Имя Константина Николаевича Батюшкова, к сожалению, почти неизвестно массовому читателю. По неизвестной причине этот замечательный поэт не попал в школьную программу по литературе и остался на задворках общественной памяти. А между тем именно он вместе с Н.М. Карамзиным и В.А. Жуковским стоял у истоков формирования классического русского языка – того самого великого и могучего, который потом усовершенствовал и отшлифовал до блеска сам Александр Сергеевич Пушкин.
Благодаря его творчеству русская литература узнала легкую, изящную поэзию. Он ввел в моду элегии, дружеские стихотворные послания, лирические посвящения. Константин Николаевич много сделал для упрощения русского языка от высокопарной лексики од, эпических поэм и трагедий. В юношеские годы Батюшков основательно изучил итальянскую поэзию и латынь, а также несколько языков – французский, итальянский, немецкий. Под впечатлением французской и итальянской лирики он активно внедрял в русскую литературу так называемую поэзию малых форм, которую называл «прелестною роскошью».
Главную особенность поэзии Батюшкова подметил Виссарион Белинский: по словам знаменитого критика, «определенность и ясность – первые и главные свойства его поэзии». В его стихах много нежного, яркого, праздничного чувства, которому лирический герой отдается всей душой («Веселый час»). Он рисует пленительный образ возлюбленной, который по силе поэтической любви может соперничать разве что со знаменитым посвящением Пушкина Анне Керн («Мой гений»). Вместе с тем лирика Батюшкова проникнута глубокой философией – пониманием скоротечности земной жизни, бренности бытия, непостоянства счастья. Отсюда – стремление поэта как можно скорее насладиться радостями жизни, которые вот-вот останутся позади: «Жизнь – миг! Недолго веселиться». Но сделав этот неутешительный вывод, поэт все равно творил радостно и с оптимизмом.
Константин Николаевич ввел в поэзию «гармоническую точность» – особый язык поэтических символов, которые придавали его стихам музыкальную завершенность. Он много поработал над благозвучием русской речи, придавая ей мягкость, мелодичность, плавность – как в его любимой итальянской поэзии. Недаром Пушкин впоследствии утверждал, что Батюшков сделал для русского языка то же, что Петрарка – для итальянского.