глянула на меня, покачала головой:

- Ты опять будешь смеяться, но твой любимый уже рядом с тобой, и очень скоро ты очертя голову влюбишься в своего волка, и, выплеснешь кипяток своих чувств. Вы окунётесь с головой в большую и прекрасную любовь, как те розы в кабинете. Скоро ты всё поймёшь сама…

В другое время я бы вспылила, но после смерти Маринки, я немного изменила мнение о маминых предсказаниях, только пожала плечами и молча пошла на работу…

Заканчивалась первая декада августа, прошло чуть больше месяца со дня гибели Маринки…

В этот день с утра была одна из самых ответственных работ для машинистки. Нужно было отпечатать кучу банковских счетов и документов. Сосредоточившись на скрупулёзной и важной работе, я даже не обратила внимания на очередного посетителя Тамарки. К ней, как к завхозу вечно кто-то заходил, забегал, что-то выписывал и так далее. На какое-то мгновение меня отвлёк от работы громкий возглас Тамарки: - Что, Серёжа, всё принёс, что я тебе говорила? Посетителем оказался симпатичный молодой парень, который протягивал ей домовую книгу. - Вот тут всё, что нужно!- сказал он в ответ, окинув меня пристальным взглядом. - Ну, мы пошли, если меня будут спрашивать, скажи я в паспортном, скоро буду, - сказав это, Тамарка с парнем вышли из кабинета. Привыкнув к тому, что все особи мужского пола разглядывают меня всегда, как какую-то невидаль, я вновь углубилась в столь сложную работу. И только когда с печатанием банковских документов было покончено, и вернулась Тамарка, я в шутку спросила: - Тамар, что-то кавалеры у тебя помолодели? - Это я к тому, что всех своих бесчисленных сторожей – в основном древних стариков, приходивших за спецодеждой, она в шутку звала кавалерами. -Это ещё вопрос, чей это кавалер, - немного загадочно протянула она в ответ. Вскоре меня вызвал к себе шеф, а Тамарка опять ушла по каким-то производственным делам и я напрочь забыла о приходившем к Тамарке посетителе.
На другой день Тамарка предложила мне во время перерыва сходить в расположенный рядом кинотеатр, который мы часто посещали, если шёл интересный и односерийный фильм. Я жила очень далеко от работы, а в ближайшие кафе после смерти Маринки пока ещё не могла ходить, где всё мне напоминало о ней, ведь мы все обеды проводили вместе, поэтому я с удовольствием откликнулась на Томкино предложение. По дороге к кинотеатру, она сказала мне, что, мол, вчера к ней приходил её сосед, тот самый, за которого она мне частенько рассказывала…
- Ну, вот на ловца и зверь бежит! Вон твой сосед чешет навстречу! – сказала я, кивком указывая на приближавшегося к нам вчерашнего парня.
- Сереж, ты это куда спешишь? Пошли с нами в кино! – услышала я обрывок её разговора с соседом. Я чуть замедлила шаг, ожидая, когда Тамарка меня догонит. Приглашение этого соседа в кино меня ничуть не волновали, так как она вечно в шутку кого-либо звала с нами, и мы всегда продолжали идти в кино одни, потому что никто никогда не воспринимал это всерьёз и, естественно, каждый шёл своей дорогой. Каково было моё удивление, когда к кинотеатру подошёл вслед за нами и Сергей. Мало того, он ещё и билеты нам купил. "Что ж, Томуся, мерси, сама теперь выкручивайся из этой ситуации, так как мне твой сосед – до лампочки"! – мысленно выругалась я. Войдя в фойе кинотеатра, мы с Тамарой, как обычно, любезно поздоровались с билетершами, которые встречали нас улыбками и были рады перекинуться с Томкой несколькими фразами. Вдруг, Тамарка, сунув соседу билеты, быстро побежала к выходу: - Я сейчас вернусь, сбегаю в аптеку, что-то голова разболелась! - на ходу прокричала она. Чтобы не стоять рядом с Сергеем истуканом, я подошла к книжному лотку, где работала наша с Маринкой общая знакомая, пожилая армянка, некогда заведовавшая центральным книжным магазином. Обменявшись приветствиями и общими соболезнованиями по поводу смерти Маринки, тётя Мара предложила мне кое-что из книжных новинок. Разглядывая книги, я всем своим существом ощущала присутствие Сергея, и это меня напрягало и злило. Перед первым звонком вернулась Тамарка, и мы пошли занимать свои коронные места. "Надо же, даже места взял именно те, к которым мы привыкли," – усмехнулась я. Всем своим видом я давала понять, что мне этот сосед, как и всякий другой рядом сидящий зритель. А чтобы досадить этому непрошенному попутчику, и особенно Тамарке, я предложила Томке показать пытавшегося ко мне свататься очередного воздыхателя, который работал киномехаником в этом кинотеатре и часто, во время посещения нами какого-либо сеанса, прогуливался между рядами, поглядывая в мою сторону.
- Помнишь, Том, я тебе хотела показать того парня, незадачливого жениха, - тихо, но чтобы слышал сосед, промолвила я. - А как я его узнаю? - Очень просто, я соизволю на него посмотреть, и результат будет очевиден. Вскоре грустный Паша, поймав мой взгляд, улыбнувшись, быстро стал приближаться к нашему ряду. И тут я равнодушно отвернулась к Тамарке. Пашка постоял ещё какое-то мгновение и ушёл в свою будку…
Фильм был французский и неимоверно скучный. Такие фильмы надо прописывать вместо сонных таблеток. Одним словом мы, как и многие зрители ушли на середине, что меня несказанно обрадовало, так как мы не только не опаздывали на работу, а шли с запасом времени. На выходе из кинотеатра, Тамарка вдруг всплеснула руками: - Господи, я вас даже не познакомила! Это…
- Не трудись, Тамар, ты так часто называла наши имена, что только полный кретин их не запомнит, - оборвала я её на полуслове, давая тем самым понять, что её труды мне понятны, но неуместны…
Сосед довёл нас до работы и пошёл по своим делам, куда до этого видимо и направлялся. Войдя в кабинет, я пыталась сосредоточиться на работе, но так как ещё с утра почти всё отпечатала и разнесла почту, то теперь не знала чем себя занять. В душе был полный дискомфорт. Что-то не так, что-то меня угнетало. Тамара уткнулась в свои накладные, будто в них был весь смысл её жизни. В кабинете стояла такая гнетущая тишина, даже телефон, и тот, кажется, заснул. Никто не тревожил, никуда не посылал с заданиями, и вообще как будто все обо мне забыли. Чтобы отвлечься от неясной тревоги, я начала рассматривать детскую книжку с картинками, которую купила своей племяшке в фойе кинотеатра. - О, ты что пришёл? Забыл что? - вернул меня к действительности Томкин голос. - Видимо кто-либо из её мальчишек прискакал клянчить на мороженое, - пронеслось у меня в мыслях, я повернулась к двери и… - Господи, что же это такое, что ему опять надо? – замелькали вразброд мои трусливые мыслишки. - Ну, вы тут общайтесь, а я пока нет начальства, сбегаю за арбузом, - выпалила на ходу Тамара Сергей стоял у порога, почти загораживая широкими плечами дверной проём. В его взгляде было столько растерянности, отчаяния и ещё чего-то такого, что я невольно оценила его мужество, и мне впервые в жизни не захотелось вредничать и строить из себя буку. К тому же этот взгляд мне был почему-то знаком. Вот только… "Нет, этого не может быть! Тот был с усами и бородкой". И всё-таки это был он, парень в сомбреро, которого я когда-то в шутку пожелала себе в мужья… Сергей прошёл в мой кабинет и примостился на сундуке у окна. В этом сундуке дежурные милиционеры хранили свои чайные принадлежности. Старичок начальник смотрел на этот пережиток прошлого вполне лояльно, хотя данный раритет смотрелся в кабинете приёмной более чем неуместно.
- Слушай, ты случайно ни в восьмой школе учился – нарушила я неловкое молчание.
- В восьмой, в десятом «А» с Валеркой, Колей и … - начал перечислять Сергей давно известные мне имена именно того выпуска. " Он, он", - сверлила мозг одна и та же мысль, - "интересно, узнал он меня или нет? Тогда у меня были длинные роскошные волосы, а сейчас короткая модная стрижка, да и одета я более прилично".
Мы начали вспоминать своих бывших одноклассников и одноклассниц, учителей, и, когда вернулась Тамара с арбузом, мы довольно мирно беседовали, как будто были сто лет знакомы. Тут захлопали двери кабинетов, в приёмную начали забегать то и дело работники конторы. Чтобы унять их любопытство, Тамара предложила Сергею отнести купленный арбуз к ней домой, сама же направилась в свой склад. - Не уходи без меня с работы, - тихо попросил Сергей. - Это уж как получится, - делано равнодушным тоном выдавила я на прощанье. "Нет, нет и ещё раз нет! Мне никто не нужен! Я не хочу никаких женихов, никаких серьёзных отношений", - оставшись одна, запаниковала я. За полчаса до окончания работы, я под предлогом отправки корреспонденции, быстро заперла свой кабинет и, переулками, что есть духу, побежала на автобусную остановку. Дома я ходила как сомнамбула. А ночью внезапно расплакалась. Сестра Таня вызнав причину моих слёз, расцеловала меня и, плача, проговорила: - Слава, Богу, наконец-то наша снежная королева растаяла! И что ты ревёшь? Он ведь завтра будет опять у тебя в кабинете коленки протирать, или я недооцениваю свою маленькую буку? - И это говорила мне моя старшая сестрица, которая почти на голову ниже меня ростом! Смех сквозь слёзы… На другой день, за час до окончания работы, меня с кассиршей послали на почту. Ей нужно было срочно перевести алименты работников, а мне отправить кое-какую корреспонденцию. Кассирша Виолетта, с удовольствием составила мне компанию. Ей невтерпеж было узнать: кто это приходил вчера ко мне на работу? «Да, сочувствую всем любопытствующим сослуживцам, но выведывать у меня подобную информацию – напрасный труд». К тому же после того, как именно Виола надоумила меня сделать мне модную стрижку, убедив, что с длинными волосами я выгляжу как старуха, а не современная девушка, я не очень была к ней расположена.
…Когда первые длинные пряди были сострижены, у меня вдруг защемило сердце, и я с ужасом поняла свою непростительную глупость. Два года назад я сама подстригала свои косы, но тогда я их укоротила только наполовину, и они опять отрасли как прежде. Девушка парикмахер, пытавшаяся отговорить меня от стрижки, знакомая Виолки, аккуратно на газету складывала мою былую роскошь. - Сделаешь себе парик или шиньон, - сказала она вздохнув. Но самое обидное было, когда сама же Виолка вдруг сказала: - Конечно, со стрижкой тебе тоже прекрасно, а всё-таки жаль твоих волос, теперь ты их уже никогда не отрастишь!
За три месяца со дня стрижки волосы уже порядком отрасли, и я могла собирать их в куцый хвостик. А из отстриженных волос сестрица Таня, мастерица на все руки, сама сделала мне шиньон, матерясь, как сапожник, кляня мою дурость и Виолкино вероломство. Так что теперь я частенько подкалывала к своему хвостику роскошное свидетельство собственной глупости…
И вот теперь мы шли с Виолой к почте мимо пресловутого кинотеатра. И вдруг я увидела человека, который шёл на меня из зеркала при гадании. Но гадание было миражом, не более, да и прошло более полугода, но это был он. Такая же характерная походка, одежда, голова немного опущена, но вот он поднимает голову и на меня в упор смотрит Томкин сосед Сергей…
До этого я видела его идущим навстречу два раза. Один раз, когда он встретился нам по дороге с моря. На нём тогда было закатанное до колен трико, развивающаяся и завязанная на животе рубаха, да и шёл он в развалку праздношатающегося и изжарившегося на солнце лоботряса. Другой раз, когда он стремительно, чуть ли не бежал нам навстречу, когда мы шли в кино. Но теперь он шёл своей обычной походкой и именно в тех вещах, какие мне привиделись. Я невольно вскрикнула и остановилась. - Что с тобой? – спросила Виолка. - Так, что-то в босоножку попало, - во время нашлась я, и, облокотившись на неё, чтобы действительно не упасть, стала потихоньку вытряхивать босоножку. Мистика, да и только! А я никогда не верила в такую чушь. И даже то видение со временем приняла за плод моей неуёмной фантазии. Но когда Сергей подошёл к нам, я уже взяла себя в руки, и деланно равнодушно ответила на его приветствие. Я прошла мимо него царственно спокойно, как будто ничего особенно не произошло, просто рядовая встреча мало знакомых людей в уличном потоке.
Вечером того же дня меня пригласила к себе соседка еврейка, прислав за мной свою старшую дочку Мейером - Маньку. Тётя Сусанна встретила меня радостной улыбкой: - Доченька, меня просили поговорить с тобой очень уважаемые и влиятельные люди нашего города. В тебя влюблён их единственный сын, а поскольку мать этого парня тоже русская, то и невестку они хотят такую же. Им ты понравилась, так как они уже навели о тебе подробные справки, и неоднократно тебя видели и наблюдали за тобой. Папа его работает в...
- Тётечка Сусанночка, вы что же, сватать меня решили? Во-первых, я даже не знаю, о ком идёт речь, во-вторых, я не уважаю ребят, которые прячутся за мамины юбки, а в-третьих, у меня уже есть на примете человек, за которого я выйду замуж! - ответила я на сумбурные уговоры соседки. - Айвой, доченька! Не спеши. Такой шанс даётся раз в жизни. Твой жених очень и очень богатый человек. У вас будет и свой дом и шикарная машина, и домработница. Все расходы на твоё приданное, свадьбу они берут на себя. Эти люди большой калым твоим родителям, которые сама понимаешь - еле концы с концами сводят, готовы заплатить. Нужно только твоё согласие. А парень симпатичный, клянусь мамой! - Ну, так и отдавайте за него свою Маньку! А в мою жизнь не вмешивайтесь. Не в деньгах счастье. Я выйду замуж только за любимого. И он у меня уже есть! А вашего красавца я и в глаза не видела!
- Глупая, дурочка! Это вы, русские можете выходить за кого угодно, а нам евреям, дочь отдавать можно только за еврея, по сговору, иначе позор большой будет. Подумай хорошо, с родителями посоветуйся, да я и сама им всё обскажу! – напутствовала меня вслед соседка! - А парень так мечтает с тобой познакомиться, но он сам не решается, только ходит на расстоянии за тобой, словно тень.
- Вот и пусть «исчезнет в полдень»! – бросила я, выскакивая из квартиры соседки! «Подумаешь, нам русским всё можно! Так дудки вам, я своей любовью торговать, не намерена! И тут мне никто не указ. Стоп, что это я ей про своего жениха натрепала-то? Кто меня за язык дёргал? Идиотка! Что обо мне теперь все подумают, да ещё до родителей мой ляп дойдёт! Впрочем, сказанного не исправишь. Хотя, кто знает, может я действительно, встретила свою судьбу, или это я всё себе опять нафантазировала, любительница «заоблачных далей»! - с такими мыслями я возвратилась от соседки.
На другой день Тамарка с улыбкой начала мне «по-секрету» рассказывать, что говорил её сосед про меня: - Он сказал, что или он на тебе женится, или меня со свету сживёт! Ты уж, Маюшка, меня не подводи. Он очень хороший парень. Я его знаю с детства. Может он действительно тебе понравится. Вы рядом так смотритесь, ей Богу! - И правильно сделает! А на меня не очень-то рассчитывайте! Тем более что я наверно действительно скоро выйду замуж. - Тут я с некоторыми надуманными подробностями обрисовала предложение соседки. - Я вот, Том, подумала и решила дать согласие - такой шанс даётся один раз в жизни, - коварно и с деланно серьёзным выражением лица, как бы советуясь с Тамаркой, - язвила я. - Маюшка, не торопись, ты-то того парня и в глаза не видела, так зачем он тебе? Подожди, скоро сосед мой вернётся с экзаменов. Он учится на помощника машиниста в Махачкале, - всерьёз засуетилась Томочка. - Успокойся, Тамара, я ни за кого в ближайшие пять лет замуж не собираюсь! Так что передай своему соседу, пусть оставит меня в покое, - улыбаясь, сказала я. Сказала, и вдруг с ужасом подумала, что я совсем не хочу этого покоя. В воскресенье этой же недели мы с одноклассниками опять были на армянском кладбище, на сорокадневном поминовении Маринки. После скорбных часов тризны, чтобы как-то заглушить тоску, я зашла к Адамовым. За год моего отсутствия в этой семье, там произошло множество изменений. Наташка с Сашкой стали студентами, учатся в разных городах и почти не бывают дома. Но мне, как всегда были очень рады. Тётя Елена, пожурив меня за долгую разлуку, засыпала меня накопившимися за год вопросами, на которые требовала подробные ответы. Все погоревали вместе со мной о смерти Маринки, тем более что Сашка был некогда её одноклассником, и в год моего появление в классе, его по настоянию родителей перевели в железнодорожную школу, где как считала тётя Елена, давали лучшие знания…
- О чём пишет тебе Юрка, скоро вы поженитесь? – вдруг брякнул Сашка.
- Ты это о чём! Саш? - Да ладно тебе, можно подумать, что это не так, мне наши общие одноклассники давно сказали, что ты Юркина девушка, поэтому в классе к тебе никто не отважится подойти ближе, чем на метр.
- Может быть, тебе и Юрка об этом говорил? Дурак, ты Сашка и не лечишься! Он просто мой сосед. Хороший, может даже чуточку симпатичный, но не более. У нас никогда и намёка на подобные отношения не мелькало.
- Как же намекнёшь тебе, когда ты одним взглядом онеметь заставишь. Видимо, я действительно дурак, если столько лет ревновал тебя к Юрке, и делал вид, что люблю совсем других девчонок. Но, так или иначе, а прошлого не воротишь. Может, ты мне дашь хоть какой-то шанс всё исправить? – говорил Сашка, как всегда, усмехаясь, и было не понять в серьёз это или в шутку.
- Нет, Сашенька, никаких иных отношений между нами нет и быть не может, ты мой самый лучший друг детства, почти брат, ведь мы столько лет с тобой и Наташкой росли вместе, вместе взрослели, и если ты мне и нравился чуть больше положенного, я сумела погасить это чувство в зародыше...
- Это правда, что я тебе нравился, или ты опять шутишь?
- Александер, ну тебя в баню, поприкалывались и будет! Что-то везёт мне в последнее время на выяснение отношений. Иди, тебя невеста очередная заждалась, бедный «нецелованный» мальчик! "Эх, Сашка. Если бы ты только знал: насколько ты мне нравился и как сильно до сих пор не безразличен, - вздохнула про себя я, но нет и ещё раз нет, мы только друзья и не более"!..
От Адамовых я уходила с ещё большей грустью, потому что тех беспечных и весёлых дней в кругу этой семьи, рядом с доброй и отзывчивой Наташкой, а также без немного язвительных и в тоже время дорогих мне шуток Сашки больше никогда не будет. Закрылась ещё одна страничка моего детства и юности. Ровно через неделю после своего исчезновения появился Сергей. Мы неожиданно с ним столкнулись при выходе из здания. Я шла со своей тётушкой Лизонькой, немного обгоняя её на лестнице, и едва не столкнулась лоб в лоб с Сергеем. - Здравствуй…те, - выдавил Сергей, - а я вот зашёл, - начал было он, и запнулся на полуслове. Надо отдать должное милой Лизоньке. Окинув пристальным взглядом Сергея, она вдруг извинилась, что опаздывает, и быстро вышла из здания. Мы же, как истуканы, замерли на лестнице, но, поняв, что со стороны выглядим, по крайней мере, глупо, тихо вышли на улицу. Также, не сговариваясь, мы пошли на мою остановку. И только подойдя к остановке, Сергей, вдруг предложил сходить на море. День стоял действительно по-августовски душным, и в этом предложении не было ничего сверх естественного, так как в нашем курортном городишке ходить на пляж было в порядке вещей. - У меня нет с собой купальника, - ответила я. - А мы заедем к тебе домой, - так же спокойно добавил Сергей. Идти к подъезду пришлось под перекрёстными взглядами всех соседок, облепивших лавочки и скамейки. У подъезда, я ускорила шаг и, буркнув, что я, мол, скоро, быстро подошла к квартире. Каково было моё изумление, когда Сергей следом вошёл за мной следом. Дома были все в сборе… Я быстро шмыгнула в другую комнату к шифоньеру, достала купальник и спешно переоделась на пляж. - Ты куда? – спросила забежавшая за мной Таня? - На море, как видишь. - Это он? - Угу! -
- Маюшка, вы замечательная пара! Он пришёл навсегда, верь моему слову и будь счастлива!
- Ну, проходи, знакомиться, - послышался из зала голос мамы. - Здравствуйте! Сергей! – услышала я, как он представлялся родителям. - В Армии служил? - вдруг спросил папа. - Конечно! - Ты местный? - почему-то осведомилась у Сергея мама, но тут я вышла из комнаты, и перекрёстный допрос закончился.
- Не волнуйтесь, я приведу Майю обратно, - выходя из квартиры, успокоил Сергей родителей.
- Куда пойдём? – задал Сергей вопрос, едва мы миновали моих ошалевших соседок. Ещё бы, на их памяти это было впервые! Столько лет они мучились вопросом: почему это Майка ни с кем не встречается, или ждёт после института соседского Юрку. На что бабушка того же Юрки всегда твердила: - Нет, нашему Юрке не видать её как своих ушей. Пока он будет учиться, её быстро кто-либо сосватает. Такую девушку проворонит, дурачок!
- Куда хочешь, здесь весь берег – сплошной пляж! – ответила я на вопрос Сергея. - Ну, уж нет, сейчас за нами увяжется целая толпа твоих младших соседей. Давай пойдём к «Ахундову»! - У меня ёкнуло где-то в сердце, но я отважно кивнула, «беспечно улыбаясь». Всю дорогу к «Ахундову» я шла как на ходулях. Мне казалось, что во мне до предела закрутилась какая-то спираль, и если до меня неосторожно дотронуться, то я ракетой рвану обратно. Губы мои крепко сжались и пересохли, я почти не могла говорить, да и отвечала в основном односложно, предоставляя возможность говорить Сергею. А он, словно чувствуя, что может спугнуть это хрупкое доверие, говорил и говорил. Рассказывал интересные эпизоды из армейской жизни, об учителях, обо всём и ни о чём… Я уже не удивилась, когда Сергей подвёл меня к тому самому месту из моего недавнего сна, и именно там я и обратила внимание на это бородатое чудо. Даже камень пилобут был на своём прежнем месте, хотя его могло занести песком или ракушкой, или могли перенести в другое место отдыхающие. Подойдя к берегу, Сергей сел на песок, задумчиво глядя на волну. Я же быстро, на ходу сбросив платьице, с разбега нырнула в эту прекрасную и чистую морскую воду, и долго плыла под водой, насколько хватило мне дыхания. Я прекрасно чувствовала себя в воде, и она действительно была и остаётся моей самой любимой стихией. Вскоре рядом со мной показался Сергей. Видимо испугался, что я утонула.Наплававшись вволю, выйдя на берег, я быстренько натянула свою одежду и, подождав, когда оденется Сергей, направилась домой. Теперь я опять была спокойной, могла шутить и говорить о чём угодно. Нет, о чём угодно я не могла… Я вдруг рассказала ему о Маринке, о её смерти, и о своей невольной клятве. Всю дорогу к дому мы шли и разговаривали, как самые добрые друзья. Возле подъезда мы быстро распрощались и разошлись по домам. Впервые за столько времени в эту ночь я спала спокойно и безмятежно, как сурок. На другой день у меня были вечерние занятия в школе бухгалтеров. Я сказала Сергею, чтобы он меня не встречал, так как неизвестно, сколько продлятся занятия. Наши преподаватели порою были заняты своими служебными делами, и часто занятия по тому или иному предмету срывались. После первой пары уроков нас отпустили намного раньше. Я уже собиралась идти домой, когда рядом со мной возник Сергей. Боясь пропустить окончание занятий, он всё это время сидел на крыльце школы. - Давай забежим ко мне, ты хоть чуточку поешь, ведь ты приходишь сюда сразу же после работы, предложил он. – Ты не бойся, у меня дома бабуля, да и я деньги забыл, к своему стыду.- Глупости! Во-первых, я тебя нисколечко не боюсь, ну а зайти – зайду, чтобы ты не чувствовал себя неловко. В квартиру к Сергею зайти я отказалась, поэтому через минуту, он выскочил из неё, набивая на ходу карманы конфетами, и отмахиваясь от хлопотавшей и что-то говорившей ему вслед бабули: - Некогда, потом, потом! - Вот, угощайся, - протянул он мне горсть различных шоколадок. - Бедный, Сережка, я терпеть не могла сладкое! И для меня чтобы съесть конфету, потребовался бы литр воды, чтобы запить эту сладость. - Спасибо, но я не ем конфеты, и вообще на будущее – не покупай мне ничего из десерта – напрасная трата денег. - Ну, что ж, съем сам, тем более, что после поездки ещё не успел поесть. "Зато проторчал два часа под окнами школы", подумала я…
В этот вечер мы очень долго бродили вокруг моего дома. И хотя время было не очень позднее, но улицы словно вымирали. Впервые на экранах шёл фильм «Семнадцать мгновений весны», поэтому всё наше свидание шло под аккомпанемент льющейся из открытых окон прекрасной музыки Таривердиева. Затем пошли к берегу моря и долго сидели на берегу. Тихую гладь морской воды серебрила лунная дорожка, и сама луна была так низко над морем, как будто только что выкупалась и теперь расстелила на морской глади для просушки своё серебряное полотенце. Много лет спустя я написала об этом вечере:

Помнишь, лунную ночь

И на море зеркальном дорожку,

Ветерок летний

Нежно нам гладил лицо,

И волны нежный плеск,

Как она, словно кошка,

Шаловливо лизала

У ног наших влажный песок.

Тихо. Томно.

Чуть слышится где-то

Шум машин,

Дробный поезда стук.

Мы сидим друг от друга

В сторонке,

Но как слышен сердец перестук.

Ночь над нами,

Тепло сохраняя,

Звездный выткала

Чудо - шатер.

Мы молчим,

Но как важен бывает

Молчаливый сердец разговор.

Мы почти ни о чём не говорили, а просто сидели рядом и молчали, но в этом молчании было что-то такое прекрасное, что мы даже не заметили, как быстро пролетело время. Тихий шелест прибрежной волны, мерцание ярких звезд ночного южного неба, усиливали чарующую магию этой незабвенной ночи. Первой от пленительной нежной истомы очнулась я, спросив сколько время.

- Два часа. Может, с часами что-то случилось? - удивился Сергей.

- Нет с часами всё в порядке, это мы увлеклись красотами родной природы, юные натуралисты! Пошли, а то мои родители, наверно с ума сходят…

Дома все усиленно «спали», и, когда я вошла в квартиру, раздавался дружный сап, и никто даже «не проснулся»!

Я долго не могла уснуть, переживала, как Сергей дойдёт ночью до своего дома, ведь идти с моей окраины до центра, где он проживал, предстояло около трех километров. Да ещё по пустынному берегу моря, паркам, скверам и прочим переулкам и закоулкам. И не безопасно на Кавказе русскому парню ходить по ночам в одиночку по столь злачным местам…

Вывел меня из задумчивости говорок родителей. Решив, что я заснула, они стали делиться своими мыслями вслух, как это они делали на протяжении всей своей жизни. К их «шептаниям» по ночам мы все давно привыкли, и, если учесть, что из-за военной контузии отец плохо слышал, то их «секреты» зачастую слышали даже соседи. Но на сей раз разговор касался меня лично…

- Вот и у Маюшки кавалер появился! – вздохнула мама. - Меня уж соседки вчера пытали, когда свадьба. - Какая свадьба говорю, они едва знакомы. - Не скажи, говорят, такую пару сам Бог сводит. Она красавица, а он рядом с ней шёл так уверенно, что сразу видно, что он твою Майку никому отдавать не намерен, да у такого и не отберёшь…

- А мне парень понравился, - отозвался папа, - сразу видно – не разгильдяй, серьёзный, не хиппи волосатый, да и в Армии служил – не хиляк!

- Вот уж действительно, не хиппи. Чтобы ты папочка сказал, увидев его два года назад! – чуть не рассмеялась я вслух.

Разговор родителей меня отвлёк от тревожных мыслей, и я не заметила как быстро и крепко уснула. Всю ночь мне снился мой «не хиппи»…

Дальнейшие события развивались, как внезапно разыгравшийся шторм. На другой день Сергей признался мне в любви. И не дав мне толком опомниться, предложил мне выйти за него замуж.

В тот вечер мы долго купались у «Ахундова», затем он рассказывал о своей сестре, её свадьбе, и прочих житейских делах. Мы уже начали возвращаться домой, как внезапно он замолчал на полуслове, как будто что-то вспоминая или обдумывая.

- Что с тобой, что-нибудь случилось, - спросила я?

Но он продолжал молчать и лишь как-то странно смотрел на меня. Было в этом взгляде какая-то борьба, как будто Сергей хотел поделиться какой-то сокровенной тайной и решал, стоит ли это делать.

- Пошли, проводишь, мне уже надоело тут торчать, да и мы оба устали - предложила я, чувствуя подспудно, что он сейчас мне скажет именно те слова, которые ждут все влюблённые девушки, но я почему-то боялась и не хотела этих слов, что-то мешало мне услышать…

- Знаешь, я, кажется, влюбился в тебя до смерти, - вдруг выдохнул он, - только ты не думай, у меня такие чувства впервые. Я ещё ни к кому и никогда не испытывал ничего подобного…

Он стоял передо мной, как нашкодивший первоклассник, или ждущий нагоняя подданный. Всё как-то смешалось. Я уже не понимала, что это: шумит море или пульсирует кровь в моих ушах. Хотя я ждала и понимала, что рано или поздно Сергей произнесёт эти слова, но меня охватила такая паника, что на какое-то время я оцепенела, и чтобы как-то разорвать эту звенящую тишину, выдавила:

- Я тоже никому…

Я пыталась сказать, что всё бывает когда-то впервые, и уйти от прямого ответа, дать себе путь к отступлению, чтобы разобраться в сумбуре нахлынувших на меня чувств. Я не привыкла жить импульсивно, и все свои поступки привыкла подвергать тщательному внутреннему контролю. Может быть именно поэтому, дожив до восемнадцати лет, и имея неплохие внешние данные, множество воздыхателей, умело держала свои чувства в узде и отклоняла ухаживания…

Но Сергей понял начало фразы именно так, как хотел их понять. Он схватил меня в охапку, прижал так крепко к груди, что, казалось ещё мгновение, и он меня просто раздавит своими железными тисками.

Шепча, как заклинание моё имя, он осыпал моё лицо поцелуями. В его больших глазах было столько счастья, что казалось, если я оттолкну его в эту минуту, он просто сойдёт с ума.

- Боже мой, что делать, что делать? – трепетало всё моё существо. И я уже не понимала, какое из чувств больше я испытываю радость или страх...

Впрочем, я ведь сама стала с ним встречаться, радовалась и ждала с нетерпением его появления. Готова была идти за ним на край света. Чего же я испугалась? Вот он – мой самый главный человек. Умный, сильный, красивый, разве я не мечтала его когда-то встретить, тогда почему я веду себя, как арифмометр?

Я сквозь силу улыбнулась Сергею и уткнулась лбом в его плечо. Мы долго стояли на берегу моря, не смея шелохнуться, затем медленно вдоль побережья пошли к моему дому.

Сережка весело рассказывал мне о чём-то, но я мало помню именно этот разговор, так как все мои мысли были сосредоточены на одном вопросе:

- Боже мой, зачем, зачем, зачем?..

Потом мы долго сидели на берегу моря напротив моего дома. В шутку или всерьёз, Сережка попросил меня рассказать о недавнем сватовстве, про которое я так неосторожно натрепала Тамарке. Я с юмором поведала, что я думаю обо всех незадачливых женихах, сватовствах и прочей ерунде. И тут Сергей внезапно спросил:

- Ну а за меня замуж ты пойдёшь?

- За тебя? Наверное, пойду, но не сейчас, погляжу на тебя через годик, что-то уж слишком ты прыткий, - пыталась разрядить я ситуацию.

И опять он принял мой ответ, как окончательный. Схватив меня на руки, он долго нёс меня от берега к дому, у дороги нежно, как нечто хрупкое поставил меня на ноги, и счастливо засмеялся.

- Ты не поверишь, но с тех пор, как я тебя увидел в твоём рабочем кабинете, мне не давал покоя давний случай, я всё боялся, что обознался, но когда я увидел твоих родителей, то больше не сомневался, что это была именно ты…

- Как-то, ещё до Армии я с ребятами шёл с косы, и тут в районе радиомаяка нам навстречу встретилась одна семейка. Но какая русалка была с ними! Пальчики оближешь, походка феи, а взгляд…

Кольке с Валеркой, она так радостно и приветливо улыбнулась, зато по мне скользнула взглядом, как на насекомое, как будто я был какой-то болван – не более. Я привык к более ласковым взглядам со стороны девчонок, но тут моё самолюбие было задето. Немного отстав от ребят, я стал в упор смотреть тебе вслед (теперь-то я не сомневаюсь, что это была ты).

- Если она оглянётся, то станет моей женой, внезапно пришла мне в голову шальная мысль, я даже замер на какое-то мгновение, почувствовав важность момента. И тут ты оглянулась...

- Что смеёшься? Ну, считай, что это я придумал!

- Тогда я тоже придумала бородатое чудовище в сомбреро!

- Так ты тоже помнишь этот случай? – радостно воскликнул Сергей.

Золотое солнце окунуло

В сине море теплые лучи.

Ты русалкой выплыла на гребне

Ласковой и пенистой волны,

Берега коснулась и ступила

Стройными ногами на песок.

Волосы струятся водопадом,

Причесать спешит их ветерок.

Бронзовая, словно статуэтка,

Юная, прекрасна, как весна,

Полная достоинства походка,

Словно фея моря ожила.

Ты идешь, слегка песка касаясь.

Грустно-нежный взгляд неуловим,

Сигаретой парни обжигались,

Очарованные выходом твоим.

Вот слегка нагнулась, взяв халатик.

Миг – и он прикрыл твой силуэт.

И исчезла с берега русалка,

И волна твой поглотила след...

- Как тебе сказать, ну, чуточку помню, если бы ты так не оброс, то я бы и внимания на тебя не обратила. Кстати, никогда больше не обрастай, ненавижу бородатых!

- А ты знаешь, я очень часто всех девчонок, сравнивал с твоим мелькнувшим образом. Может быть, именно поэтому я ни с кем особо не встречался, что подспудно искал тебя…

- Странная штука жизнь. Учились в одной школе, имели общих друзей. С Маринкой ты был членом школьной редколлегии, Ника дружила со всеми девчонками твоего класса. Некоторые мальчики из твоего класса безуспешно пытались мне понравиться, а если учесть по твоим рассказам, что в шестом «г», в котором я училась, ты был пионервожатым, то просто уму непостижимо, как это мы не обращали друг на друга внимания. Классы наши были рядышком, ходили по одним коридорам, возможно, неоднократно сталкивались на лестнице, причём, ни ты, ни я не были серыми мышками…

Сережка озадаченно замолчал, но вдруг засмеялся:

- Это чтобы я не женился на тебе ещё в школе, иначе меня бы посадили за совращение малолетки!

- Ну, тебя, надоел, как не знаю кто, спеши на автобус, пока они ещё ходят! - выпалила я на ходу, быстро вбегая в свой подъезд.

К моему удовольствию Сергей не стал меня догонять, видимо, он действительно очень торопился.

- Ну, и как долго ты ещё будешь полуночничать? - встретила меня на пороге мама. Она решила наконец-то разобраться с моими вечерними прогулками…

- Да, что ты к ней прицепилась, можно подумать Майка всю жизнь только и бегает по свиданиям. Подумаешь, всего третий день задержалась на прогулке с парнем, что же ей век книжки по вечерам читать, - начала свою защитную атаку Танька, на ходу протирая заспанные глаза. Подожди, этот охламон скоро сделает ей предложение, если я ещё что-то смыслю в жизни.

- Уже сделал, - пролепетала я смущённо.

- Что, что ты сказала? Он сделал тебе предложение? – засуетилась мать, - Петенька, Петруша, иди сюда!

- Ну, что за шум, а драки нет? – спросил с порога отец, недовольный тем, что его оторвали от телевизора.

- Да вот, Майка собралась замуж за своего Сергея. Господи, знакомы-то всего ничего! Что скажешь Петруша?

- Здрасьте, приехали! Где же вы решили жить? Ты хоть подумала, что делаешь? Я всегда думал, что только ты у меня самая серьёзная из всех дочек и не будешь лететь в ЗАГС, едва подрастёшь, Эх, ты!- махнул рукой отец!

- Я ещё не совсем согласилась, пап. Я попросила его подождать год, чтобы разобраться хотя бы в себе…

- Ну, вот через год и поговорим, а то раскудахтались раньше времени, - сказал отец, направляясь к телевизору.

Однако Танька в мой жалкий лепет не очень-то поверила:

- Год говоришь? Ага, так твой ненаглядный тебе его и предоставит! Он, насколько я поняла совсем не дурак, и чувствует, что стоит ему тебе дать свободу, хотя бы, на несколько дней, как ты смоешься в тридевятое царство, или я не знаю тебя, трусиху?

«А ведь это мысль – уехать. Стоп, мне просто необходимо это сделать, иначе я натворю глупостей, а потом буду расхлёбывать их всю жизнь»…

Но мои мысли прервал настойчивый телефонный звонок. Звонил Сергей:

- Маюшка, ласточка моя, любимая, я сейчас уезжаю в поездку, приеду в понедельник. Целую тысячу раз твои прекрасные глаза. Ты хоть знаешь, что в них утонуть можно, что со мной и произошло, едва ты мельком взглянула на меня, когда я впервые вошёл в твой кабинет. Я сегодня самый счастливый человек на всём белом свете. Скажи мне, что ты любишь меня, пожалуйста!

- Я ненавижу всех, кто мне мешает спать! Езжай в свою поездку и не буди мою семью своими глупыми полуночными звонками, - ответила я со счастливым смехом, вешая трубку.

Весь другой день, в воскресенье, я ходила под впечатлением минувшего вечера. И чем больше я о нём думала, тем сильнее чувствовала, что я совсем не хочу выходить замуж. Ну, нисколечко! Да, мне очень, до боли в сердце нравился Сергей, но выходить замуж – брр!

Я была просто не готова к таким отношениям - свадьба, гости, ЗАГС, а потом, потом…

Нет и тысячу раз нет! Ну почему такие красивые чувства должны непременно подтверждаться постелью! Эта мысль сводила меня с ума. Во мне ещё не хотела просыпаться женщина. Моё чувство к Сергею было ещё столь неопределённо, здесь больше было любопытства, восторга неокрепшей влюблённости, и, меня не тянуло к нему как-то иначе…

Зато мама с моими сестренками были в восторге от предвкушения скорой свадьбы. Они ворковали рядом со мной, пытались обсуждать чуть ли не список гостей. Чтобы избежать их общества, я целый день сидела с отцом у телевизора, тупо глядя политические передачи. Папка очень любил говорить о мировых новостях, поэтому был рад свободным ушам…

Но в этот день я плохо что-либо соображала, так как все мои мысли были о Сергее и предстоящей встрече…

Чувствуя всю сложность моих чувств, я решила в понедельник попробовать объясниться с Сергеем, дать ему понять, что мне ещё рано думать о свадьбе, что я ещё не готова быть ничьей женой, матерью и так далее…

Утром я ехала на работу, как на заклание. Увидев Сергея из окна автобуса и чтобы не начинать день с объяснений, я переулками быстро направилась на работу, но почти не удивилась, когда он, поравнявшись со мной, быстро обнял меня и поцеловал в щечку:

- Здравствуй, невеста! Я только что приехал, боялся тебя проглядеть. Мне всё ещё не верится, что ты есть в моей жизни. Если бы ты знала, какой радостью ты наполнила моё существование. Ты не бойся, я не буду преследовать тебя, как маньяк, просто хотел убедиться, что это не сказка, что ты реальна, и всё это не сон…

- Знаешь, - предложил он, - пойдём, посидим в парке, всё равно тебе на работу ещё рано, а потом я пойду отсыпаться после поездки, а ты отправишься к своей машинке.

Парк был в двух минутах ходьбы от милиции, И лучше уж сидеть там, где в утренние часы не так уж много прохожих, зато уютно и прохладно, чем обращать на себя внимание сослуживцев…

- Я уже объявил своим, что скоро женюсь. Представляешь, мать даже не удивилась, она, оказывается, уже знает о тебе от Тамарки, ждёт, когда я тебя с ней познакомлю. Мы живём втроём – мать, я и бабуля. Сеструха замужем за офицером, я тебе о ней уже рассказывал, она живёт с мужем и пацанами на Дальнем Востоке. Вот и вся моя родня.

Посидев немного в парке, я заторопилась на работу, так ничего и не сказав Сергею…

Перед обедом он нарисовался на пороге моего кабинета.

- Пошли, деловито предложил он.

При этом он взял меня под руку и чуть ли ни поволок за собой по улицам города.

- Пусти, псих,- отчаянно сопротивлялась я

- Будешь вредничать – я начну целовать тебя прямо посреди улицы на глазах всего города, тогда плакала твоя репутация пай девочки.

- Прекрати, и отпусти мою руку, - шипела я как загнанная в угол кошка, при этом отчаянно делала вид, что идти под руку с парнем посреди центральной улице на глазах многочисленных знакомых для меня в порядке вещей…

- Не бойся, обедать тобой я не собираюсь - не питаюсь врединами, а вот тебе хороший обед просто необходим. Бабуля послала меня за тобой, пригласила на обед, а просьба старого человека свята!

Так тихо препираясь, мы подошли к Сережкиному двору. В нашем городе много проходных дворов, через один из них мы и попали в маленький типичный Дербентский дворик, прилепившийся к крепостной стене.

Миновав большой двор, переступая через канавку для стоков воды, мы вышли к маленькому дворику, ведущему в третий двор, и остановились перед крыльцом квартиры Сергея.

В этом дворе я, оказывается, уже была. Ночной визит после занятий ни в счёт, так как было темно, да и от растерянности не особо обращала внимание на детали. Первый раз я здесь была в восьмом классе. Мы с Никой забегали по поручению её матери к какой-то знакомой, а второй раз меня сюда затащила на обед Тамарка. Правда сама я бы ни за что его не отыскала…

Нас встретила довольно симпатичная старушка – баба Женя. Весело поздоровавшись со мной, она тут же принялась накрывать на стол. Как будто мои обеды в этой семье были само собой разумеющиеся.

И хотя обед был превосходным, но мне не лез кусок в горло. Едва ли не давясь пищей, я умоляюще отодвинула почти нетронутую еду.

Всю дорогу на работу шла подавленной, и только подойдя к кабинету, я попросила:

- Пожалуйста, не решай за меня, что мне делать и где мне есть, мне это очень неприятно…

Но, взглянув на его растерянное и такое несчастное лицо, я почувствовала себя эгоисткой:

- Ладно! Спасибо большое за обед, но мне, правда, очень неловко ходить к вам питаться, это не для меня. Пока я не вышла за тебя замуж, будь добр, не торопи события!

Но одно дело сказать, другое дело выдержать натиск этого цунами по имени Сергей…

Все последующие дни замелькали со скоростью картинок калейдоскопа. И, если бы не болезнь матери Сергея, которую положили в больницу, он, наверное, настоял бы на свадьбе чуть ли ни через неделю.

Вся моя броня и неприступность таяли под любящим и счастливым взглядом Сережки, его нежности и сумасшедшей непредсказуемости. Он очень быстро подружился с моими сестрицами, моя мама смотрела на будущего зятя довольно благожелательно, и всегда старалась его чем-то вкусным накормить. Ну, её-то можно понять – имея четырех взрослых дочерей, она мечтала: скорее выдать всех замуж.

Отцу всё это не очень-то нравилось, и он довольно холодно отвечал на Сережкины приветствия. Но после того как Сергей о чём-то переговорил с ним наедине, отца как подменили. Он стал относиться к Сергею не просто как к будущему зятю, но и как к сыну…

Прошёл месяц после нашего знакомства с Сергеем, однако до сих пор он так и не познакомил меня со своей матерью. Меня это и радовало, и в то же время, удивляло. Подспудно я чувствовала какой-то неприятный холодок, какую-то недосказанность в отношениях между матерью и Сергеем…

Когда я впервые пришла к Сергею домой, тот обратил моё внимание на висевший на стене портрет очень симпатичной женщины с грустными и красивыми, как у него, глазами:

- Знакомься, твоя будущая свекровь, с оригиналом познакомлю на днях! – дурашливо представил он.

И вот прошёл почти месяц, а знакомства ещё и намечалось…

К тому же довольно нелестную характеристику будущей свекрови мне совершенно случайно сболтнула Ника. Она как-то забежала ко мне в кабинет, чтобы я помогла ей встретиться с её мужем, которого недавно она сама же определила на пятнадцать суток. Семейная жизнь подружки была не сахар, жили по пословице: «врозь скучно, вместе – тесно».

Поболтав о том, о сём и вызнав из разговора о моём намечающемся замужестве, Ника начала поздравлять, но когда я сказала, кто мой жених, она перестала улыбаться.

- Ты хорошо знаешь его мать? – вдруг спросила она.

- Нет, откуда?

- Она работала с моей мамой, и вообще довольно известный человек среди медработников. Предупреждаю – любит пыль в глаза пустить, высокомерная не в меру, и к тому же…

Ника запнулась, - впрочем, может быть, ты ей понравишься, но не дай себя проглотить, ты ведь у нас тихоня, а она… – я бы не желала тебе такой свекрови!

- Ладно, не дрейфь! Смотри, я буду твоей дружкой, иначе обижусь, - проговорила Ника напоследок.

Жизнь шла своим чередом. После работы я три раза в неделю ходила на занятия в свою бывшую школу на вечерние курсы бухгалтеров. Сережка встречал меня, если не был в поездке.

Однажды войдя в школу, я столкнулась в коридоре со своей бывшей классной руководительницей Феодорой Георгиевной. Всякий раз, где и когда бы я ни встречалась с бывшими учителями, они непременно меня обнимали и засыпали вопросами о моём житье–бытье. Вот и в этот раз Феодора искренне обрадовалась нашей встрече. И поскольку новости в нашем городке разлетаются со скоростью света, то она поинтересовалась, кто же мой будущий муж.

- Вы его знаете. Сергей, он окончил школу на два года раньше меня – Алексеев.

- Это тот, у которого мама была в родительском комитете школы?

- Другого в этом классе не было…

- Деточка, мы, то есть все учителя, очень любили тебя и от души желали тебе прекрасного мужа, но не такого…

- А чем плох Сергей? Он очень хороший человек.

- Или он действительно как-то изменился, но это ненадолго. Характер формируется в семье, но эту семью я бы советовала тебе обходить стороной. Нет, они конечно уважаемые, и возможно для кого-то они являются желанной партией, но ты слишком нежная, чтобы ужиться с ними…

- Спасибо вам, сердечное, но в своём выборе я не сомневаюсь, а жить мне не с его семьёй…

- Дай Бог тебе счастья лапочка! Но прежде чем сделать такой важный шаг – присмотрись, не губи свою жизнь попусту…

И вот как-то после работы, Сергей повёл меня в центральную городскую больницу. Мол, нужно мать проведать, заодно и познакомитесь, наконец…

В больничном парке, окруженная свитой женщин своего отделения, сидела мать Сергея. Мне не надо было её даже представлять, так как я сразу узнала оригинал портрета, правда, несколько постаревший.

Увидев, издали нас с Сергеем, она что-то сказала женщинам, и те понимающе удалились.

- Вот, мама, моя Маюшка! – сказал сияющий Сергей, целуя мать в щёку. - Как ты себя чувствуешь, скоро ли пойдёшь на выписку?

- Как я могу себя чувствовать, если постоянно ты где-то шляешься, а бабушка дома всё время одна!- начала грубо отчитывать она сына, скользнув равнодушно по мне взглядом, тем самым давая мне понять, что она не в восторге от наших отношений, и вообще, что только ей принадлежит право на жизнь Сергея.

От всей её монументальной фигуры так и веяло холодом, что я невольно хотела развернуться и уйти, но Сергей, очевидно готовый к такому выпаду матери, крепко держал меня под локоть и, улыбнувшись, ответил:

- Ничего, как-то жили без меня, пока я служил в Армии, теперь привыкайте и подавно. Не забывай, что у меня теперь есть, кому рапорты отдавать. Так что успокойся, мы зашли на минутку, с бабулей всё в порядке, а нам некогда. Пошли, любимая! – бросил он на прощанье.

- Не обращай внимания, она ревнует, так как привыкла повелевать, а я больше не мальчик в ползунках, - тихо проговорил он, когда мы вышли из ворот больницы.

Надо ли говорить, что мне было стыдно и горько. Впервые в жизни я столкнулась с такой неприязнью, почему-то всегда мне не приходилось даже напрягаться, чтобы кому-то нравиться. Мои отношения со взрослыми всегда были самыми тёплыми, и вот теперь такое фиаско.

Подойдя ближе к своей остановке, я начала сухо прощаться с Сергеем, мол, иди домой, я не хочу больше никаких встреч…

- Ещё чего! Не для того я с ума по тебе схожу, чтобы вот так за здорово живёшь расстаться!

В этот вечер он ушёл домой только под утро. Всё это время мы ходили вокруг моего дома, а потом сидели у нас на кухне…

Я вдруг поняла, что действительно хочу выйти замуж именно за него, и ничьи поджатые губы меня не остановят, и что в коне концов не позволю разрушить хрупкое и чистое чувство этой злобной Салтычихе.

На другой день во время перерыва мы с Сергеем подали заявление в ЗАГС, а поскольку начальницей отдела была Серёжкина соседка и Тамаркина свояченица, то дату свадьбы определил сам Сергей, дав нашим родителям и себе три недели на её подготовку.

В салоне для новобрачных Сергей тут же взял два обручальных кольца – мне и себе.

- Мне всё равно, какая будет у нас свадьба, но какую смогу – сыграю, а воровать тебя не намерен, моя невеста достойна самого лучшего!

А через три дня в субботу вечером Сергей пришёл к нам не один. С ним важно вошла в квартиру моя будущая свекровь и бабушка Женя. Поставив на стол торт собственной выпечки, мать собралась было знакомиться с моими родителями, как вдруг всплеснула руками:

- Господи, кого я вижу! Чудны дела твои Господи! Моя гадалка!

Тут обе наши мамы начали обниматься.

- Петруша, помнишь акушерочку, которая Танечку и меня от смерти спасла? Я ей ещё на суженного гадала, это она, - счастливо приговаривала моя матушка.

- Ну, как говорят, «гора с горой не сходятся, человек с человеком всегда встретится»! То-то я всё думала, глядя на Сережу, кого он мне так сильно напоминает…

Так вот почему маму так интересовало: как зовут мать Сергея, и местный ли он, поняла я наконец-то.

Разговор тут же пошёл в русле: «А помнишь?»

У них оказалось столько общих тем для разговоров.

Во-первых, отец с матерью Сергея учился в одной школе, во вторых, моя мать некоторое время работала с ней и бабулей в одной больнице, но после рождения Тани они потеряли друг друга из вида на долгие годы…

Будущая свекровь встретила нагаданного ей суженного – отца Сергея, и уехала с ним в Ростов, моя мама сменила работу, а потом они с отцом тоже покинули наш городок…

Всё на первый взгляд складывалось расчудесным образом, но…

Чем ближе был день свадьбы, тем натянутее становились отношения с будущими родственниками. И дело было вовсе не в материальных затратах. Было ещё что-то такое, что лежало камнем преткновения между моими родителями и свекровью, какое-то неясное сопротивление.

В хлопотах о предстоящей свадьбе быстро и незаметно мелькали дни. В те годы трудно было приобрести хороший наряд для невесты. Фату мне одолжила Ника, туфли с горем-пополам купили в Баку, но с платьем вышел полный конфуз. И не потому, что мои родители не нашли бы мне более лучший наряд, но моя будущая свекровь, видимо решив окончательно обидеть меня перед свадьбой, принесла мне небольшой отрез невзрачной белой парчи, из которой хватило бы сшить приличное платье разве что кукле. Именно такую ткань после свадьбы я увидела в уценённом магазине неподалёку от её работы…

- Надеюсь, невестушка не обидится на меня, но эту ткань выбирал сам Серёжа, к тому же, сами понимаете, как трудно сейчас с красивой тканью. Еле-еле раздобыли эту.

И это говорила женщина, перед которой распахивали двери своих магазинов сами завмаги! Взглянув на побледневшее лицо своего отца – предвестник ярости, я с благодарностью схватила свёрток.

- Ну, конечно, я именно о таком платьице и мечтала! Ткани вполне хватит на чудненький фасончик. Зато такого точно уж ни у кого не будет! – воскликнула я, принимая этот унижающий меня вызов с самой ангельской улыбкой.

Не смотря на просьбы родителей купить для меня наряд, я настояла сшить из этого лоскутка красивое платьице самого изящного размеры и приемлемой, насколько это было возможно, длины. Чтобы как-то его украсить, в дело пошли все бусы и бисер, имеющийся в доме. Платье получилось премиленьким, правда, оно больше бы подошло для выступления на эстраде, причём при условии, что не нужно было садиться, чтобы ненароком его не измять.

И вот подошёл этот счастливый и роковой день, соединивший наши судьбы с Сергеем на всю жизнь…

С утра все мои сестрички суетились вокруг моей персоны. Они сами сделали мне маникюр, прекрасную причёску и настояли на минимальном макияже, так как я категорически не хотела краситься, считая, что при своей внешности буду выглядеть вульгарно.

Затем Таня уехала к Сергею, чтобы оказать там посильную помощь для встречи молодоженов. Мои же родители, соблюдая кубанские обычаи, невесту провожали из дома за накрытым столом, где по традиции на месте жениха уже восседал мой младший двоюродный братец Васька, которому была поручена почётная миссия торгов за невесту.

Проведя почти совсем бессонную ночь, я металась по комнатам в самом скверном настроении, хотя автоматически улыбалась, делая при этом счастливое лицо. Сердце моё трепетало, как пойманная в клетку птица, а глаза в каждый миг могли предательски наполниться слезами.

Шумная свадебная сутолока, счастливые голоса гостей и всей моей многочисленной родни, не давали мне вконец разреветься, содрать этот нелепый наряд и заорать во всю глотку:

- Хватит, не хочу!

Воспользовавшись правом невесты, я уединилась в маленькой комнате и, стоя у окна, старалась успокоиться.

- Что, доченька, не хочешь выходить замуж?! – не столько спросил, а высказал вслух мои мысли, подошедший ко мне отец. - Я знал, что так оно и будет. Ты слишком умна, чтобы не понять в какой змеюшник суёшь свою головушку! Не дадут вам его родные спокойного житья. Да и любишь ли ты его по-настоящему?

- Вот что, - вдруг предложил отец, - сейчас переодевайся, я беру такси и увожу тебя на вокзал. Уезжай в Краснодар к родне, я тут всё отменю, не хочу, чтобы моя любимая доченька начала жизнь в слезах. Не ко двору ты им! А это очень страшно. Ни одна живая душа не будет знать: где ты, пока сама не решишь что тебе нужно.

Я с удивлением и благодарностью взглянула на своего кумира и самого умного на свете папку. Как он догадался о бушующих в моей душе сомнениях, когда он смог увидеть то, в чём я не хотела признаваться даже самой себе? На минуту моё сердечко забилось радостью предстоящей свободы, но в тот же миг пред моим мысленным взором предстало сияющее и любящее лицо Сергея. Ведь он сам, не имея родных, кроме матери и бабули, сестра с мужем не приехали на свадьбу по довольно серьёзным причинам, крутился с помощью друзей во всей этой сутолоке.

- А что будет с Серёжей? Я буду последней дрянью, если сделаю это! Я приму вызов его матери и не отдам ей наше счастье, каким бы горьким оно для меня не оказалось.

- Ну, что ж, за это я ещё больше тебя уважаю, но знай, пока я жив и хожу своими ногами по земле, ты всегда сможешь вернуться домой, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе!

В прихожей раздались шумные возгласы и голос дружка моего Серёжки – незабвенного Валерки, счастливые голоса моих сестрёнок и звонкий смех мамы. Вот уж кому действительно весело!

-Что ж, доченька, моя дорогая малышка, идём к гостям и навстречу твоему мужу!

Так под руку с папой мы вошли в зал.

В Загсе всё проходило до смешного заорганизовано, правда, фотографом был светило местных фоторепортёров, который подарил нам наши замечательные снимки.

Собственно вся церемония сводилась к командам: «станьте сюда», «внимание», «улыбочку», «снято». Подавшись невольно этой вакханалии, вытесняя из сердца боль и страх, я с улыбкой начала обыгрывать каждый снимок. В результате снимки вышли настолько чудесными, что за наше свадебное фото фотограф позднее получил на какой-то российской выставке второе место среди самых удачных свадебных портретов. Этот портрет долгие годы потом украшал зал городского Загса. Сейчас он висит в нашей спальне, как символ былого счастья…

Из ЗАГСа мы прямиком направились к Сереже во двор, где в самом разгаре шли приготовления к вечернему пиршеству.

Хотя моя свекровь знала, когда мы приедем, и у неё было достаточно времени подготовиться к встрече молодых, но к нам она выскочила в домашнем халате с буханкой городского хлеба на повседневном кухонном полотенце, объясняя, мол, извините, вы не ко времени, мы не ждали вас так рано (в 3 часа дня!)…

А ведь она никогда не позволяла себе выйти к гостям не прибранной, для каждого повода у неё всегда был прекрасный наряд.
Увидев растерянность на лицах моих родных, я потихоньку прошептала:

- Извините, но мы не голодные! Только что от стола! Передала злополучную буханку кому-то из гостей, подставила щёку под благословляющий поцелуй и пошла под руку с Сергеем в его «хоромы»…

«Жребий брошен. Рубикон перейдён…»

Едва заскочив в комнату, Сережка быстро переоделся, расцеловал меня, и бросив быстро:

- Не скучай дорогая жёнушка, я скоро! - побежал растягивать электрогирлянду, устанавливать и вешать усилители во дворе, над свадебными столами. Помогали в этом его дружки Камбер и Жорка, которые едва познакомившись со мной, дружно выдохнули:

- Вечно тебе достаётся всё самое лучшее. Маюшка, мы теперь твои рабы, можешь помыкать нами как хочешь.

И надо сказать, они действительно стали для меня хорошими друзьями и верными подданными…

Оставшись одна, так как все бегали вокруг столов, шла усиленная подготовка к приёму гостей, я почувствовала ужасную тоску и страх, стыд за своё глупое поведение – согласие на скоропалительную свадьбу, унижение от встречи со свекровью. Я мысленно стала вспоминать всех тех, кого я не отважилась пригласить на свадьбу. Особенно меня жёг стыд перед Наташей и тётей Еленой, я знала, что они обидятся, но для меня было невыносимо видеть их на свадьбе. Я была довольна, что они не наблюдали этого моего унижения, моего примитивного платья, моей паники. Да, и Алена с мужем присутствовали на свадьбе. Ей бы это точно не понравилось. Ведь она когда-то едва не стала невесткой Адамовых.

За месяц до возвращения их старшего сына Михаила, которого она очень сильно любила: три года ждала из Армии, она «ни с того ни с сего» вдруг скоропалительно вышла замуж за своего Толика. И только меня она впоследствии посвятила почему... Правда, забегая наперёд скажу: что они с мужем создадут крепкую любящую семью. Всю жизнь её тайна жила во мне болью, но теперь, когда нет ни Михаила, ни тети Елены, ни Наташи, ни Сашки, я могла бы им пролить свет на эту тайну, но теперь не за чем и некому…

Сережка периодически забегал, целовал меня, прижимал к себе с такой радостью и счастьем, что мне становилось стыдно перед ним за мои трусливые мысли. Я тихонечко плакала и чувствовала, что мир рушится под моими ногами…

Ну, вот все хлопоты и глупые застолья позади. Я замужняя женщина. Господи, почему так восхваляют медовый месяц? Я не чувствовала себя счастливой. И хотя в присутствии Серёжки откликалась на его сумасшедшее счастье, но оставаясь одна, тихонько плакала о глупом необдуманном своём поступке. Я не чувствовала ничего кроме неприятных супружеских обязанностей, раздражения от сальных намёков на моё новое положение.

Весь мой организм взбунтовался от содеянного. Я начала болеть. Однако стоило Сережке вернуться домой, увидеть его счастливое сияющее лицо, я забывала все свои страхи, сомнения и счастливая бежала ему навстречу. Мгновение - и я уже высоко над землей. Это он, подхватив меня на руки, со счастливым смехом кружил над головой, как пушинку.

Постепенно я стала свыкаться с ролью жены и хозяйки. Мне нравилось готовить своему мужу обеды, стирать, убирать наше скромное жилище.

Поселились мы у родственников Сережки по родной сестре - в заброшенном доме в районе магала – родного гнезда Серёжиного зятя Володи.

Дом был двухэтажный, типичной южной архитектуры девятнадцатого столетия. На первом этаже комнаты снимала квартирантка, А две комнаты второго этажа предложили занять нам. Мол, будет, кому приглядывать за домом. Район, как и двор, был довольно мрачным. И вызывал некоторую настороженность.

Помимо прочего комнаты были в таком запустении, что перед свадьбой пришлось срочно переложить стену и сделать небольшой ремонт. Но когда мы поселились, выяснилось ещё одно неприятное обстоятельство. Дом был холодным, а печки в нём не было. На первых порах поставили электрообогреватель, а все двери и окна завешивали байковыми одеялами, чтобы сохранить тепло. Однако нас это нисколько не смущало. Мы были одни, без любопытных взоров и вечных нравоучений, которыми досаждала нам свекровь.

Она почти ежедневно контролировала наш быт. Не обращая на меня никакого внимания, делала наставления и читала нотации Сергею, то и дело давала ему те или иные распоряжения и постоянно забирала его для помощи ей и бабушки по дому. Складывалось впечатление, что она готова была его и на ночь забирать под своё недрёманное око. Я спокойно принимала её указания, как само собой разумеющиеся, хотя невольно в сердце оставался холодок неприязни и недоумения, как можно так унижать своего сына?

К нам почти ежедневно, если Серёжка не был в поездке, забегали его друзья, по выходным мои родственники. Заходила и одна из многочисленных хозяек дома Инна – сестра зятя Сергея и лучшая подруга свекрови. Несмотря на её некое высокомерие, я ей явно понравилась. Она очень часто хвалила меня за чистоту и хозяйственность: «Наконец-то наш старый дом начал обретать былой уют»!

Так пролетели первые два с половиной месяца после нашей свадьбы. Иногда, когда муж был в поездке, оставаясь ночью одна в мрачном и холодном доме, с запорами, которые не открыл бы только ленивый вор, мне становилось жутковато. Тогда я включала радиолу, настраивала на какую-нибудь передачу и начинала громко разговаривать с мнимыми собеседниками, отгоняя от себя страхи. Тем более что я всё чаще стала слышать по ночам чьи-то шаги на веранде, где никого не могло быть.

Как-то я сказала об этом квартирантке с нижнего этажа, та только рассмеялась. Это, мол, крысы. Не бойся, я ведь рядом, если что – крикни!

Успокоение крысами меня повергло ещё в больший трепет. Я стала намекать мужу, что надо подыскать другое жильё, но он выполнял просьбу мамы пожить в доме до продажи. Тем более что нам не надо, мол, платить. Это меня несколько озадачивало и удручало. Но пока Сергей был рядом, я была настолько утоплена в его нежности, что корила себя за свой эгоизм и страхи.

Отец, едва увидев наши «хоромы», впервые со злость выругался в адрес свекрови: «Как ты могла сунуть детей сторожами в этот старый морг? От этого дома смердит плесенью и крысами за квартал! Не хватало, чтобы их здесь придушили. Этот район никогда не пользовался в городе хорошей славой».

В конце декабря все женщины нашего отделения были заняты фасовкой Новогодних подарков. Я впервые принимала участие в таком действии. До этого я сама получала подобные пакеты. Наблюдательные и чуткие мои сотрудницы впервые сказали мне то, о чём я пока не догадывалась: «Маюшка, а ведь ты ждёшь маленького»!

Может, быть и верно, но признаки пока были так незначительны. Вот уж точно – бабий глаз, что алмаз!

Они не дали мне поднять ни одной коробки, зато сами нагрузили меня сверх меры конфетами и экзотическими фруктам и отправили домой пораньше - отдыхать. Я весело пошла к дому, но, пройдя один квартал, вдруг остановилась. Во мне внезапно появилось чувства жуткого страха, как будто со мной может случиться нечто ужасное. Серёжка до утра должен быть в поездке и мне вновь предстояло ночевать одной. Но именно сегодня я, ни за какие коврижки, не хотела идти туда одна! Я долго стояла на перепутье. Пытаясь успокоиться. Потом медленно побрела к дому свекрови. Я ещё не привыкла к этой пока ещё чужой для меня и суровой женщине, и потому молила Бога, чтобы она сама предложила мне остаться у неё переночевать. Ведь если я поеду к своим родным я, во-первых, их напугаю непонятно чем, во-вторых, обижу Сергея и брошу тень на наши отношения со свекровью. Ни при каких обстоятельствах я не хотела ссорить родителей.

- О, Маюшка! Что случилось? Ты такая бледненькая? – засыпала меня с порога свекровь!

- Я вам гостинцы принесла. Нам с Серёжей этого слишком много, да и нести тяжело, - нашлась я в ответ.

- Знаешь что, - продолжала свекровь – раз уж пришла, то оставайся сегодня у нас, я что-то в последнее время места себе не нахожу. Не хочется обижать Наташиных родных, но отец твой прав. Надо что ли ценные вещи к нам перевезти, да и тебе одной там стараться не ночевать. А Сережа всё равно после поездки к нам забегает по пути!»

«Не такая уж она вредная, да и глаза-то у неё добрые, я к ней просто не привыкла, она ведь одна растила детей, вот и стала такой властной», - с облегчением подумала я.

Свекровь ещё раз внимательно на меня посмотрела: «Ну что, скоро внука или внучку ждать?»

- Я сама пока ничего не знаю.

- Зато я вижу. Мне, столько повидавшей беременных и принявшей столько родов, и осмотр твой ни к чему. У тебя даже походка изменилась. И куда только торопились? Сами ещё дети, Ну пожили бы годика два-три для себя, стали на ноги. Ох, дурачьё! Ну да ничего поживём-увидим.

Эти слова пощёчиной зазвенели в моей голове. Я даже подумала всё же вернуться домой, но вспомнив жуткий переулок, глухой двор и тихие шаги за дверью, мне вновь стало страшно. Я проглотила очередную шпильку свекрови и улыбнулась:

- Что Бог дал, то и будет! Проживём - не маленькие!

- Ладно, пошли пить чай. Доставай свои конфеты. Ого, какая роскошь! Если не возражаешь, я половину отправлю в посылке внукам, вашим племянникам. От вас, естественно.

Конечно, я не возражала. Ради Бога, что я себе конфет не куплю, если захочу! После чая меня начало клонить ко сну. Эта сонливость и была той приметой, на которую сразу обратили внимание мои сотрудники. Я даже заснула во время печатания текста. Но ударившись о клавиши, быстро пришла в норму…

Под утро прибежал замерзший и счастливый Сергей!

- Как хорошо, что ты здесь, хоть не пришлось тащиться пешком чрез весь город! – счастливо заворковал он, - а мне завтра с утра бежать на занятия по безопасности, так что домой пойдём вместе. Я за тобой забегу после них.

Утро следующего дня началось с тревоги. С неясной, но навязчивой тревоги, ожидания плохого известия. К тому же, переночевав у свекрови, я не смогла как следует привести себя в порядок, ведь все вещи были на квартире, да и мне необходимо было переодеться. Я ходила по кабинету кругами думая, как бы отпроситься у начальника домой на часок, но всё почему-то откладывала.

Вдруг в кабинет влетел новый дежурный пульта охраны, совсем юный парнишка, никого пока ещё не знавший в отделении:

- Кто тут Алексеева Майя Петровна, её вызывает начальник милиции

- Чудны дела твои Господи! А что меня трудно вызвать, я ведь рядом! Да и так официально меня никто не называл, да и фамилию в паспорте я сменила только неделю назад? – вихрем пролетели мысли.

Я вошла в кабинет!

- ?

- Бегите скорее домой! У вас пожар!

- По какому адресу? – невольно я задала не совсем дурацкий вопрос. Дело в том, что до недавнего времени я жила и была прописана у родителей, но со сменой паспорта свекровь прописала меня у себя, а проживала вообще там, где никто из моих сотрудников ещё не мог знать.

- Да что вы играете в угадалки! На магале!

Я быстро оделась и пошла в переулок, где снимала квартиру. «Это, наверное, у квартирантки! Нас-то не было, а она знает: где и кем я работаю, отсюда и звонок идиотский» - размышляла я по дороге.

Войдя в свой переулок, я остолбенела. Все окна квартирантки были в полном порядке. А вместо окна нашей спальни зиял черный проём, из которого клубом вился белый дым только что потушенного пламени.

Едва протиснувшись через толпу зевак, я вошла в обугленное наше жилище…

- Майечка! Так это ты здесь жила? – встретил меня сочувственным вопросом старший по расчёту.

В те времена пожарная часть входила в структуру ГОВД и комсомольцы этого подразделения хорошо меня знали в лицо.

- Вот что, до приезда оперативной группы ничего не делай и не давай ничего трогать – Явный поджог. Возьми – он протянул мне мой искорёженный паспорт, с вложенным комсомольским билетом, – нашли у двери. А тут ещё квартирантка сказала, что ты в милиции работаешь. У нас ведь и мысли не возникло, что это ты. Фамилия другая, совсем забыл, что ты только недавно вышла замуж. А на фото не обратил внимания, не до того было…

Я с ужасом разглядывала пепелище. Больше всего пострадала спальня. От трехдверного шифоньера осталась часть дверцы и куча обгоревшего белья, вся мебель: кровать, журнальный столик с радиолой и даже детская кроватка, которую нам подарили, были превращены в обугленный хлам, в потолке над шифоньером зияла дыра. Но что более всего поразило, что за тонкой кирпичной стенкой со стороны шифоньера стояла недавно поставленная печка буржуйка с дровами для растопки, баночка с керосином – целые?! Напротив буржуйки газовая печь с пока ещё не подключенным, но полным газовым баллоном, стиральная машинка – всё только подкопчённое. Брандспойтом и разностью температур разбиты стекла нового серванта, зато цела вся подаренная посуда, вплоть до хрустальных бокалов. В открытом проёме, из-за деформированной резинки, холодильника видны были замёрзшие и пока не растаявшие продукты. Так что на замыкание электропроводки не спишешь…

- Такое впечатление, что кто-то очень разозлился на то, что не нашёл то зачем пришёл…

- А зачем? - Я содрогнулась от мысли, что могло произойти, вернись я в эту ночь в этот дом…

Кое-как протиснувшись сквозь толпу, я метнулась к ближайшему телефону сообщить мужу о случившемся. Но не сделала главного, не сообщила об этом папе, он бы вовремя принял экстренные меры для проведения расследования!

Когда я вернулась, все женщины нашей конторы выносили с пожара всё, что можно было хоть как-то сохранить для дальнейшей жизни, пока не растащили «зрители»…

Приехавшие оперативники развели руками, мол, что можно было затоптать – затоптано.

Но вот вошёл в поруганное жилище бледный, как полотно, Сергей, подошел к обугленной кровати, взял разбитую и такую же обугленную гитару – подарок тёщи:

- Сгорела!..

- Ничего, сами живы и за то спасибо! – подойдя к нему, тихо сказала я.

- Смотри, Сереж, на днях купила для нашей первой ёлки игрушки, - показала я на красивые яркие, закопчённые остатки шариков россыпью сверкавшие на обугленной детской кроватке…

Он нежно прижал меня к себе, и только теперь я дала волю душившим меня слезам обиды и недоумения:

- За что, кому мы перешли дорогу, такие счастливые и немного беспечные, как и все молодожёны?!

Едва мы вошли в дом свекрови, она удивилась:

- Что это вы вернулись? А что не принесли заодно ценные вещи?

- Скоро привезут, что осталось, - мрачно сказал Сережа.

- Как это понимать? Вас что обворовали? Какими растяпами надо быть!

- Хуже! Нас подожгли.

- Что?! Как! Сами, небось, допустили до пожара! Как я буду Наташиной родне в глаза смотреть?! От тебя, сынок, я могу ждать чего угодно. Ты и соврёшь – не дорого возьмёшь. Говорите, как всё произошло!

Я начала объяснять то, что мне сказал старший расчёта. Пожар начался под утро, судя по очагу возгорания – внутри шифоньера. Рассчитали все: скорость возгорания и зону пожара. И только, когда прогорела в крыше дыра над шифоньером, около восьми часов утра, дым увидели соседи, и вначале подумали, что топят печку, но когда вырвалось пламя – вызвали пожарных…

На месте сгоревшего шифоньера нашли все пузырьки от духов и одеколонов, какие лежали на нашем туалетном столике, подаренные в день свадьбы на много лет вперёд. Видимо преступники действовали в темноте, иначе увидели бы керосин, и упростили бы себе задачу…

Свекровь ещё долго причитала и охала, но мы молча развернулись и поехали к моим родителям.

Родители наряжали ёлку. Хотя все дети на тот момент разъехались, кроме младшей Катюшки, ёлка навсегда оставалась главным атрибутом Новогоднего праздника, как будто вся семья мысленно находилась вместе за праздничным столом.

- Ого! - Закричал весело с порога отец, - нашего полку прибыло! Как вы вовремя!

Мы всегда приходили вовремя, так всех своих детей искренне и весело встречали мои родители.

- Тонечка! Накрывай стол! Отметим важное событие! Детки в гости пришли! А что вы такие смирные и тихие, как погорельцы? – шуткой попал в цель папа.

- А мы и есть – погорельцы, - тихо ответили мы.

- Не понял. Что случилось – выкладывайте!

… - Ах, Нэлька-Нэлька! Говорил, что сунула детей в пасть дракона – не верила. В этом районе за последние две недели произошло шесть пожаров. Видимо и на вас была наводка. Ну как же – молодожёны, ездят на такси, постоянно кто-то в гостях. Может денег или ценностей надарили немерено, - быстро уловил суть вещей отец. Наводчик рядом. Что сказала квартирантка?

- Мы с ней не говорили. На пожаре была её мать, говорила что Мария – квартирантка, просила выяснить всё ли у нас в порядке, а сама она вроде бы куда-то уехала.

- Уехала ли? Ладно, сам займусь. Эх, курицы милицейские, затоптали следы, да и не в этом дело. Они всё равно смыты. Только будут ли вести расследование, может, кому-то выгодна эта серия пожаров…

- Ладно, мои котятки! Отдыхайте! Слышь, мамуль, они, как в той сказке: «А пол прогрызли мыши»… Ничего детки, жизнь ещё не раз побьёт. Хорошо, что беда произошла рано, когда вы ещё сами ничего толком не нажили, с годами потери куда страшнее! А Новый год никто не отменял! И назло всем врагам начнём его встречать с сегодняшнего дня!

После радушного и такого настоящего родительского приёма я наконец-то заснула. Однако спала тревожно, часто просыпаясь и в очередной раз, вспоминая ночные шаги за дверью, скрип старых половиц под чужими ногами, и мне вновь становилось страшно. Внезапно всё моё тело заныло от нестерпимой боли, потом так же быстро боль стихла. Утром я увидела первые признаки прерывания беременности.

Срочно вернулись к свекрови, та быстро отвела меня к участковому гинекологу и уже через несколько минут мне дали в руки направление в больницу на аборт.

Как можно объяснить состояние молодой женщины, ещё совсем почти девочки, ожидающей первенца, ещё даже не успевшей привыкнуть к мысли, что она скоро может стать матерью?..

В моей семье были свои медики и среди родни, и среди друзей родителей и сама свекровь много лет провела в гинекологии. Я прекрасно сознавала, чем грозит женщине вот такое завершение первой попытки материнства…

В больницу я пришла под руку со свекровью, с которой подобострастно раскланивались все врачи и акушерки. Я тихо плакала, пытаясь узнать, можно ли что-то сделать для спасения ребёнка. Но свекровь резко рявкающим голосом отчеканила:

- И думать не смей! Там уже ничего хорошего не осталось, а уроды нам не нужны!

И вот в приёмную вошла очень полная дежурная акушерка – правая рука знаменитого акушера-гинеколога Рамазанова. Увидев моё направление, покачала головой, потом попросив свекровь оставить нас наедине, спросила:

- Что, хочешь сохранить ребёнка?

- А разве это возможно? – с надеждой и со слезами в голосе спросила я, глядя на акушерку, как на добрую фею.

- Срок тебе поставили очень маленький. Это почти невозможно, но я беру всю ответственность на себя и, пока не приедет с сессии Рамазанов, ни один врач тебя пальцем не тронет. Он мне доверяет. Сейчас же начнём колоть тебе необходимые уколы и поить витаминами. Судя по выделениям - они не обильны. А остальное в руках Господа!

Таким образом, первый свой семейный Новый год я встретила в больнице с надеждой в душе и верой в лучшее.

Утром в больницу примчалась мама. Она сквозь слёзы утешала меня, как могла.

- Вот что, доченька, что бы ни случилась, постарайся выносить этого ребёнка! Я один раз сделала попытку избавиться от ребёнка. Всю жизнь за это себя казню. Не умер бы родившийся с Танечкой мальчик. А Танечка? Ведь она родилась уродцем. Именно Нэлька нас с ней спасла. Все думали, что кроха умрёт. Сколько операций она перенесла, сколько бессонных дней и ночей я провела рядом, но твоя сестричка до сих пор жива-здоровёхонька, и кто поверит, что она была почти обречена. Что Бог дал, то и вырастим, даже если Сергей тебя бросит. Ребёнка надо сохранить, во что бы то ни стало!

Сергей пришёл вместе со своей маман:

- Миленькая моя, мать объяснила чем, прежде всего тебе, грозит эта беременность, ведь ты можешь сама погибнуть. Ты такая слабенькая. Мне важно чтобы с тобой ничего не случилось!

- Уйди вон! Ребёнок будет жить! Я верю, что с ним всё хорошо.

- Что ты, что ты, радость моя, я тоже хочу этого ребёнка, но я боюсь за тебя!

- А ты не бойся, ты верь!

Целыми днями я тихо лежала под одеялом. Стараясь не видеть и не слышать никаких плохих вестей.

И вот, на седьмые сутки приехал наконец-то светило медицины и бог женщин города.

Во время обхода он спросил:

- С чем лежит эта девочка?

Дежурная врач обрисовала ситуацию.

- Что? Пять недель? Да что там могло сохраниться? В операционную. А Роза получит за самоуправство!

Не помню, как я очутилась в операционной. Лязг инструментов,

«ободряющие слова» акушерки:

- Пять минут мучений и пойдёшь с мужем лепить нового киндера! На что этот заморыш, ведь в таких случаях никогда не угадаешь, насколько сильно повреждён плод!

И вот врач начал своё обследование.

- Так, ничего не понимаю. Сколько времени кровили? Неделю! А сейчас? Всё нормально? Поздравляю, будущая мамочка, ваш плод нисколько не пострадал? Это прошли обыкновенные месячные, видимо связанные с перенесённым накануне стрессом. Так что я вас выписываю домой. Побольше сна, положительных эмоций, калорийное питание, витамины, никаких каблуков и перегрузок. Если что – прямо ко мне. Будем наблюдать! А за Розу молись! Она спасла вашего ребёнка от дуроломов!

От всего пережитого я еле-еле добралась до палаты и там дала такую волю слезам, что меня отпаивали водой. Так впервые за все дни я наконец-то по-настоящему выплакалась, как совсем маленький обиженный ребёнок…

Моя Маринка будет жить! Я ощутила всем своим существом, что будущий ребёнок будет девочкой и это будет Маринка!

В приёмном отделении меня ожидали свекровь и Инна.

- Маюшка, слава Богу, что всё хорошо, а у нас к тебе большая просьба. Чтобы скорее продать дом, ведь он почти не пострадал, и получить страховку, нам нужно закрыть расследование, а для этого пусть дадут тебе акт о том, что возгорание произошло из-за неосторожной растопки печки. Мы всё сделаем так, чтобы никого из других родных не ставить в известность. Продадим дом – поделим деньги и чёрт с ним! Ну что тебе стоит! Ты ведь там всех знаешь!- начали наперебой говорить обе.

Они пришли вовремя. Я в этот миг готова была весь мир расцеловать!

Так прямо из больницы мы пришли по распутице – чавкающему под ногами мокрому снегу, в пожарную инспекцию.

Начальником инспекции был заместитель комсорга милиции, который ко мне всегда тепло относился, называя сестрёнкой.

Выслушав суть моей просьбы, он нахмурился:

- Ты понимаешь, что подписываешь себе и своему мужу приговор, как виновникам пожара?

- Ну что вы! Они родные люди! Просто, зачем тянуть кота за хвост?

- Хорошо отпечатай сама эту справку. Я её подпишу, но второго экземпляра не будет! Таким образом, я на всякий случай прикрою тебя от «любящих родственников». И не дай Бог им тебя обидеть! За тобой все наши комсомольцы, да и весь горотдел милиции! Можешь им это передать!

Я протянула справку Инне в руки:

- Я вам верю и сожалею о случившемся!

Обе дамы быстро умчались восвояси, даже не проводив меня до дома. Никаких слов старшего инспектора я им не передала…

После моего выхода из больницы нас взяла к себе на жительство свекровь. Вместе с бабушкой они занимали две комнаты в старом коммунальном доме. Старую железную койку поставили рядом с кроватью свекрови, как в общежитии.

Вечером свекровь принесла кучу вещей и дешёвенький материал мне на платье. Вот, взяла в долг. Как заработаете – отдадите. И раз уж вы будете жить с нами - восемьдесят рублей на питание. Нам с бабушкой не прокормить вдвоём столько народа, - проговорила совсем не бедствующая женщина.

А вскоре забежал с работы папа глянуть, как мы разместились, и поздравить меня с выпиской.

- Где сваха молодых поместила?

- У нас Петруша тесно, а бабушка старый человек, ей мешать не следует. Вот, в одной комнате как-нибудь поместимся.

- Не понял?! Они же молодожёны! Или сама никогда не была молодой?

- О чём ты говоришь! Им всё равно после таких испытаний нельзя жить вместе, медицина не дозволяет.

- Вот как? Ты уже им и диагноз поставила!

- А ну, погорельцы, марш за мной! Вас там ждёт свободная комната и платы за обед нам не надо. Это всё равно что у нищего копейку просить. В тесноте – не в обиде! Проживём! И последним куском – поделимся!

Так мы с Сережкой стали жить с моими родителями…

По установленному свекровью правилу я ежедневно должна была приходить к ним на обед. Встречала меня ласково бабуля. Со дня пожара я была поражена - насколько опасно мне было говорить те или иные слова в её присутствии. Эта была умелая и коварная интриганка, под доброй улыбкой которой, хранилось столько неприкрытой вражды в мой адрес! Меня очень удивляла эта предвзятость. Хотя внешне всё казалось очень благопристойно и кроме, как Маюшкой, доченькой, на людях, никак не называли, но…

В разговорах с соседями, или иными гостями, нет-нет, да и проскальзывал пущенный доброй бабушкой намек, что никто, мол, их и не поджигал, сами виноваты, пожарники просто так заключения не дают! Это она, мол, Сережку прикрывает. Может быть, он из поездки домой забегал?

Не знаю, что она этим преследовала, но мне было больно от такой явной, наглой, и нежной лжи.

- Он ведь у нас всегда вруном был. Помнишь, кума (или кум), как он в детстве врал про змей?

И начинали вспоминать времена, когда все маленькие дети любили немного преувеличить виденное то ли из-за страха, то ли чтобы оценили их «подвиг» окружающие.

Несмотря на воспитанную во мне с детства привычку относиться с должным почтением к старикам, во мне невольно вскипала волна возмущения и обиды:

- Да как Вы можете? Такую чушь на внука нести! Тем более что знаете, как была предоставлена эта справка!

- А ты, сношенька, молодая, лезть в разговор старших! Ишь-ты, глазами сверкает, не нравится – не слушай и помалкивай! Ты пока ещё никто в нашей семье!

В следующее моё посещение свекровь сделала мне замечание, что я слишком груба с бабушкой. И как тебя так воспитали! Вот уж, сколько волка не корми – в лес смотрит! Выбрал сынок невестушку!

- А я и не ем вашу еду, тем более что вы за мои обеды берёте у Серёжи плату. Мне он сам об этом сказал. - Я ходила, чтобы вас не обидеть.

- Тебя не касаются наши с сыном дела! Это мой сын, хочу – живёте вместе, нет – завтра же разрушу вашу семью! Так что будь поумнее! Из-за вас сгорел дом, который должен был отойти по наследству мужу моей дочери. Теперь его родня меня обвиняет, что благодаря вашим гулькам, они потеряли много денег на продаже, и будут требовать через суд с вас компенсацию убытков.

«Да, хорошенькая пакость! А ведь дом почти не пострадал. И мой отец, по-родственному, обещал помочь восстановить то, что сгорело. И я нисколько не сомневалась, что многочисленные мои родственники, да и сам Сергей с друзьями, починили бы все повреждения за один-два дня. Сам же дом был настолько ветхий и заброшенный, что даже если бы сделали ремонт обгоревшей спальни, он всё равно не был высоко оценен».

Все эти перепалки происходили исключительно в отсутствии Сергея. При нём ангелоподобная бабуля сыпала сальными анекдотами или предлагала перекинуться в картишки на деньги. Кон – копейка.

Однажды, придя с мужем вместе на семейный разговор, мы застали в квартире свекрови родню по зятю – хозяев злополучного дома. Накануне мы с мужем получили от своих организаций собранные для погорельцев деньги, которые нам были так кстати. Ведь столько нужно было купить, да и о будущем малыше позаботиться. Это обстоятельство и послужило поводом для визита.

- Вот, что дети, - начала свекровь. – Вы только начали жить и пока вам не так уж много нужно. А вот моей дочери с мужем растить детей. У них их уже двое. Раз уж вам выдали такие деньги, то отдайте их хозяевам дома за причинённый вред. И тогда полюбовно разойдемся.

- Ничего себе! – выдохнули мы разом. А как же мы? А наш ребёнок? Тем более что мы уже договорились о помощи в ремонте.

- Ах, благодетели! – взревел толстый, как свиной окорок свояк Инны – инициатор и заводила группы «потерпевших». - Напакостили и в кусты? Да я вас по судам затаскаю!..

Не знаю, сколько бы шла эта перепалка, но у меня закружилась голова и я рухнула бы на пол, если бы, не стоящий рядом Сергей.

- Да пошли вы к чёрту, сволочи! – заорал он. Идите, судитесь! Только мы никто пальцем не пошевелим, чтобы восстановить эту свалку!

Поняв, что, переборщила, свекровь метнулась ко мне:

- Что с тобой?

- Мам, у меня опять кровь!

- Господи! Только этого не хватало! Как я коллегам в глаза смотреть буду! Ну, ничего – сама справлюсь. Она быстро написала на своём бланке, которые на всякий случай держала дома, рецепт, сказав:

- Сынок, беги в аптеку, я пока поставлю шприцы. Думаю, успею. Ложись, доченька, не бойся. Всё будет хорошо. Пока они хлопотали, гости разошлись.

Целую неделю я лежала у свекрови. Она сама делала все процедуры и не давала мне лишний раз пальцем пошевелить.

- Ты, прости меня, я не со зла. Понимаешь, я сама прожила почти всю жизнь без мужа. Сама растила деток, надрывалась на двух-трех ставках. Я очень боюсь за судьбу дочери. Не дай Бог, она повторит мою жизнь! А тебя с Сергеем никто не разобьет. Ишь, как он кинулся! Я думала он этого толстяка, задушит. Большого бы убытку не было – дрянной человек! Но имеет большое влияние на зятя…

А вскоре пришёл отец и рассказал, что премудрый толстяк получил в суде и во всех инстанциях отворот-поворот. К тому же добавили, мол, сунетесь ещё к этим детям, самих посадим за интриги!

И в этот раз судьба сжалилась над моей будущей доченькой!

И опять дни побежали как секундные стрелки на часах. В день выхода в декретный отпуск в гости к свекрови приехали её дочь с зятем и двумя малыми ребятишками. Сережка сразу после поездки побеждал домой к матери, куда после поликлиники пришла и я. Из разговоров в Сережкином доме я уж знала, что сестра мужа является самым любимым членом его семьи. Обожаемым объектом бабули и матери, предметом гордости и непререкаемым авторитетом для моего мужа. Все с благоговением и счастьем ждали приезда обожаемой Наташеньки и её самого прекрасного семейства. По словам свекрови и бабули – она была эталоном и красоты, и всех земных добродетелей, каких мне никогда не достигнуть. Даже Сергей заметно нервничал, словно боялся, что я не произведу должного впечатления на сеструху и его зятька.

К зятю Сергей питал самые нежные братские чувства. Ведь лишенный с детства мужского общения в семье, он интуитивно старался получить его хотя бы частично у мужчин и стариков соседей. Даже моего отца он всю жизнь обожал как родного, ведь до этого ему ни разу не приходилось говорить такое обыденное для меня слово – «папа».

Да и происшедшие события, связанные с пожаром, не добавляли мне радужных надежд в завязывание тёплых отношений с семьей сестры моего мужа…

Так что пока я прошла несколько кварталов от поликлиники до дома свекрови, то передумала столько горестных мыслей! И чем ближе подходила, тем сильнее колотилось от страха и неуверенности моё испуганное сердечко. К тому же беременность так изуродовала мою фигуру, лицо, что хотя все и говорили, что мне очень идёт беременность, я не сильно обольщалась на этот счёт…

И вот наконец-то я увидела предмет всеобщей семейной гордости.

«Хм. Вот уж поистине – каждый кулик… Симпатичная, но не более, а если смыть макияж и это исчезнет. Но, сколько важности в голосе, манерах, сколько напыщенного самодовольства»…

- Наслышаны, наслышаны, - проговорила Наталья, поднимаясь мне навстречу. При этом во время разговора её рот сильно кривился, обнажая довольно неприятный прикус. - Я когда мама сообщила о скоропалительной женитьбе брата, боялась, что он попал в лапы какой-нибудь вертихвостки, но получив ваши свадебные снимки, немного успокоилась. Миленькая девочка, ничего не скажешь. Жаль с ребёночком поторопились…

- Да на такой красавице я сам бы за день женился! – смеясь, вступил в разговор её муж. – Володя! – представился он, - муж этой дамы, ваш свояк, стало быть…

- Ну и кого мы ждём? - Продолжила разговор моя золовка. Судя по приметам должен быть мальчик, но лучше пусть будет девочка. Маме внучка нужна.

- Все говорят, что будет мальчик, но я чувствую, что это девочка,- с облегчением выдохнула я.

Слава Богу! Знакомство произошло не болезненно, без каких-либо расспросов о доме, пожаре и прочих опасных тем.

- Ох, не знаю - не знаю! - громко вздохнула свекровь. – Лишь бы всё обошлось. Ты ведь доченька тоже акушерка, знаешь, что можно ожидать от такой беременности. Лишь бы не урод, да и как ещё рожать будет? – в который раз «успокоила» меня прилюдно маман.

- Какого рожу – такого и воспитаю! – едва сдерживаясь, произнесла я.

Меня обижало, что мой муж даже ухом не повел на подобные колючки в мой адрес. Он вполне доверял своим светилам от медицины…

После приезда семьи Натальи мы реже стали бывать у свекрови, там своих хлопот хватало, а я только обрадовалась такой возможности. Мы с мужем даже съездили на недельку в Краснодар, где обосновались мои старшие сёстры. Правда эта поезда едва не закончилась преждевременными родами, и мои сестрицы изрядно поволновались на мой счёт, чего невозможно было сказать обо мне. Не знаю почему, но я почему-то была уверенна в определенной дате родов.

В начале августа мы вновь возвратились в Дербент. Иногда к нам заезжали в гости Наталья с Володей, и мы вместе ходили на море купаться. Несмотря на довольно тяжелые последние дни беременности, я всё равно плавала в море, и чуть ли не до скандала с мужем, не хотела вылезать из воды. Так было и за два дня до родов. Я настолько увлеклась, что нечаянно далеко отплыла от берега. Но муж был начеку и быстро развернул меня обратно. Наутро к нам домой вновь приехали Наталья с мужем – попрощаться. Они на две недели ехали к известному нам свояку Володи.

- У вас всё нормально? – с порога спросила Наталья. Мы буквально на минутку. Маме какой-то сон неприятный приснился. Вы пока нас не будет - езжайте в маме. Она всё-таки гинеколог, да и роддом в пяти минутах ходьбы.

- Мы так и сделаем, - сказал за нас обоих муж.

Пока не пообедаете – никуда не поедите! - проворчала мама. – Хотя действительно, Неля, если что, не даст пропасть. Ты-то как себя чувствуешь, дочка?

- Знаете – прекрасно! – сказала я, нисколько не лукавя.

С утра мне все время хотелось спать, что я и сделала. Когда меня позвали обедать, было уже два часа дня. Налопавшись любимых мною маминых голубцов ассорти, где начинялись все овощи – баклажаны, перцы, помидоры, картофель и капуста, как это умела приготовить только моя мама, я с удовольствием вышла из-за стола и тут поняла, что со мной что-то не то. Из разговоров старших сестёр и невестки, которые не раз говорили о признаках родов, я уже поняла, что это началось.

Чтобы не напугать маму, которая бы потом квохтала сильнее меня под окнами больницы, я предложила мужу поехать к свекрови. Мол, поедем действительно к матери, успокоим её, что со мной всё в порядке. Я осторожно вышла в нашу спальню и только там, на ушко, объяснила мужу, как обстоят дела на самом деле.

- Ты сам только не нервничай! Не подавай виду. Моя мама паникер, каких не сыщешь! Сейчас поймаем такси и поедем! Пока ты заговаривай им зубы и делай вид, что торопишь меня, я же соберу медицинскую карту и всё необходимое. Болей пока нет, но воды потихоньку отходят, так что успокойся! Первые роды никогда не протекают быстро – успеем, успокаивала я побледневшего, как полотно Сергея, - возьми себя в руки, иначе всё дело провалишь!

Вскоре из зала донёсся голос Сергея:

- Ну что ты там копаешься! Долго я ждать буду! - нарочито торопил меня Сергей.

Однако маму не так легко было провести.

Она пулей влетела к нам в комнату. Благо я успела все уже уложить в сумку.

- Тебе что плохо? Ты случаем не рожаешь? Я скорую вызову или соседа попрошу отвезти тебя в больницу! Что это вы вдруг собрались в город.

- Мамочка, какая ты, право! Ты что забыла, что мать нас с утра звала? Надо ехать, а то обидится!

Если бы я знала глупая дурочка, что эта конспирация едва не будет стоить моей и доченькиной жизни, я бы никогда не проявила это ненужное геройство…

Дальше всё пошло наперекосяк. Мы так и не поймали ни одного такси. Пришлось ехать в переполненном автобусе. Спасибо кто-то услужливо уступил мне место.

В материном дворе все соседи играли в лото. Увидев нас, все приветливо закивали.

Сергей подошёл к матери и, сменив её в игре, тихонько шепнул, в чём дело. Свекровь важно вошла в комнату.

- Что там у тебя?

Я обрисовала ситуацию.

- Болей до сих пор нет?

- Нет, но воды отходят. Может быть, сразу отправиться в роддом?

- Не надо спешить. Пока схваток нет – там делать нечего. Да и в больнице сейчас жара, душно. Что там зря мучиться. Если что – я рядом.

Я знала, что у матери огромный опыт и не стала с ней спорить, хотя внутри меня росла какая-то непонятная тревога.

- Ладно. Ты тут отдыхай, смотри телевизор, а мы пока сходим с Сергеем за шампанским и конфетами для врача.

Едва они ушли – воды ухнули уже сильнее. Однако болей по-прежнему не было. Но страх уже не отпускал.

После начала отхождения вод прошло более двух часов. Когда наконец-то пришли свекровь с моим мужем, я не находила себе места. Прекрати паниковать! - резко осадила мои попытки пойти в роддом свекровь. К утру пойдём. Пока нет схваток – там делать нечего!

Прошло ещё два томительных часа тревоги. Наконец в восемь часов вечера я оделась и, выйдя во двор, где муж, свекровь и бабуля продолжали спокойно играть в лото, резко им крикнула:

- Вы как хотите, но я больше ни минуты ждать не буду! Я пойду в роддом сама!

- Вот ещё паникер! – недовольно выговорила свекровь. Что ж, коли хочешь наглядеться всей прелести ночного роддома – пойдём! Как будто я ей враг – объяснила она удивлённым соседям. – Мало родов приняла! Идём, торопыга!

- В приемном покое роддома дежурила полная приветливая акушерка лет сорока - сорока пяти, некогда стажировавшаяся у свекрови.

После взаимных приветствий и любезностей акушерка начала мой осмотр, задавая необходимые вопросы. Лицо её помрачнело.

- Если бы я не знала и не уважала вас как прекрасного специалиста, я бы могла ещё понять, дилетанта, но как вы могли довести девочку до такого состояния дорогая Нелли Михайловна? У неё же, - и она что-то прошептала свекрови – Идите и молитесь Богу, чтобы ребёнок родился до часу ночи. Иначе я запишу всё, как есть.

- Боже мой, я не могла подумать, что у неё именно этот случай, это ведь такая редкость в нашей практике! – побледнела свекровь.

Вы с ней живёте не первый месяц! И кому как не вам было наблюдать её состояние, тем более, после двух сохранений и при таком слабом сердце!

Едва за свекровью закрылась дверь, акушерка приветливо мне улыбнулась.

- Не волнуйся малышка, всё хорошо, это я для порядка остудила её гонор. Сейчас займусь тобой. Родишь, как миленькая. Главное меня слушай во всём! Одно плохо – воды отошли, а матка полностью закрылась. Будем стимулировать. Колоть уколы и глотать хину каждые полчаса. Другого выхода нет.

В большой палате никого не было. На кровати возле столика акушерки спала отдежурившая свою смену медсестра с другого отделения.

- Кто там поступил? - Спросила она сонно.

- Да вот роженицу доставили. Она что-то быстро стала объяснять женщине.

- И что теперь делать? Кесарить ведь некому! Все врачи больницы в селении на свадьбе гуляют у сына главврача.

- Бог не выдаст! За двадцать пять лет работы у меня еще не было ни одного несчастного случая. Не погибли ни мать, ни ребёнок! А уж эту девочку мне сам Бог велит спасти! Вскоре медсестра ушла. После изрядной промывки кишечника начали постепенно действовать стимуляторы. Через час всё моё тело разрывалось от мучительных и продолжительных схваток. Но матка, словно сейф, открываться не собиралась ни на миллиметр.

- Ну что девочка? Больно? Терпи, сейчас будет гораздо больнее - попытаюсь размассировать вручную.

За свою семейную жизнь мне пришлось рожать ещё дважды, но такой жуткой и нечеловеческой боли я не испытывала никогда! Невольно вдавив голову в стену, прокусив от боли губы, я не кричала, это было жуткое мычание. Так как на крик не было сил.

- Ну что ж отдыхай, открыли на полмизинца, как рука отдохнет – продолжу. Хочешь родить живого ребёнка и сама жить – терпи!

К нестерпимой непрекращающейся схватке добавилась сильная тянущая и рвущая пополам боль потугов. Лежать стало практически невозможно. Я метнулась в коридор, прижалась всем телом к холодной каменной колонне. Внезапно мой взгляд упал на пятачок двора под окнами, где на меня с тревогой и ужасом смотрел Сергей. На миг мне стало не так больно. Я не хотела, чтобы муж видел мою слабость.

- Серёженька! Что ты тут делаешь? Иди милый домой. Тебе же сказали до двух часов здесь делать нечего! Тебе же завтра в поездку. Поспи! – превозмогая боль, шептала я мужу. Уходи!

- Тебе больно?

- Глупый вопрос! Я балдею! Иди домой, кому сказала!

Тень Сергея исчезла. Я вновь пошла в палату, где мне вновь начали колоть уколы.

Так и шло чередование – укол, через полчаса хина, через час ручное массирование. Я уже отупела от боли и молилась лишь о том, чтобы Бог дал мне силы это вытерпеть и родить здоровую доченьку.

- Господи! Ну почему именно я! Я ведь на вид вполне крепкая, так почему же, как жалкая хилячка, не способна родить нормально? Прости меня, помоги мне Господи!

В два часа ночи под окнами вновь замаячил Сергей.

- Ну, скоро ты родишь?

«Господи, ну почему мужчины такие глупые! Видимо поэтому ты им не доверил такое испытание, как рождение детей»…

Я вновь прогнала его с глаз долой.

- До утра не являйся! Не смей здесь прятаться! Спи! Всё будет хорошо! Выдавливала я порциями слова. Ты только мешаешь!

Говорила, а сама понимала, что именно он отвлекает меня от жуткой боли, от которой ещё немного и можно сойти с ума!

Скоро после очередного прослушивания акушерка принесла кислородную подушку.

- Будем питаться. Иначе потеряем и тебя и ребёнка. Сейчас начну поддерживать сердце. Уколов прибавилось. Теперь мне кололи всё: вены, руки, ноги. После «съеденной подушки» началась пытка очередным массированием.

- Ну вот, на два пальца размассировала. Горе ты моё, у меня уже руки затекли! Ничего! Не бойся, главное - терпи и верь, что всё обойдётся!

В три часа ночи начали поступать роженицы. Они поступали, как по заказу каждые полчаса. Вопя, как резанные, они рожали за несколько минут вполне здоровых своих третьих, кто-то четвёртого ребёнка. И уже через несколько минут с любопытством смотрели на мои мытарства.

Около четырёх часов акушерка сказала:

- Всё, деточка! Я сделала всё что смогла, но ребёнок уже мертв. Его сердце перестало биться более часу назад. Теперь буду спасать тебя саму любой ценой. Хотя всё может быть. Если сейчас смогу из тебя его вытащить – может ещё спасу и его! Только терпи миленькая! Терпи!

- Всё будет хорошо, всё будет хорошо, - шептали мои губы, мой ребёнок жив! Этого не может быть!

- Ну что же, пойдём на стол! Будем рожать!

Но не помогли ни массирования, ни стимуляция. Мне уже было всё равно. Я хотела, чтобы меня оставили в покое. Какое-то спокойствие и бесконечная апатия наполняли меня, устраняя мою боль.

- Деточка, не сдавайся! - кричала акушерка, - поднося к моим губам очередную кислородную подушку, отдыхай немного - я не отдам тебя костлявой! Ишь, чего удумала! Давай, отдохни!..

Обработав и передав родивших женщин и их детей в другие палаты, моя спасительница и мучительница вновь приступила ко мне:

Сейчас будем тужиться! Слава тебе Господи, матка начала открываться. Ну вот, рыжая головка показалась. Сейчас переведу дух. Господи, хоть бы кто-то был рядом. Нет! Это просто ужас. Я только чуть ослабила хватку, и головка ушла обратно. Матка закрылась…

Сейчас родненькая, терпи, начну массировать снова!

- Не надо! - прошелестела я – Оставьте меня. Мне уже хорошо. Ребёнок умер, я иду за ним. У меня совсем ничего не болит. Не трогайте меня больше, пожалуйста!

- Ну, уж, нет! Дудки! Я за свою жизнь ещё никого не потеряла! Ты не станешь исключением! Собери все силы! Давай не расслабляйся!

Но силы мои уже меня оставили. Всё тело била сильнейшая дрожь. Ни руки, ни ноги больше мне не подчинялись. Глаза заволакивала поволока, и хотелось спать до истомы. Как будто кто-то меня укачивал.

- Не спи! Как только таких детей замуж отдают! - Привёл меня в чувство сердитый голос акушерки и боль от пощёчин.- Не смей спать!

- Что там у вас? Как смена – раздался молодой звонкий голос акушерки, дежурившей этажом выше в отделении новорожденных.

- Да вот, Надюшка, девочка у меня умирает, а я ничегошеньки не могу сделать…

Надо мной склонилась очень знакомое молодое лицо!

- Боже мой, так это же Маюшка, младшая сестрёнка нашей однокурсницы Таньки!

- Маечка, ты меня слышишь?

- Да Надя, я тебя узнала. Наши старшие братья были закадычными друзьями.

- Слава Богу, пришла в себя, - обрадовано воскликнула акушерка. Сейчас няньку кликну – полы пришла мыть. Втроем справимся!

- Бегу, бегу семенила, чем-то похожая на бабулю Женю нянька.

… До сих пор не помню, что они сделали с моим непослушным телом, но общими усилиями они извлекли ребёнка самым древним способом. С помощь мата и молитв!

- Что ж, доченька, девочка у тебя была… - сказала усталая акушерка, показывая мне безжизненное почерневшее тельце.

Бам-бам-бам! Забили по радио куранты и зазвучал гимн. Ровно шесть утра…

Говорили, что после родов делается легче…

Но боль ни на минуту меня не покидала. Мне становилась всё хуже. Уже давно унесли мою несчастную девочку, давно обработали и убрали вышедшее следом место для ребёнка, но облегчения не приходило.

- Степановна! – кричала акушерка, - пригляди за ней! Я пока повожусь с новорожденной, может всё не так уж и безнадёжно. Главное не давай ей спать!

- Ты чего это кукла глазами ворочаешь? – грубо и вместе с тем ласково спросила нянька. Кайфовать должна, а она синеет! Что это с тобой? - при этих словах нянька нажала на мой живот и с воплем отскочила в сторону:

- Валентина, мать твою, гляди, что ты ей оставила!

- Да, Господи, этот кошмар когда-нибудь закончится! – с этими словами акушерка влетела в родовой зал.

Весь стол, пол и халат няньки были залиты кровью, и крупными запекшимися кусками.

- Ну что же, кто-то очень не хотел рождения твоей дочери! Терпи, моя радость!

Она надела перчатку и начала ручное выскабливание. Это все равно, что засунуть рожденного ребёнка обратно…

Наконец и этот кошмар закончился и постепенно начала успокаиваться боль…

В это время там, где лежало тельце моей дочери что-то пискнуло.

- Господи! На всё твоя воля! Живая, живая девчушка. Мать дура, а она живая! С этими словами акушерка метнулась к малышке. Красавица ты наша, какой же глубокий у тебя был обморок. Перепугала нас всех. Теперь береги свою дочку, мамаша, с такой маткой, как у тебя больше не родишь никогда! Как назовёшь малышку?

- Мариной, как же ещё!

- Я так и знала! Я ведь была соседка твоей подружки. Хорошо тебя помню, особенно на похоронах, когда ты вошла в комнату такая нежная и с таким горем на лице, что мы все там изрыдались, особенно когда Ася по цинку заколотила…

Моя квартира напротив квартиры её матери! Сегодня обрадую Асю! Память о её дочке теперь будет жить в имени твоей малышки!

Пока я лежала в операционной и мне постоянно слегка били по щекам, не давая спать, вначале акушерка, затем нянька и сменившие их дневной персонал роддома, был оповещён о рождении дочери просидевший всю ночь под окнами Сергей. Он опрометью побежал к своим поздравить с рождением внучки и правнучки.

Наступило прекрасное солнечное утро восемнадцатого августа, ровно год прошёл с того дня, как Сергей мне объяснился в любви и сделал предложение…

Его с тревогой встретила свекровь, проведшая в молитвах всю ночь, ожидая услышать самое страшное.

- Поздравляю с внучкой! Вес три шестьсот, рост пятьдесят шесть сантиметров! – с порога заорал Сережка. И не дав им с бабулей даже опомниться – поехал на карьер – так называлась окраина города, где проживали мы с родителями - сообщить им радостную весть.

Мои родители уже не спали. Едва Серёжа переступил порог, как его чуть ли не сбила с ног мама:

- Что с Маей? Она жива? Я всю ночь не сплю. Такое жуткое предчувствие было. Целую ночь молилась, а под утро заснула и тут же подскочила от её крика. Где она, что с ней?

- Всё хорошо! Поздравляю с внучкой Мариной Сергеевной! Мы давно решили так назвать нашу малышку!

- Едем, зятёк, ко мне на работу – выскочил навстречу отец! – Мне садовник обещал срезать самые красивые розы для моей красавицы дочки, а теперь и ещё и внучки! Пусть её жизнь будет красивой, как розы!

Через час в операционную внесли охапку чудесных пышных роз самых всевозможных расцветок и сортов. Ещё бы! Ведь на территории коньячного комбината их было неимоверное количество! Букет показали и тут же унесли. Так как в то время были запреты на передачи цветов в палаты, но зато их с удовольствием разделили между моими спасительницами, большая часть досталась моей акушерке, как и купленное заранее шампанское и принесённый отцом подаренный директором комбината коньяк самой лучшей выдержки.

Только во второй половине дня меня внесли в палату. И я наконец-то получила разрешение на сон. Хотя теперь он ко мне не шёл. Я почувствовала такой приступ голода, что казалось, умру. А так как в этот день передачи для меня ещё не принимали, а обед давно прошёл, то ждать еду мне бы пришлось долго…

Как на грех, находившиеся со мной в палате, за обе щеки уминали домашние гостинцы.

- Извините, дайте кто-нибудь поесть! – превозмогая стыд, попросила я женщин.

Мне тут же поднесли стакан чая и небольшой бутерброд.. Едва я проглотила небольшой кусочек хлеба и сделала глоточек чая, как моё тело, будто надвое, разделила боль и все съеденное полилось обильной рвотой.

- Ничего-ничего! – успокоила вбежавшая акушерка. Это даже хорошо!

После того как меня переодели и перестелили постель, я тут же заснула и проспала чуть ли не до утра.

Три дня я потихоньку приходила в себя. На третий день уже могла даже ходить по палате и сразу же стала просить показать мне дочку. Господи, что я только не передумала, пока не увидела свою малышку. Мне казалось, что меня нарочно держат в неведении в том, что малышка всё же умерла. И только на четвертый день после сон часа мне наконец-то принесли на кормление мою малютку.

Но когда я впервые глянула на личико своей крохи, то едва не потеряла сознание. Всё её лицо было ярко коричневого цвета, расплющенный на всё лицо нос, придавал её лицу сходство с негроидной расой, глазки почти полностью заволокло кровавой пеленой.

- «Боже мой! Как же будет удовлетворена гордыня свекрови, всё вышло, как она предсказывала - я родила урода»…

Маленький комочек, озверело, ухватился за грудь и так звонко зачмокал большим ртом, что я невольно забыла свои страхи и стала тихонько шептать:

- Миленькая моя доченька, моя Мариночка, ты всё равно для меня будешь самой красивой в мире! Я никому не дам тебя в обиду. Я люблю тебя!

Однако мои страхи оказались напрасны. С каждым кормлением личико девочки стало приобретать нормальный здоровый цвет, сходила с лица опухоль, прояснялись глазки, и вскоре на меня из конвертика сонно глядело премилое крохотное существо, моя Марина Сергеевна, свидетельство о рождении которой муж получил уже на третий день её жизни.

И вот нас с дочуркой выписали домой. Произошло это до того буднично, что невольно оставило на душе неприятный осадок. В любом случае я была счастлива уже тем, что мы наконец-то на свежем воздухе и что скоро можно будет принять ванну, смыть скопившуюся за все дни больничную грязь и запах, развернуть свою малышку и вообще отдохнуть от всей сутолоки в нормальных домашних условиях! Но моим мечтам не суждено было осуществиться так быстро.

Во-первых, пришедшие за мной свекровь с мужем не удосужились принести мне хотя бы скромный букетик. Серёжка со страхом принял из рук санитарки наше сокровище. Он так боялся уронить или сломать ненароком малышку, что даже не стал её рассматривать. Но всё же с чувством какой-то неописуемой гордости, задрав свой и без того вздёрнутый нос, гордо зашагал к дому свекрови.

Во-вторых, едва мы переступили порог, мельком взглянув на малышку, свекровь потянула моего мужа к своим знакомым за ванночкой для купания ребёнка, как будто за все дни моего долго лежания в роддоме нельзя было это сделать. Бабуля быстренько ретировалась к соседке – куме, мол, отдыхай. И я осталась совсем одна с малюсенькой, только что родившейся дочуркой. И хотя у меня был опыт обращения с грудными детьми, но с вот такой – ни разу. Старшая сестра Алёна нам младшим сестрёнкам до месяца свою дочку в руки не давала, они всё больше с мамой возились.

И поскольку мы жили в доме моих родителей, то все пелёнки и подгузники остались там. Свекровь даже не удосужилась взять на смену хотя бы пару комплектов. Я с тревогой глядела на Маришку, молясь в душе, чтобы она подольше поспала, так мне было страшно впервые пеленать свою крошку, да и во что пеленать?

Мучительно тянулось время. Прошло более двух часов, дочурка закряхтела, сморщила носик и заплакала, но не громко, а как-то мучительно, протяжно, со стоном, словно жаловалась на что-то.

- Ой, какую певунью в капусте нашли! – послышался добрый голос крестной Сережиной сестры соседки Марии. – Я на поглядок! Вот косыночку и мыльце принесла детское. Пусть растёт здоровенькой. Ой, ну чистый Сережка! Такая же глазастенькая, а губки мамины – большие! Красавица родилась! - Мария протянула мне большой белый в цветочек платок и брикетик детского мыла.

- Ах, как вы кстати! Сережа с мамой ушли, а мне даже перепеленать нечем, - говоря это, я тут же развернув платок, не подавая виду, что делаю это впервые, ловко переложила мокрую малютку на него и запеленала, и начала кормить уже орущую во весь голос дочку.

- Ну, ты корми, а я пока заполосну эти. На дворе жарища, ветерок, все быстро протряхнет, - на ходу проговорила Мария.

Через час вернулись свекровь с Сергеем. Принесли злополучную ванночку. Как я поняла, это был лишний повод показать мне кто в доме хозяин. Великий подвиг, родила – все рожают! И хотя не было сказано ни слова, достаточно было только взглянуть на короткие, но красноречивые взгляды.

Однако малышка ей очень понравилась!

- Ну, слава Богу, хоть одна внучка появилась. У Наташи два сына, два братика у неё уже есть, хватит! А какие мы хорошенькие, какой прекрасный контур губ, да по нашей барышне не один кавалер страдать будет!- Точённая какая, - разглядывала свекровь малышку. – Жаль имечко выбрали какое-то нерусское, грубое. Лучше бы уж Наташенькой назвали. Пыталась Серёжу переубедить – куда там! Ни одного ласкательного имени не произнесёшь, пока не зарычишь!

- А зачем рычать? Чем плохо звучит Мариша, Маришенька, Мариночка? Да и сколько нужно в доме Наташек? – сердито одёрнул мать Сергей. – Ладно, любимая, собирайся, ты и так устала, да и твои там давно за накрытым столом скучают и изводятся ожиданием! Поехали, мам, с нами!

Но я уже и так спешно начала собираться с малышкой домой к родителям. Пелёнки просохли, нужно было срочно ехать.

Я так устала, что уже почти не помнила, как мы оказались у родителей…

Первый месяц прошёл сплошь в борьбе за мою и дочуркину жизнь. Все перенесённые мною страдания в больнице не прошли для нас даром.

У меня сильно белело темя, ныли руки и ноги от уколов, из-за сильной слабости я еле-еле передвигалась и почти ничего толком не могла есть – меня рвало, мучительно болел живот, постоянно держалась высокая температура. И хотя меня окружили настоящей домашней заботой, постоянным патронажем со стороны домашнего педиатра дяди Коли, лучше от этого не становилась. Как я ни старалась принимать только полезную пищу, кормить по часам малышку, толку было ноль. Мы обе слабели на глазах…

Но через неделю после выписки ко мне пришла молоденькая участковая врач – кумычка. Осмотрев нас внимательно. Она улыбнулась:

- Всё у вас хорошо! Только режим оставьте для здоровых и сильных деток, когда она окрепнет. У неё еще не хватает сил поесть столько, чтобы наесться, да и тебе подружка нужно питаться, не так как ты это хочешь. Исключи яблоки и виноград. И побольше молочной пищи! Любишь - не любишь, а творог тебе просто необходим, ещё орехи, домашний йогурт. Я скажу моей соседке, у неё превосходное молоко. Пей! С молоком выйдет любая инфекция, кипяти только хорошо.

И вот не будучи сладкоежкой, я, кривясь и превозмогая себя, пью сладкий чай с молоком, ем ненавистный мне творог. И кормлю дочурку по первому её требованию. Вскоре малютка настолько окрепла, что сама стала просыпаться через два-три часа, перед кормлением. Уже к месяцу у неё стал настолько осмысленным взгляд, что мне порою казалось, что она всё время строго следит за всеми моими действиями, как бы контролирует их…

Некоторые вещи я вообще не могла осмыслить. За время моей беременности Маришкой и её кормления, у меня была так сильно развита интуиция, предчувствия и неоднократно мне виделись пророческие сны, за день до случившегося. Чего только стоило не оказаться на квартире во время пожара…

И последовавшие в свекровином дворе смерти стариков с разностью в год или сорок дней я видела накануне в таких подробностях, что невольно становилось страшно. Нет, я не видела где и как они умирали. Но я видела в каком гробу они лежали и скорбные лица окружающих. Хотя нисколько не любила ходить в этот двор, тем более близко сходиться с кем бы то ни было. Исключением была только Тамарка и её семья.

Когда Мариночке исполнилось три месяца, к нам в гости неожиданно пришла тётя Ася, мама моей ушедшей подружки, чьё имя теперь носила доченька.

- Давно собиралась к вам прийти, посмотреть на нашу Мариночку, да боялась навредить. Маленькие детки боятся сглаза. А она - вон какая куколка. Я так хотела, чтобы она на тебя Маюшка походила, но она превзошла все ожидания.

В ту ночь, когда ты рожала, меня среди ночи разбудила моя дочка Марина:

- Мамочка, сделай что-нибудь, моя Маюшка умирает!

Даже не поняв сон это или реальность, но я подскочила с постели, бросилась к иконе и всю ночь простояла перед ней на коленях. Я не хотела, чтобы и ты Маюшка ушла вслед за моей дочкой…

А утром ко мне забежала соседка Валя, что работает акушеркой в роддоме и рассказала, как страшно ты рожала. Я её, конечно же, отблагодарила. А ты, хочешь верь, хочешь нет, но я уверенна, что моя доченька живет в твоей дочурке. И ещё прими это от меня, - с этими словами она протянула золотую цепочку с кулоном и перстень.

Именно этот перстень я видела на руке Марины на выпускном вечере – подарок её родителей за окончание школы…

Эти цацки твои, делай с ними что хочешь, а перстень сохрани, подаришь его Марине, когда ей исполнится семнадцать лет. Это её перстень. У неё должен остаться.

Принимая эти дорогие моему сердцу подарки, я ещё не знала, какую роль им предстоит выполнить при столь мистических обстоятельствах через много лет спустя…

Расти, моя дочка Маринка,

Носи гордо имя ее.

Будь дерзкой, упрямой и смелой

И жизнь доживи за нее.

Будь ласковой, доброй с друзьями,

С недругами жалкой не будь,

И пусть у тебя будет долгим

И радостным жизненный путь.

Когда же расстелется в небе,

Загадочный звёздный ковёр,

Невольно я вспоминаю

Осенний один разговор,

Ищу среди звёзд снова букву -

Заглавие наших имён,

Как будто привет мне оставила

Девчонка Маринка на нём.

Мерцает созвездье сиянием,

И жизнь озаряет мою,

Я это созвездье на память

Дочурке своей подарю...

( отрывок из стихотворения «Альфа Кассиопеи»

1 мая 1976 года. Мариночке 1 год и 8 мес. За 4 месяца до отъезда в Старый Оскол.