Мне в процессе родов пришлось пройти трёх врачей. Первый принял, но дело было под утро, смена его шла к концу, так что ничего особенного, только проверил насколько раскрылась матка. Засунув два пальца. Нет, сначала пытался четыре. Я упиралась, он говорил. что всё нормально, иначе как же он узнает, как дело обстоит: спать ему ещё или не спать уже. Успокоился, что ещё терпит, поставил эфир и сказал, что рожать ещё рано.
Потом на смену пришла заведующая. Она была возмущена, что область присылает к ним рожениц. Я не знала куда деваться. Совершенно забыв, что два месяца лежала в этой мед части на сохранении. И что прописка-то у меня городская.
Она назначила две капельницы со стимуляторами. И так достимулировали, что я перестала чувствовать схватки. Хотя я раза два готова была родить, да только никого рядом не было. Санитарка прикрикнула на меня: " чё орёшь?" Доктор в это время обедала. А это важно! И я одна со своей болью и страхом.
Потом и эта дама сдала меня следующей смене. Я была рада, что она ушла. Но оказалось, что напрасно я обрадовалась. Муки и унижения только начинались.
Со мной никто не собирался возиться. Сказали или иди рожать, или вон. Целый день тут у них торчу. Родильный стол на гренадёрский какой-то рост. Схватки я не чувствовала. Очередная дама в халате орала матом, чтоб тужилась. Поинтересовалась. может я ребёнка хочу убить таким образом? Пока акушерка не догадалась, что я не чувствую схваток. И они начали выдавливать в две туши. При этом дважды разрезали ещё.
А было-то: крупный плод и узкая промежность. Заведующая не хотела пачкать руки с кесаревым, сейчас плод был слишком близко и кесарить было поздно.
Вообще-то, про кесарево должен был написать врач, что вёл меня в беременность. Но он благополучно умолчал. Ведь всё равно никакой ответственности.
Когда выдавили, вызвали бригаду из " чистого" отделения для реанимации ребёнка. А мне на живую зашивать, как в Освенциме. Из " чистой" бригады возмутились, что так нельзя. На что принимавшая роды со злостью ответила, что я чуть не угробила ребёнка, нечего со мной миндальничать. Два или три укола она всё таки поставила, но последний шов с наслаждением шила на живую, сославшись, что лекарство кончилось.
Лёжа потом два часа в неудобной позе на холодном столе, со сквозняком из распахнутого окна, я не могла уснуть, как посоветовала акушерка, от холода.
Настало время освободить родильную. Как? Вставай и иди на второй этаж в такую-то палату. Когда я слезла с родильного ложа, из меня плюхнулся на пол огромный сгусток крови. И акушерка заорала, что же я делаю? Потом, видимо, стыдно стало, разрешила лечь в предродовую палату до утра. Принесла стакан холодной воды.
Утром врачиха орала, как я посмела спать не там, где положено. А акушерка мне кашу принесла. Никакой каши, марш на верх немедленно.
Встав, я и шагу не могла сделать, так кружилась голова. Ни на какой кушетке на лифте меня никто поднимать не будет - лифт не работает. Я же приравнивалась к преступнице, а с ними никто не церемонится. Врачиха вела себя так, как-будто испытала при моих родах такое потрясение. Меня просто можно сразу к стенке ставить.
Потом на обход приходила каждодневно заведующая. И не дай Бог ответить не так, не тем тоном.