- О! Видишь, "камбалятники" уже повылезали! - обращает он мое внимание на появившихся рыбаков у самой кромки льда.
Это тоже особая порода рыбаков. Они ловят камбалу. Мы зовем их "камбалятники".
Глубины у берега очень маленькие. Сантиметров двадцать-тридцать. Камбалки подходят сюда нагуливать жирок.
Расти. Сейчас они еще маленькие, с ладошку размером. Тоненькие и на солнце просвечивающиеся. В нашем понимании, есть там практически, нечего.
Так зачем же ловить ту рыбу, которую невозможно есть? Камбала подрастет только месяца через полтора. Будет крупненькая, размером с тарелочку, пышненькая и очень мясистая.
Вот тогда можно ее и пожарить для вечернего наслаждения. А сейчас что там есть? Совсем нечего! Но, видимо, у "камбалятников" свое отношение и к процессу рыбной ловли, и к его результатам. Мы не вмешиваемся. Каждому свое.
За день рыбалки мы можем поменять от трех до четырех мест. В длительные периоды отсутствия клева, рыбак выдерживает около часа.
Потом быстро собирает все вещи и мы меняем дислокацию. Кардинально. Километра на полтора-два. То на бОльшую глубину - от семнадцати метров, то возвращаемся на средние глубины - семь-восемь метров. На каждом месте он ловит примерно рыбок по семь.
И опять наступает тишина. Рыба уходит. Или залегает на дно. Рыбак начинает менять снасти, подбирая другие, как ему кажется, более подходящие блесны. То поставит белые. То желтые. То совсем маленькие, как он говорит " единичку". То побольше, "троечку". А то и вовсе переходит на "жучка".
Жучок -это тоже блесна. Только более тяжелая, увесистая, с утолщением в серединке, похожим на панцирь жука.
Но ... результат практически нулевой. Начинается глухозимье. А в этот период много не поймаешь. И я всегда уговариваю его.
- Лови в свое удовольствие! Наслаждайся самим процессом рыбной ловли. Не переживай, если твое рыбацкое ведро не будет тяжеленьким и увесистым. Девять рыбок на ужин, как раз достаточно. А завтра опять приедем. За удачей. За активным клевом.
Он сосредоточенно слушает, и даже согласно кивает головой. Но все равно расстраивается. Он считает, что отсутствие клева каким-то образом портит его деловой имидж, репутацию, как профессионального рыбака.
И этот факт его очень сильно коробит. В душе. Внутри. В самом себе. Потому что мы же и не общаемся ни с кем по этому поводу. Никто и не знает, сколько он ловит, как, где и когда. А вот на душе у него все равно тяжело. Не оправдал своих собственных надежд на себя самого.
И я, естественно, считаю своим долгом его от этих мыслей оградить. Минимизировать отрицательную нагрузку на нежную тонкую мужскую психику. Мда ...
- Рыба есть! - говорит он мне убежденно. - Рыба ходит, рыбы много. Она даже касается блесны носиком! Но не клюет! Почему? - задает он мне риторический вопрос несколько десятков раз в день.
Хоть вопрос и риторический, но отвечать на него все равно приходится. Я вздыхаю, начинаю искать пространные объяснения. Он тут же находит в них за что зацепиться. Или явное противоречие. Или что-то рациональное. И бежит к своим картам.
Карты на огромном ватмане он вычерчивал сам. На основе военных документов. На его личных картах отмечены глубины рыбацких мест и все его удачные-неудачные результаты рыбной ловли по всем прошедшим годам.
- Ну, ты же понимаешь, что год-на-год не приходится? - спрашивает он, разглядывая свои надписи. - Каждый год все по-новому! Рыба мигрирует так, как ей удобно.
- Ты не забывай, что твои данные содержат те показатели, которые отражают и другие времена, когда человек еще не так сильно вмешивался в жизнь бухты своим промышленным действием. Не было низководного моста. Браконьеры не выскребали ракушник со дна моря, - пускаюсь я в пространные рассуждения. -
- Не было столько мусора, утопленных машин и ржавеющих судов на дне бухты. Все это очень сильно отражается на жизнедеятельности наваги. Да, и погода. Вспомни, в прошлом году было настолько тепло, что лед на бухте был очень тонким.
- Сантиметров десять-пятнадцать! Навага просто не зашла в бухту. Она пошла дальше, на север. Там, где Де-Кастри, там, где Сахалин. Я понимаю, опыт - дело хорошее, но времена меняются. Нет ничего неизменного.
- А уж человек делает очень много для того, чтобы уничтожить миграцию наваги, зубаря, селедки, камбалы в нашу бухту. Даже городские очистные сооружения, и те добавляют нездоровья нашему морскому дну и всем его обитателям, - со вздохом напоминаю ему я очевидные вещи.
И он в ответ мне каждый раз рассказывает.
- Период глухозимья продлится примерно до десятого февраля. Как раз до третьего хода наваги, до последнего в этом сезоне. Но ты же понимаешь, это условные сроки, примерные. Она может с Океана и раньше подойти, и попозже.
Я вздыхаю, и начинаю разматывать следующий виток своих пространных, абсолютно нелогичных, знаний о рыбной ловле. Нужно просто поговорить, чтобы он сам нашел рациональное зерно в этом словесном мусоре. Или утешение.
Продолжение следует ...