Оглавление
Сус не чувствовал вкуса кукурузной водки. Он знал, что она горчила, но сейчас ее жгучесть была лишь бледным отголоском того, что раздирало его изнутри. Кузня, в которой они с Фугатом провели столько дней за пламенем и металлом, казалась пустой и безжизненной.
- Как они могут? - шептал Сус сам себе, поглядывая на угольки пламени в глубине зала. - Как они могут просто забыть о человеке, который ковал здесь молотом, словно это был его сердцебиение?
Рассудок его отказывался принимать случившееся. Он снова и снова возвращался к тому моменту, когда Стальной сказал ему, что произошло с Фугатом. Спасатели прибыли, но в погоне за живыми они редко переворачивали каждый камень, в поисках тех, кто уже не мог кричать о помощи.
- Почему? Почему тебя никто не ищет, старый друг? - Сус зажмурился, пропуская сквозь горло еще один глоток, желая, чтобы он смог сжечь его внутренние вопросы. Но алкоголь – это лишь кратковременный успокоитель, не лекарство.
Горечь в сердце сочеталась с обидой.
Воспоминания о Фугате были неразрывно связаны с этим местом. Как только они вместе покорили искусство ковки металлов, так отталкивающих для многих из-за необходимости добывать их в едва безопасных условиях, их товарищество стало крепче гранита.
- Как ты говорил... 'Каждый удар молотом – как удар сердца, каждая искра – как день из жизни', не так ли, Фугат? - голос Суса сорвался на леденящий всхлип. Его руки невольно потянулись к недоделанному клинку на столе, последнему проекту, над которым они работали вдвоем.
- Мы могли сделать его лучшим, правда? Ты всегда искал в металле его душу... Теперь мне нужно найти твою в этом молчаливом камне, который заглотил тебя без следа.
Он задрожал, прикоснувшись к остывшему металлу и почувствовав, как его собственная душа лишается части своего тепла. Все эти годы с Фугатом дали ему больше, чем просто мастерство и компаньонство. Это было единение с человеком, который превратил безжизненное подземелье в истинный дом для души.
- Ты не должен был мерзнуть там, во тьме. Мы могли что-то изменить, спасти тебя. Но все они... Они отвернулись, приняли твою гибель как должное.
Слезы накатывали беспорядочно, как и мысли. Сус снова вспомнил тот первый раз, когда Фугат показал ему, как правильно держать молот, как одной рукой управлять наковальней, а другой молотить по раскалённому железу. Как искры летели вверх, создавая иллюзию звездного неба, которое они уже никогда не увидят.
Рев кузнечного меха, который Фугат умел запускать одним ударом локтя, теперь казался лишь грустным воркотанием. Каждый инструмент скучал по своему мастеру, каждая изгибающаяся металлическая линия казалась его оскалившейся тенью.
- Я так скучаю, Фугат, - выдавил из себя Сус, зарываясь лицом в ладони. - Ты был моим братом не по крови, а по стали. И я не знаю, как мне жить дальше, не слыша твоего молота рядом со мной, не видя твоей улыбки, когда ты находил в металле то, что искал.
Сус сел на пол, опершись спиной о холодный металл станка, где вместе с Фугатом они ковали железо и разжигали огонь, создавая из ничего прутья, за которые Алтум хватался за жизнь под землей.
В руке Суса пустая бутылка из-под кукурузной водки, а рядом валялся кожаный кузнечный фартук.
"Как живым, так и мертвым нам тесно" - подумал он, горько усмехнувшись в потемки.
- Они похоронили его, как будто он просто исчез! - прошептал Сус в пустую кузницу, чуть слышно ему самому. Грубые, мозолистые пальцы тяжело пробегали по кожаному фартуку, на котором остались следы когда-то совместного труда.
- Но Фугат не исчез. Он остался здесь, в каждом из этих инструментов, в каждой искре этого костра, который больше не зажечь, - размышлял Сус, вглядываясь в угли последнего огня, который теперь тлеет только в его воспоминаниях.
Когда в кузницу вошли Финис, Тамара, у которой глаза были темные и глубокие, словно шахтерские колодцы; и Стальной, Сус даже не повёл бровью на их появление.
- Сус, надо отойти от этого. Ты не виноват в случившемся, - начал Финис, задевая сердцевину боли.
- Не виноват? Этот город... мы погребаем своих людей живыми, ведь все мы уже давно мертвы под этой каменной плитой! - в голосе Суса слышались трещины отчаяния.
- У нас есть правила, чтобы держаться вместе, чтобы выжить, - возразила Тамара, пытаясь найти глаза Суса в полумраке.
- Выжить? Выживание без чести - это продолжение смерти! - Сус метнул пустую бутылку в стену и она разбилась с пронзительным звоночком реальности.
- Сус, я знаю, это тяжело, но мы должны двигаться дальше, ради Фугата, ради всех нас, - наконец проговорил Стальной, словно пытаясь сковать боль разумом.
- Двигаться дальше? А что дальше, Стальной? Еще один обрушенный туннель, еще один товарищ, что исчезнет без следа? - злость и боль срывались с Суса сквозь приплюснутые слова.
- Все они... Все! Они его забыли! Бросили под землей, как никчемность... - Сус уронил вторую пустую бутылку, ее осколки разлетелись к осколкам других брошенных сосудов.
- Сус, - голос Финиса был тяжел на уши, - Ты ничего не можешь изменить, скорбя так. Фугат был братом нам всем.
- Нет! Ты, Финис, бросил его! Бросил его так же, как тогда... - Сус почти шептал, но каждое слово было ядом, капавшим на рану. От боли, отчаяния, обиды, которые копились в глубине его души годами.
Тамара, чей взор ласкал бы тьму, тоже присоединилась:
- Сус, никто не забыт. И каждый из нас борется с этой утратой.
- Им всем наплевать! Власти! Стальному! Всем! Они даже искать его не станут, потому что теперь я... теперь я один... - голос Суса прервался на грани срыва.
- Достаточно, Сус! - Стальной, не вынеся натиска обвинений, собирал в себе силы и лидерский авторитет. - Я сам разрываюсь между долгом и братством. Но ты - ты будущая опора Алтума. Ты должен взять себя в руки!
Но каждое слово Стального, как удар молота по разгоряченному железу, только закаливало гнев Суса:
- Ты и есть власть, Стальной! А без Фугата я... я что?!
От раздражения и невыносимой боли Стальной внезапно сократил дистанцию, его тяжелая рука встретилась с щекой Суса.
- Приходи в себя, брат. По уважению к памяти Фугата. И по праву будущего главного кузнеца.
Сус, обессиленный телом и духом, чувствовал тяжесть удара. Он поднял взгляд, полный слез.
- Он был моим... был нашей душой. Без него мы... мы просто тени во мраке...
В его мыслях переплетались моменты работы в кузнице, смех Фугата, тот самый, который разносился под сводами туннелей, наполняя их светом. Светом, который так резко погас.
- Я променял бы все свои завтрашние дни ради одного шанса спасти его, - голос Суса дрогнул, он скользил по словам, словно по острию меча. - Мы стали слишком уж комфортно чувствовать себя в тенях, забыв о свете, что мы потеряли.
Финис, Тамара и Стальной чувствовали вину перед своим братом, перед братом, которого они потеряли, несмотря на то, что их сердца так же бились в трауре. Но слова Суса - слова, выкованные из отчаяния и памяти - напомнили им о значении каждой минуты, прожитой под этой тяжелой черной землей, о ценности дружбы и данного слова.