Айвар Саттаров – художник, ученый, архитектор, лауреат государственной премии им.Тукая. В первой публикации мы рассказали о детстве Айвара, прошедшем в деревне Молвино Зеленодольского района. Сегодня он вспоминает о том, как зарождался интерес к архитектуре.
Заглядывая в окна к архитекторам
Защитив диссертацию, мой отец стал работать на кафедре татарского языка, перевёз всю семью в Казань. Мы снимали комнату в подвале деревянного дома на улице Груздева. Татарских школ не было и я, не зная ни слова по-русски, пошёл в русскую школу. Естественно, ничего не понимал. Дёргал за косичку соседку по парте и просил, чтобы она переводила мне, что говорит учительница.
Сначала учиться было тяжело, но постепенно втянулся, окончил школу с единственной четверкой по русскому языку, остальные пятерки. Как это получилось? Во втором классе мама сказала мне, что ей стыдно, мол, она учительница, а её сын так плохо учится. Тогда я стал усердно заниматься русским языком и освоил школьные знания по всем предметам.
По дороге из школы домой я проходил мимо института «Татгражданпроект», в цокольном этаже которого находились архитектурные мастерские, где допоздна светились окна. Я часто смотрел, как там создают проекты различных зданий. Наверное, тогда у меня и родился интерес к архитектуре. В старших классах я окончил художественную школу.
За успехи перевели в Москву
— По совету друзей после школы я поступил на архитектурный факультет КГСИ. После второго курса за хорошие успехи меня перевели в Московский архитектурный институт. Это стало большим событием в моей судьбе. Тогда это был головной архитектурный вуз Советского Союза. Большая разница между недавно созданным провинциальным вузом и имеющим давние традиции МАРХИ, который ещё помнил преподавателей старой дореволюционной закалки. Это оказало большое влияние на моё профессиональное становление как архитектора.
После института я три года преподавал в КИСИ. Наверное, под влиянием отца, который стал уже доктором наук, я тоже пошёл в науку, поступил в аспирантуру МАРХИ. Защитил диссертацию и вернулся в Казань.
Сумасшедший, влюбленный в Италию
Мне посчастливилось познакомиться с Паоло Портогези — это известный итальянский архитектор, который спроектировал в Риме мечеть. Было удивительно, что в центре католического мира строится мечеть, и я отправился на её строительство. Именно тогда у меня зародилась задумка спроектировать большую мечеть в Казани. В комнате, которую я снимал в Риме, делал зарисовки будущей мечети.
Как я оказался в Риме? Попал в число советских стажеров, поехавших в Италию. Стажировка стала для меня подарком Всевышнего. Для архитектора попасть в Италию и изучать все шедевры архитектуры — это дар! Это Мекка для архитекторов, учиться там большое счастье.
Пришлось пройти множество инстанций, проверки соответствующих органов, сдать иностранный язык. Из Союза было 16 стажеров (из них только я архитектор). Сначала в Перуджо мы усиленно осваивали итальянский язык, потом разъехались по своим вузам. Прожил в Италии около года, проходя стажировку на архитектурном факультете римского университета la Sapienza.
Я исходил пешком весь Рим. Влюбился в него сразу и, чтобы узнать его получше, купил карту города и разбил её на квадраты. Изучению каждого посвящал целый день. И с тех пор в голове у меня живой учебник истории архитектуры.
Объездил многие города Италии, делал зарисовки. Все архитектурные памятник эпохи античности, барокко были на моей карте. Это формирует вкус и понимание пропорций, которые отражены в архитектуре величайших мастеров. Вспомните, в царской России выпускники Императорской академии художеств и архитектуры направлялись в Италию в качестве «пенсионеров», которых содержала российская казна. Примерно такую же годовую «пенсионерскую» стажировку прошёл и я.
Один из моих итальянских друзей назвал меня pazzo innammorato in Italia — сумасшедшим, влюбленным в Италию.
Новый этап в биографии
После стажировки в Италии вернулся в Казань, на следующий день случился ГКЧП, что вернуло меня с небес на землю. Года три-четыре я был в состоянии некоего шока, для архитекторов были не самые лучшие времена. Только в 1995 году объявили конкурс на создание мечети Кул Шариф. Я с радостью погрузился в работу на три года. В итоге моя творческая проектная группа выиграла этот конкурс. Наш проект был принят за основу.
Начался новый этап моей биографии. Наверное, это был самый трудный и самый интересный период в моей жизни, который предопределил мою дальнейшую творческую судьбу. Я стал заниматься проектированием храмов, посвятил этому всю свою жизнь.
Комплекс сложных задач
В 90-е годы идеологические запреты на строительство храмов были сняты, общество стало возвращаться к истокам. Мечеть Кул Шариф — моя самая сложная работа, все было впервые. И не только для меня — не было построено ни одной соборной мечети. 70 лет храмы только разрушались, поэтому не было специалистов.
Начались поиски образного, планировочного и композиционного решений. Сделали массу вариантов, множество согласований, тем более что мечеть была не простая, а соборная. Первая, строящаяся на территории России. Она должна была расположиться в Казанском кремле в окружении памятников архитектуры. Важно было соблюсти все требования ЮНЕСКО.
Ещё одна сложность — в воссоздании облика мечети. Она была разрушена при взятии Казани войсками Ивана Грозного в 1552 году, достоверных ее описаний не сохранилось. Мы представили, что мечеть должна быть красивой, легкой, уютной. А композиционно-планировочное решение должно отвечать современным нормам проектирования и традиционным канонам исламского культового сооружения. Проектирование длилось почти девять лет, и девять лет она строилась, это происходило параллельно.
В качестве обмена опытом мы ездили за рубеж в Египет, Турцию, Арабские Эмираты. Перед нами была задача построить уникальную мечеть — в первую очередь татарскую, чтобы она не была похожа ни на арабскую, ни на турецкие храмы, ни на какие другие храмы. Все сложности были преодолены. Мне кажется, с этой задачей мы хорошо справились. Спустя годы, когда я вижу мечеть Кул Шариф в центре Казани, мне не стыдно перед людьми за свою работу.