Обыденная картина на холсте становится катализатором глубокого путешествия к самопознанию. В художественной галерее небольшая, непритязательная картина привлекает внимание главного героя. Это полотно, загроможденное предметами городской жизни - мятым чеком, скомканной оберткой от фастфуда, искореженной банкой газировки, - является зеркалом хаоса и не замечаемой красоты повседневного существования.
____________________
Вы приостанавливаетесь перед маленьким холстом, всего одиннадцать на пятнадцать, и я вижу по вашим глазам, что вы действительно его видите.
Грязный чек, вдавленный в асфальт. Скомканная обертка от фастфуда, банка из-под прохладительных напитков с помятым металлом и слишком яркой красной краской. Окурки и сердцевина яблока с коричневой мякотью.
Тебе нравится?
* * * * *
Реабилитационный центр мне порекомендовал мой психотерапевт. Я ходила к ней уже некоторое время, пытаясь распутать все кусочки своей жизни, которые переплетались между собой, но не складывались в общую картину. Я не уникальна; вы знаете десятерых таких, как я. Я компенсировала дерьмовое детство тем, что много зарабатывала, имела дом больше, чем у моих друзей, ездила на более быстрой машине. Но даже я увидела это, когда мой второй брак развалился, а мои дети сказали мне, что им не понравился отпуск, на который я взяла их в Канкун.
"Они временно лишают вас зрения", - сказал мне мой психотерапевт.
Я нахмурилась. "И как это поможет?"
Помню, в детстве у меня был период - возможно, всего несколько дней, - когда я был одержим идеей надеть повязку на глаза и попросить других дать мне задание, которое я должен был выполнить. Я представлял, каково это - быть слепым: как мне придется заново учиться ориентироваться в доме и на улице, которые я всегда знал, как изменится само мое восприятие. Но, конечно, я видела свет вокруг повязки и знала, что сниму ее, как только захочу.
Думаю, я не верила ей до тех пор, пока не оказалась в клинике, в операционной. Процедура не была болезненной, ничего не касалось моих глаз. Я просто не могла видеть. Ни света. Ни цвета. Никаких форм.
"Паника - это нормально", - сказал помощник, держа меня за руки, пока я не перестала брыкаться. "Но вы же понимаете, что мы ни за что не остались бы в бизнесе, если бы не вернули вам зрение через две недели, верно?"
Сотня параноидальных сценариев пронеслась у меня в голове, пока он вел меня за руку по коридору, но я успокоилась после горячей ванны в кафельной комнате с шумом тропического леса. Затем, завернувшись в плюшевый халат, меня провели в открытый внутренний дворик, где я уселась в шезлонг со стаканом свежевыжатого апельсинового сока. Дул теплый ветерок, вокруг пели птицы, и хотя я знала кардиналов и голубых соек в лицо, я не могла сказать, какие виды птиц были поблизости.
"Я вас не узнаю", - раздался рядом со мной низкий голос. Я испугалась; я думала, что я одна. "Ты здесь недавно?"
"Ты меня видишь?" спросила я.
"Нет. Я не узнаю вашего присутствия. У каждого своя манера держаться: походка, манера сидеть, звуки, которые он издает, когда пьет".
Я была впечатлена. "Как давно вы здесь?"
Он заканчивал трехнедельный визит. Семья попросила его приехать: стрессовая карьера в финансовой сфере в городе постепенно вывела его из равновесия; он уже несколько лет не был трезвым на семейных мероприятиях; недавно он пытался покончить с собой с помощью таблеток.
За время своего пребывания я услышал много подобных историй в столовой или массажных кабинетах. Женщины, мужчины, отцы, дочери, партнеры, родители - люди из всех слоев общества, которые, проснувшись однажды утром, поняли, что попали в замкнутый круг, медленно убивая себя и тех, кого любили, и им нужно что-то с этим делать. В те первые дни я хотела увидеть выражения их лиц, уверенный, что так я лучше их пойму. Только позже я поняла, что желание увидеть их мешало мне слышать их, замечать хрупкие нюансы их голосов, звуки их жестов в воздухе.
Я тоже рассказывала свою историю, снова и снова. Каждый раз я вспоминал новые детали, то, что когда-то было неотъемлемыми фактами моей реальности. Наивная радость от палаточного лагеря во время моего первого медового месяца сразу после колледжа, потому что мы не могли позволить себе ничего другого. Моя любовь к художественному кружку в старших классах, который я не продолжила в колледже, потому что мне нужно было изучать что-то практическое.
Многие вещи, которые, как мне казалось, я знал досконально, открылись мне с новой стороны. Лапша, свисающая с вилки и покрытая песто, имеет другой вкус, если не видеть ее. Пар, поднимающийся из спа-салона. Листья, шелестящие на ветру. Высота тона и тембр музыки. Рука, касающаяся вашего плеча.
Не поймите меня неправильно. Первая неделя была одной из самых трудных в моей жизни. Все вышло из-под вашего контроля. Приходится доверять совершенно незнакомым людям свои самые необходимые потребности. Я никогда не чувствовала себя слабее.
Но я не хотела уезжать, когда закончились две недели. В операционной мне вернули зрение - сначала только размытые пятна света и тени. Меня забрала сестра и отвезла в город. Когда мы вышли из машины на моей улице, зрение окончательно восстановилось, и первое, что я увидела, был бордюр под моими ботинками: бумажная салфетка, застрявшая между красными кирпичами, фантик от конфеты, яркие кусочки сахара, наполовину растворившиеся под дождем. Я заплакала, это выглядело так красиво.
* * * * *
Ваши глаза отходят от меня и возвращаются к холсту, изучая его.
Вас интересует этот холст?
____________________
Как вы думаете, какое влияние на вашу жизнь могли бы оказать подобные изменения в восприятии, какие пережил главный герой? Расскажите в комментариях.
Дорогие друзья, надеюсь вам понравился рассказ. Поддержите меня лайком, репостом и подпиской на мой канал в ДЗЕН.