Этот рассказ я решил сопроводить иллюстрациями, сгенерированными нейросетью Kandinsky 3.0, поэтому некоторые изображения довольно неаккуратные и откровенно кривые, прошу прощения за это, но очень хотел хотя бы примерно отобразить свою задумку.
Как прекрасны поля и леса средней полосы! Необъятные живые полотна пересекают тонкие серые полосы железных дорог и автомобильных трасс. Там шумят и все время куда-то спешат убаюкивающе стучащие поезда и ревуще жужжащие машины. В стороне от этого ели, сосны, березы, поля, перелески, сочная летняя трава, отдающая ночной прохладой, туман раннего утра, какие-то кочки, вросшая в землю резиновая шина и много воды.
Полевая низина. Это было место, куда сходились три больших, но пологих холма. Люди из местных деревень и поселка протоптали свои тропинки и укатали свои колеи где-то в стороне от этой низины ведь здесь все время было влажно. Из оврага между двумя холмами вытекал маленький ручеек, который переходил в большую лужу (по-другому это не назвать) в самом сердце низины. Весной весь растаявший снег сходил сюда, и вода стояла здесь до самого мая. Летом под палящим солнцем все испарялось, но большая лужа с тоненьким ручейком оставались. Еще здесь оставалась мягкая влажная, иногда хлюпающая под ногами земля, хвощ, много комаров и лягушек.
В высокой и густой от обилия воды траве было безопасно от иссушающих ярких лучей, а в воде постоянно появлялись новые поколения комаров, которыми можно вдоволь насытиться. Годами лягушки жили здесь, растили потомство, квакали свои любовные песни во время брачного сезона, собираясь в целые квактеты, поддерживали друг друга, ссорились и мирились, создавали семьи, оберегали головастиков от птиц и замерзали на зиму (что для лягушек совершенно нормально).
Немного поодаль от лужи лежала большая, давно вросшая в землю, тракторная шина. Никто из людей или животных не знал, откуда она здесь появилась, всем казалось, будто она находится здесь с незапамятных времен.
Шина стояла на небольшой возвышенности (по меркам низины, конечно). Благодаря этому весной ее не затапливало, и она становилась большим серым островом. В ней жили мыши. Пространство внутри покрышки давно заполнилось землей, и они изрыли его своими маленькими туннелями и норками. Поскольку это была окраина низины, то вода от острова отходила довольно быстро, и уже в конце апреля можно было ступать своими маленькими лапками на мокрую землю.
До этого момента помогали лягушки. У них с мышами был древний договор. Детали того, как и когда он был заключен, неясны, но правила, сохраненные на берестовой рукописи, были незыблемы:
«Вели́кое низинное є҆́зеро си́рѣчь Лужа беретъ подъ сво́й покро́въ Че́рную Шину си́рѣчь колесо̀ ко́е оста́влено бы́сть людьмѝ в мѣ́стѣ ѻ҆́номъ в лѣ́то отъ проистеканїе ручьѧ [не читаемо]. Мы́ши ѻбѧзуютсѧ служи́ти верою и пра́вдою лѧгушкамъ. Защища́ти и҆́хъ зимо́ю очищати отъ снѣ́га и҆́хъ жили́ща и делитесѧ пи́щею ѻсенїю. Лѧгушки же будутъ давати мышамъ пропита́нїе и защи́щати их весно́ю. Бы́сть та́ко отъ ны́нѣ и вовеки».
Каждый год и лягушки, и мыши продирались не только через холодный снег и мокрую траву, но и через малопонятные древние символы и устаревшие слова, которые вряд ли кому-то были бы нужны, если бы за ними не стояло реальной власти и силы.
Каждую весну лягушки снабжали жителей Шины всем необходимым, перевозили их на берег на своих спинах, спасали тех бедолаг, кто случайно падал в воду и многое другое. Летом все жили в гармонии, не особо вникая в дела друг друга, а осенью уже наступала мышиная очередь исполнять обеты: копать лягушкам норы для зимовки (или восстанавливать прошлогодние) и делиться пищей. Зимой все лягушки поголовно замерзали в заранее подготовленных грызунами убежищах, а мыши должны были до весны следить за тем, чтобы с ними ничего не случилось, чистить подземные туннели от снега и в целом поддерживать чистоту и порядок в лягушачьих владениях.
Так продолжалось много лет, это был устоявшийся порядок вещей, которому все привыкли, а если вдруг возникали где-то какие-то вольнодумцы или радикалы, то их предложения быстро тонули в рациональных доводах большинства. Шина не выживет без Лужи. Луже удобно то, что у нее есть Шина. Лягушки гордились тем, что у них был такой союз с грызунами, никто в округе не мог себе позволить такого, везде мыши никак не пересекались с земноводными. Наиболее важные и умные лягушки иногда даже называли Шину амбаром Лужи. Это слово кто-то когда-то услышал у людей, и оно хорошо подошло для описания их уклада. Каждой осенью, когда все хладнокровные животные вокруг начинали испытывать большие трудности и стремились быстрее впасть в спячку, к покрытым высокой пожелтевшей травой кочкам в центре Низины стекались мышиные караваны с семенами, ягодами, жучками, червячками, личинками, мухами и прочими съестными вещами, которые им было проще добыть в прохладной траве, чем медлительным из-за погоды земноводным.
Иногда в мышином обществе вставал вопрос о переезде. И действительно, что мешает летом или осенью вырыть норы где-нибудь в другом месте, на склонах холмов вокруг, например, или вообще уйти за их вершины? Бывало так, что находилось несколько смельчаков, которые покидали родной дом, но таких было очень мало, и они были либо очень идейными, либо очень странными, что в общем-то во многом одно и тоже.
Мыши просто привыкли к такой жизни, у многих были деловые и дружеские связи с центром Низины, мало кто хотел бы разрушить союз, существующий веками. Весной никто из хищников не мог достать сереньких обитателей старой покрышки, летом с этим помогали лягушки, они хорошо понимали в обороне, делали копья из сухих травяных стеблей и большой кучей могли отогнать лису или бродячую собаку. Годы жизни в низине научили этих земноводных бороться за свое существование – с разных сторон постоянно приходила какая-нибудь напасть.
Грызунов устраивало такое покровительство. Зимой, правда, было тяжело, но они уходили в норы поглубже и надеялись на лучшее. Они считали, что им очень повезло с Шиной. Ее не брала никакая погода, она хороша укрывала от непогоды и больших зверей. Многие считали, что такой уклад жизни будет вечно. Лягушки в свою очередь подливали бензина в… лужу, рассказывая о том, как тяжело живется мышам в других местах. Там, за пределами травянистой Низины серые несчастные зверьки как на ладони перед птицами, там дожди затопляют норы, а бродячие собаки не дают покоя днем и ночью. Мыши внизу не общались с мышами наверху. Все их отношения ограничивались Лужей, и всем их миром был нерушимый крепкий лягушачий мир.
«Шины со смещенным слоем являются наиболее распространенным типом шин для тракторов. Они изготовлены из перекрывающихся слоев шнуров с резиновым покрытием, известных как слои, расположенных под диагональным углом от борта к борту. Двухслойные шины отличаются высокой прочностью и выдерживают тяжелые условия работы» - в сети много можно прочесть о прочности шин. Обитатели низины между холмами не имели доступа в интернет, но для них была очевидна простая истина - шина будет здесь вечно (ну, или почти), и таким же вечным будет сожительство амфибии и грызуна, и ничто не сможет разрушить этого странного союза.
***
Однажды в жаркий июльский полдень пьяный тракторист Никита Кузьмич решил утащить к себе шину, что уже который год валятся в низине между холмов. Зачем она ему была нужна, он толком не знал, это была просто пьяная идея пьяного человека. Все люди в деревне давно привыкли к странностям своего соседа, поэтому никто особо не обратил внимание на то, что тот решил куда-то поехать в середине дня. Заведенный не с первого раза и по большей части при помощи бранных слов трактор. Лай побеспокоенных деревенских собак. Опасный спуск по холму. Крепкая веревка, старый ржавый крюк. Небольшое усилие и шина сходит с места с землей внутри. Трактор отъезжает от низины где-то на двести метров и глохнет в тщетной попытке подняться в холм. К вечеру подошли какие-то мужики, что-то посмотрели, что-то покрутили гаечными ключами и пальцами у виска, выругались как следует, оживили полумертвую железную машину и, осторожно отъехав в бок, вернулись к своим семьям вместе с трактором Кузьмича, который к тому моменту давно крепко спал в глубине своей лачуги.
Простая сельская история, причудливая выходка, ничем не примечательная для человеческой жизни, но перевернувшая историю для маленьких обитателей низины.
В одночасье мыши оказались в новых для себя условиях. Когда рычащий, грохочущий трактор вырвал из земли их дом, они справедливо подумали, что наступил конец света. Часть мышиного народца погибла, земля в старой покрышке несколько раз сместилась, уничтожая норки вместе со всем нажитым имуществом их жителей. Теперь Шина лежала несуразным черным пятном на склоне холма среди невысокой редкой травы и комьев земли, разбросанных «переездом». Маленьким мышкам тяжело было поверить в то, что весь их привычный мир разрушился.
Ночью того же дня (мыши все же ночные животные) из Шины к Луже отправилась маленькая во всех смыслах депутация. Надо было понять, что делать в такой ситуации, а все серьезные вопросы мыши всегда решали через лягушек. По дороге к столице мыши прошли мимо того места, где когда-то находился их дом. Теперь там чернел огромный (по меркам мышей, разумеется) кратер, вокруг которого зияли колоссальные тракторные колеи. Видимо, тракторист сперва случайно проехал мимо покрышки, и теперь изрядное пространство низины почти до самой Лужи пересекали следы колес адской машины.
Серые депутаты ускорились. Не одни они пострадали! Надо быстрее узнать как дела у лягушек, организовать гуманитарный мост и спасательные операции в местах трагедии. Подгоняемые переживаниями за судьбу двух союзных народов, мыши дошли до центра низины. Там вокруг большой кочки, где сидели умнейшие и важнейшие персоны Лужи, столпились простые лягушки, жадно, словно муху в жаркий день, ловя каждое слово выступающих зеленых парламентариев. Мыши встали позади толпы послушать, что говорят их вожди в этот трудный час.
Вперед вышла большая лягушка, с некоторой вальяжностью, но уверенно сжимая свои перепончатые лапки, она начала:
— Дорогие жители Лужи! В это непростое для нас время мы проквели чрезвычайное совещание нашего парква-а-а-мента. Мы все обеспоквоены тем, что случилось сегодня днем, коква-а-а на нашу с вами родину обрушилась страшное бедствие. Однако мы можем заверить вас, что на настоящий момент нашей безопасности и благоквалучию ничего не угрожает. Больше люди не придут, и все вы можете вернуться к обычной жизни, никаких изменений в связи со случившимися событиями не будет! – Толпа амфибий одобрительно заквакала, мыши, стоявшие позади нее нахмурились, однако, не успели они выразить свое недовольство, как слово взяла толстая лягушка с важным надменным видом:
— Возможно, кво-то из вас заметил то, что пейзаж нашего с ква-а-а-ми дома несколько… преобразился. Не стоит выражать по этому поводу обеспоквоенность. Мы уже готовим специквальное заседание, чтобы обсудить все плюсы этих изменений. На тек-у-у-у-щий момент можно выявить несколько положительных перспектив: в колеях будет скапливаться вода, что увеличит количество доступного жилья молодым семьям, а также даст больше места для откладывания икры и выращивания головастиков. На месте Шины теперь яма, которая также будет заполняться водой, там много места и удобная форма впадины, так что вскоре можно будет всерьез ставить вопрос о строительстве там новых квактирных комплексов. Эти комплексы будут удобно соединены с Лужей водными каналами-колеями. – Толпа ликовала, шутка ли, событие, которое всех повергло в ужас, на деле открыло столько замечательных возможностей. Было хорошо заметно, что лягушка, сказавшая эту вдохновляющую речь, была очень дольна собой.
Не были довольны только мыши:
— Позвольте, господа парламентарии! – раздался писк позади зеленых спин, все обернулись на старую мышь, что робко взяла слово, шагнув немного вперед своих собратьев, - Сегодня днем произошла ужасная трагедия! Наш дом, Шина, получил колоссальный урон. Если быть откровенными перед всеми присутствующими, то стоит сказать, что Шину перетащили на склон холма, за пределы Низины. Наша депутация официально от всего мышиного народа обращается к жителям союзной Лужи с просьбой о гуманитарной помощи и проведении поисково-спасательных работ по расчистке заваленных и разрытых нор. Многие наши сородичи погибли в результате этой катастрофы. Мы взываем к нашим узам братства и единства в этот страшный час!
Лягушки затихли, повисло неловкое молчание, и тут слово взяла третья, самая худая, лягушка. Энергично подпрыгнув на кочке, она поддержала речь серого депутата:
— Эта жуткая вопиющая, варварская… - политик запнулся, не зная какое слово лучше подобрать, - эта… ситуация ударила по нашим братьям мышам! Годами мы жили бок о бок, помогая друг другу. Мы являли всем окрестным землям пример честного братского единства и дружбы. Теперь, к сожалению, мы разделены физически, но морально… - парламентарий сжал зеленую лапку в кулак и прижал к груди, - морально мы вместе. Шина и Лужа – это едина Низина! И нам не важно где находится Шина, и на каком расстоянии от нас она окажется!
Лягушки ликовали, кажется, еще больше, чем в прошлый раз. Мышиные политики тоже выражали свой восторг, и лишь старый депутат, который и призвал лягушек к помощи, хмуро смотрел то на пляшущую толпу, то на самодовольно ухмыляющихся зеленых парламентариев, то на своих радостных сородичей.
Следующие несколько дней лягушки и мыши расчищали завалы, хоронили погибших, оценивали ущерб и понемногу оправлялись от всего, что произошло.
В былые времена лето для низины всегда было временем торговли, обменов, договоров и разной деятельности, никак не регламентированной древним обветшавшим договором. Внезапный насильственный переезд ничего не изменил в этом укладе кроме расстояния от Лужи до Шины. Через пару недель мыши уже хорошо освоились на новом месте, страх перед будущим понемногу уходил, рылись новые норы, исследовались окрестные земли. Конечно, в тайне от правительства лягушек, благо теперь оно было далеко и почти никак не влияло на внутренние дела Шины. Мыши заметили, что при всей странности и ужаса случившегося теперь они чувствуют себя свободнее, чем раньше.
Уже в начале августа к Шине приходили мышки из соседних норок, а через неделю-другую со всего склона холма стекались к Шине вереницы караванов сереньких торговцев, спешивших освоить новый рынок сбыта. Лягушки Понемногу начинали узнавать о происходящем, но тут в ход вступал старый добрый традиционный способ решения проблем – дать что-то ценное на скользкую перепончатую лапку. Земноводные чиновники сразу же успокаивались, чувствуя близость к древним традициям государственного управления, ведь всем известно, что взятки дают и берут с самого начала цивилизованного общества. Может, цивилизация и зародилась благодаря коррупции? Тем не менее мыши все больше и больше привыкали к новому месту, и им нравилось быть вовлеченными в большой, пусть и противоречивый, но открытый мир.
Наступила осень. Природа запускает грандиозный механизм подготовки к зиме, улетают птицы, опадают листья, кто-то поменяет цвет меха, кто-то впадет в спячку, но сейчас все только готовятся встретить самое трудное время года. Есть и еще одни механизмы, которые начинают работать в это время – общественные. Из года в год в сердце Низины в первый день осени лягушки торжественно объявляют о начале исполнения Договора – длительный период в жизни обитателей Лужи и Шины, который заканчивался примерно в конце апреля-начале мая. В этом году сентябрь выдался теплым, и было еще одно важное отличие от прошлых лет, которое очень скоро сыграет важнейшую роль в истории обитателей трех холмов.
По традиции все лягушки сходились в середину Лужи у большой кочке, на которой важно сидели все члены парламента и архивариус – старая лягушка, чья семья передавала берестяной оригинал Договора из поколения в поколение. Вперед вышел большой темно-зеленый глашатай с желтой кувшинкой на голове. Набрав в грудь побольше воздуха, он громогласно (по меркам лягушек, разумеется) проквакал:
— Осень пришла в наш дом! Восславим природные силы, что послали нам теплое лето!
— Ква-а-а-а-а! – Хором ответила толпа жителей Низины.
— Холода наступают на наши земли! Воспомянем мудрость наших зеленейших (лягушачий эпитет для высокопоставленных и уважаемых амфибий) предков!
— Ква-а-а-а-а! Ква-а-а-а-а! Ква-а-а-а-а! – Троекратно ответили собравшиеся, а глашатай надулся больше прежнего, грозно выпучив глаза:
— И настанет время древнего и славного нашего… Договора!!!
— Ква-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! – Толпа взревела, напугав какую-то птицу в траве по соседству с Лужей.
На этом моменте лягушки расступились, образовав небольшой коридор к кочке с важными особами. По образовавшейся дорожке должна была пройти депутация мышей, взойти на кочку, поцеловать рукопись и сказать поздравительные и благодарственные слова. Так было всегда, и лягушки ждали, когда древний ритуал завершится. Парламентарии ухмылялись, ожидая момента, чтобы почувствовать свою власть в очередной раз, ведь всегда приятно не просто осознавать свое могущество, но и увидеть его церемониальное проявление.
На этот раз пауза затянулась, в неожиданной тишине над кочкой прожужжала муха, все присутствующие наблюдали за ней, толстый глашатай, сглотнул и поймал ее, подпрыгнув вверх. Все переминались на перепончатых лапах. Было очевидно, что сегодня церемония не состоится. Мыши не пришли.
Эмоциональная половина лягушачьего парламента рвала и метала, и гневу их не было предела: эти неблагодарные мыши (со слов зеленых депутатов) проявили вопиющую наглость и нарушил древний договор! Не явились на церемонию! Такого вообще никогда не было в Низине. Мерзкие серые грызуны! Сколько лет лягушки терпели их соседство, спасая их жалкие грязные шкурки от наводнений и хищников! Необходимо немедленно принять меры и отправить делегацию к Шине! Наиболее радикальные предлагали собрать ополчение и идти разбираться с мышами с аргументами в виде соломенных копий, но таких призывов было не очень много.
Другая половина депутатов пребывал в шоке и ужасе. Это были более здравомыслящие и рассудительные лягушки, и теперь они понимали, что сбылся их главный страх: мыши вышли из-под контроля. Годами благоденствие низинных лягушек держалось на мышином труде. У грызунов просто не было выбора, да и ничто так не удерживает от перемен, как привычка и стабильность, ну… или хотя бы ее видимость. Сейчас же серенькие зверьки осознали, что можно жить по-другому. Парламентарии не были готовы к такому, лягушки прыгали туда-сюда, бормоча что-то неразборчивое, не понимая, что теперь делать, однако все-же они согласились на предложение других депутатов отправить делегацию к мышам, чтобы разобраться в ситуации. Была еще надежда, что это все простое недоразумение, и мыши просто забыли или на их послов напал какой-нибудь зверь и всех перебил.
Из Лужи в сторону холма попрыгали зеленые послы. Когда они приблизились к покрышке, их заметил мышиный дозор, и навстречу амфибиям вышла старая мышь в сопровождении других важных серых особ:
— Приветствую вас, зеленейшие мужи, в нашем доме! – старейшина говорил уважительно, но подчеркнуто не проявлял какого-то подобострастия. Лягушки надулись, выпучив глаза. Они привыкли к тому, что грызуны постоянно раскланиваются перед ними. Старик продолжал:
— Я знаю зачем вы пришли! Мы не явились на ежегодную церемонию. Теперь Шина больше не находится в Низине, и нам нет больше нужды соблюдать договор. Мы объявляем о нашей независимости! – последние слова он будто выдохнул с каким-то облегчением и надеждой.
— Да как ты смеешь! Ты грязь, ты ничто… - начала громко квакать одна из лягушек, но ее тут же дипломатично перебила другая:
— Мы хотим сказать, что очень переживаем за вас, за ваше будущее. Здесь на склоне много опасностей, подумайте о детях! Мы ведь братья, вы стали почти такими же как мы за все эти годы. Наш нерушимый союз – это прекрасный пример дружбы и братства для всей округи!
— Мы понемногу осваиваемся. Я согласен с вами, наш союз – это то, что наш народ хотел бы сохранить. Мы хотим заключить новый договор на взаимовыгодных условиях. Вы признаете нашу независимость и больше не будете влезать в наши дела. Мы всегда открыты к торговле, всегда рады посетить земли, где жили наши предки, наших друзей лягушек. По сути ничего не изменится, и мы также готовы помогать вам осенью и зимой, но за равную плату.
— Да ты с ума сошел, землеройка! Землелюб, кротовий сын… - начала кричать первая лягушка, но ее быстро заткнули остальные земноводные.
Делегация амфибий молча развернулась и ушла, унося с собой брызжущую оскорблениями лягушку. Все были шокированы тем, что сейчас услышали.
Мыши смотрели им вслед, пока те не скрылись в траве. У всех было тревожное ощущение чего-то надвигающегося.
***
Парламент Низины бурлил. Радикально настроенные лягушки брали верх при молчаливом одобрении остальных. Нужно было что-то решить и объявить народу, чем быстрее, тем лучше.
На следующий день на большую кочку взобрался глашатай с листом подорожника на голове (символ общественного потрясения) и громко проквакал:
— Сограждане! Произошло, ква-а-а, вопиющее событие! Наш вечный союз с мышами из Шины под угрозой уничтожения! – Толпа ахнула.
— После летнего происшествия власть в Шине захватили те, кто против нашего сотрудничества! Они хотят сами… кхм.. ква-а-а-а… они хотят наживаться на труде наших серых братьев! Хотят разрушить нашу дружбу!
— Да разве это возможно? – испуганно спросил кто-то в толпе.
— Вчера наши зеленейшие депутаты отправились к мышам, чтобы узнать почем те не явились на ежегодную церемонию. К ним вышли знатные мыши во главе… ква-а-а-а… со старейшиной. Они объявили о том, что теперь… ква-а-а-а … Шина независима! – толпа вновь ахнула.
— Для нас очевидно, что старая мышь со своими…ква-а-а-а… приспешниками захватила власть в Шине, введя простой мышиный народ в заблуждение! – Вокруг послышались вздохи и возмущения.
— Переживая за наших серых братьев… ква-а-а-а… сегодня утром наш зеленейший парламент объявил освободительный поход на Шину! Мы должны отстоять свободу мышей… ква-а-а-а… сбросить с их спин иго жестокой диктатуры! К оружию, братья! – лягушки ревели и скакали по всей Луже. Из травы по соседству взлетели какие-то две испуганные птицы. Началась война лягушек и мышей.
Лягушки быстро организовали ополчение и, вооружившись, отправились к мышиной обители. У них был большой опыт в ратном деле, они привыкли к быстрым сборам и маршам, чтобы отбиваться соломенными копьями от бродячих собак, защищать своих серых соседей. Была какая-то злая ирония в том, что теперь зеленая военная колонна прыжками двигалась к Шине как и в былые времена, но уже с совершенно другими мотивами.
Командиры земноводных были уверены в быстрой победе… с наскока. Простые солдаты были взбудоражены, их хорошо настроили на то, что они идут освобождать своих собратьев, что им всего-то надо будет пройти внутрь Шины по мышиным норам, что мыши сами их туда пустят, а потом всего лишь захватить в плен старейшину и его приспешников. Простая и понятная задача, больше даже легкое небольшое приключение.
Сомнения в скользкие зеленые головы начали закрадываться тогда, когда, подходя к Шине, они увидели свежевырытые рвы с траншеями и разбросанные повсюду колючки чертополоха и репейника. По рядам прошел шепот, но пара метких вдохновляющих фраз вернула боевой настрой. Со стороны мышей кто-то крикнул, чтобы амфибии уходили – это только раззадорило зеленых воителей, и они длинными прыжками ринулись в атаку.
Из траншей на головы нападающих посыпались камни, полетели острые соломинки, часть лягушек упала замертво, другая упорно продвигалась вперед и, наконец, достигала вражеских позиций, прыжками наседая на несчастных мышей, часть которых тут же погибла, пронзенная соломенными копьями. Завязалась схватка, в которой лягушки одерживали верх благодаря своему опыту. К мышам по норкам подошло подкрепление из Шины, они оттеснили амфибий, и те отступили.
Надежды командования не оправдались. В парламенте снова была паника, но радикальные чиновники снова всех успокоили криками о борьбе до победного конца. Триумфального шествия с поверженным старейшиной, конечно, не получилось, и пришлось стягивать остальные войска к логову грызунов, однако, забрав в ополчение еще больше лягушек, земноводным удалось полностью окружить старую покрышку, взяв мышей в круговую осаду. Почти сразу же война стала позиционной. Лягушки не могли преодолеть высокие резиновые стены, а мыши имели связи с внешним миром через обширную сеть нор, которые они выкопали за лето. Все боевые действия свелись к тому, что лягушки выискивали входы в норы, а мыши копали новые. Это была постоянная игра на опережение, в дело вступала разведка, каждый пытался угадать следующий ход противника, но в действительности глобально это ничего не меняло. Лягушки находили один туннель, атаковывали торговый караван, мыши или отбивались, или проигрывали, рыли новые ходы, получали помощь от полевок по соседству.
Все уставали от затянувшегося конфликта, однако, если у мышей просто не было выбора, то среди лягушек росло недовольство. Близился конец сентября, вот-вот должны были начать дуть холодные ветры. Сами лягушки трактовали затянувшуюся теплую погоду, как знак свыше о том, что эта борьба носит какой-то священный характер, что это сражение добра со злом, раз сама природа дает им теплые недели для того, чтобы освободить мышей от ужасов тирании.
Надо было что-то быстро решать. Если не победить до холодов, то придется уходить в спячку так, а это было страшно. Ведь зимой оледеневшие лягушки будут совершенно беззащитными перед жуткими острыми зубами кровожадных грызунов, которые нагрянут к ним в дом для того, чтобы всех их уничтожить. В парламенте, где все здравомыслящие депутаты уже давно подали в отставку, созрел план, простой, но подающий надежду.
Три дня и три ночи лягушки плели из травинок веревки, переплетая их между собой в тугие (по меркам лягушек) канаты. Когда сотни канатов были готовы, отважные зеленые воины обвязали ими Шину и приготовились тянуть ее в сторону Низины. Символично в то утро Лужа покрылась тоненьким льдом, но это придавало решимости – сейчас или никогда. Командиры отдали приказ, перепончатые лапки схватили канаты и потянули. Поначалу все тянули в разные стороны. Потом, спохватившись, начали тянуть с одной стороны, а с другой стороны толкать. Это завораживающее действие было видно из самой Лужи.
Лягушка с лягушонком сидели на маленькой кочке и смотрели на то, как сотни их собратьев пытаются сдвинуть с места старую покрышку.
— Мама… ква-а-а-а… а у наших получится перенести Шину обратно? – спросил малыш.
— Конечно, сынок! Посмотри… ква-а-а-а… вся Низина старается. Все будет квак раньше. Жалко ты эти времена не застал. А вот прошлым летом… ква-а-а-а…
— Мам, а почему мыши против нас? Дядя глашатай постоянно… ква-а-а-а… говорит, что они хорошие, просто не понимают, что мы тоже хорошие.
— Ква-а-а-а… из одурачили. Он такие же квак мы. Они даже почти лягушки, жили с нами внизу в воде. Говорят, если присмотреться, то у них шерсть зеленоватая, - важно проговорили мама лягушка.
— Здорово! – восхищенно произнес лягушонок, - Мне их так жалко. Они ничего не понимаю!
— Да, сынок. Бедные, бедные мышки. Они даже не понимают, что их освобождают.
Зеленое войско тянуло Шину, над тремя холмами пролетел косяк гусей. Подул сильный ветер. Он прилетел откуда-то издалека, неся с собой свежесть холода и первые одинокие снежинки. Вскоре лягушкам пришлось вернуться домой. Близилась зима и им пришлось отступить. Тяжело бывает принять новый порядок вещей, но если попробовать, то это может открыть иные горизонты. Так или иначе, спустя несколько лет никто из мышей и лягушек и не вспомнит ни о древнем договоре, ни о кровопролитной войне. Время исцеляет. Оно неумолимо тянет нас за собой, заставляя листву менять цвет, а воздух холодеть, и если нам кажется, что в этой жизни может что-то оставаться навсегда, то время всегда творит такие изменения, которые порой невозможно и представить.
***
Прекрасны поля и леса средней полосы. Полотна, наполненные жизнью, пересекают тонкие серые полосы железных дорог и автомобильных трасс. Там все время что-то грохочет, шумит и жужжит. В стороне от этого ели, сосны, березы, поля, перелески, засохшая трава, две старые грунтовые колеи, туман раннего утра, немного отдающий инеем, какие-то кочки, много воды, а поодаль, на склоне холма, виднеется вросшая в землю тракторная шина.
Ничего здесь не меняется, летом в воде квакают лягушки, в траве снуют мыши, а шина… и ныне там, и это тот случай, когда это хорошо. В низине между холмами все также, как и всегда, и одновременно по-другому, по-новому.