Глава 8
Москва встречает меня промозглым ветром, я в полусонном, почти бессознательном состоянии бреду по аэропорту, ловлю такси, что готово содрать с меня три шкуры, хотя до моего дома ехать всего полчаса. Можно было и своими ножками потопать, конечно, да на метро в кои-то веки прокатиться, но желания мёрзнуть нет, выражаясь современным чуждым мне языком, «от слова совсем». Силушки меня покинули вместе с рассудком за день до окончания отпуска на Крите.
Кажется, я вам уже говорила, что мой шеф признался мне в любви. За этим признанием вроде как должна была зазвучать медленная, приторная до противного, пробивающая на слезу музыка про любовь и прочую мишуру, графический редактор просто обязан был бы пустить всплывающие изображения сердечек, купидонов или на худой конец голубей, на фоне этого романтического великолепия я должна бы была томно прошептать, вздымая возбужденную грудь: «Костя, я тоже тебя люблю», мы бы с шефом слились в чувственном страстно-нежном поцелуе, поверх нашего разгоряченного соития бы пустили титры и в конце бы красовалась приписка The End или Happy End, но… Я не люблю слезливо-сопливые, надуманные мелодрамы. Я не люблю слово End, потому что это конец. И тем более я не люблю эти БЫ, из которых не растут грибы.
Вы спросите, что же случилось на Крите в номере моего отеля, после признания моего шефа мне в любви, когда розовые мишки моих пижамных трусиков утопали во влажности моего возбуждения? Ох, сколько всего МОЕГО, да?! Иногда хочется что-нибудь себе прихватизировать, например, шефа, и чтобы он был ТОЛЬКО МОИМ, ЛЮБЯЩИМ и… Я могла бы вам соврать, приукрасить и сказать, что всё было волшебно, у меня просто звёзды посыпались из глаз от удовольствия, и стонали мы с Константином Аркадьевичем, постанывали в унисон, и сердца наши мелодично бились в такт. Но мне 34 года, я уже — БОЛЬШАЯ девочка, к чему мне вам пыль в глаза пускать? Да и мама меня ЧЕСТНОЙ девочкой воспитала...зачем-то, зачем только, когда вокруг все врут? Тот же шеф, который увы и ах, и у, и еть даааааалеко не мой. Так вот, когда наши с Костей губы встретились, и я услышала заветное признание, и по идее, по-хорошему должна была ответить ему взаимностью, у него столь резко зазвонил телефон, что мы оба вздрогнули и отстранились друг от друга. Телефон замолчал не сразу, поэтому я успела чуть остыть и напрячься отчего-то. Костя навис снова надо мной, во мне возродилось влечение, но звонок мобильного снова нас прервал. Что за...вторжение в пространство нашего с шефом довольствия?! Абонент недоступен, перезвоните позже. У нас тут как бы это...авиарежим, у нас турбулентность взаимного притяжения. Телефон Кости замолчал второй раз, и я сама подтянула его на себя, целуя за щетинистый подбородок. Но, когда звонок раздался в третий раз, я не выдержала.
— Ответь уже, Лавряшин.
— Такой момент прервали. — обиженно протянул шеф.
— Видишь, как твой телефон надрывается, видать тебя кто-то очень хочет, прямо терпежу не хватает. — сказать, что я испытывала недовольство, ничего не сказать, ибо момент и правда прервали, и меня остудили, отрезвили, и я уже смотрела на Костю свежим, незамыленным...не шибко влюблённым взглядом, пелена опьянения сошла с моих голубых глаз.
Шеф вытащил из шорт свой мобильный, и я увидела на экране высветившееся: «Жена». В смысле ЖЕНА? Не БЫВШАЯ? Не по имени...кстати, а как её зовут? Я как-то раньше особо не интересовалась личной жизнью Аркадьевича. Да почему ЖЕНА-то?!
— Да, дорогая. — ответил Костя бывшей жене с такой интонацией...будто они и не разводились с ней. А я, деревенея и высыхая, точно выброшенная морем на берег и потерявшая своего дельфина дельфиниха продолжила незыблемо лежать под шефом. — Я вылетаю первым рейсом, ни о чём не волнуйся. Я с тобой. Мы вместе.
Endец! Как теперь это развидеть и расслышать, и забыть? «Мы вместе»? «Я с тобой»?» «Дорогая»? «Жена»? Слишком много на меня одну ЕСЛИ, НО, БЫ и услышанного…за гранью понимания моего разума. Нелепица! Илона Юрьевна, вы попали в какую-то несуразную ситуацию.
Я во все глаза смотрела на Костю, наблюдала, как он быстрым движением слез с меня, с кровати, нерешительно остановился посередине спальни напротив меня, отводя свой взгляд.
— Я должен уйти, потом всё объясню. — его голос зазвучал остро и отчужденно, будто он отрезал себя от меня, не оставляя нам не единого шанса на воссоединение, по крайней мере так слышалось мне. Но ведь мы чаще слышим то, что хотим слышать, а не то, что нам говорят на деле.
— Ты же сказал, что рейсов до Москвы нет. — я напомнила шефу его же слова, вальяжно улёгшись на бок.
— Я тебя обманул.
— Опять? Который раз за отпуск? Не замечала за тобой, Лавряшин, маниакальной склонности ко лжи. — я улыбнулась против воли, чтобы шеф не увидел и тени моего огорчения, смущения и подавленности, накрывших меня с головой похлеще любого цунами.
— Давай в Москве поговорим. И я всё тебе объясню.
— Лётной вам погоды, Константин Аркадьевич.
— И всё?
— Мне больше нечего вам сказать, дорогой шеф. Идите. Вас там ждут. — я прикинулась равнодушной и отстраненной. Костя постоял с минуту, глядя на меня выжидательно, не знаю, что он хотел, чтобы я сделала или сказала. Бросилась ему на шею с объятьями и истошным криком: «Остановись, любимый»? Или запустила в него туфлёй, пригвоздив шпилькой к стене, ревя: «Endец, шеф, какой мы похерили момент… Нет, ты просрал момент, я-то была готовая, лежала, плавилась и вот-вот с моих губ бы сорвалось ответное признание». Но… Всё хорошо, что хорошо кончается, а в нашем случае и не началось, слава Богу. Вот не зря ты, Белозёрова, сомневалась, не хотела затевать разговор с шефом по душам. А, если бы, ты Косте призналась...ух бы ситуация усложнилась и накалилась. А так...вы оба можете сделать вид, что ничего не произошло. А что произошло? А где? На Крите? Нет, не слышали. Что говорите? Так то был момент страсти, либиииидо разбушевалось. Какая любовь? Нет, мимо не пробегала, посмотрите в другой стороне...там, где ЖЕНА ждёт не дождётся.
— Мне жаль. — дверь за Костей тихо хлопнула, и я дала волю рвущимся наружу слезам.
Жаль тебе, Костя? А мне-то как жаль, кто бы только знал. Больше у тебя не будет шанса услышать от меня...люблю, ты не просто вышел за дверь, ты ушёл из моей жизни...НАВСЕГДА.
Не жалею, не зову, не плачу,
Всё пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.
Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком…
В целом, шеф, спасибо за отпуск, за опыт, из шишек которого, к сожалению, так и не распустились пока цветы, и за обновление…меня, моей жизни и за прощание с ложными иллюзиями о любви и личном счастье.
У меня прелестные длинные ноги, небесно-голубые глаза, местами апельсиновая корочка на давно не юном теле, но самое главное — во мне бьётся не единожды разбитое и склеенное заново девичье сердце, способное искренне любить. Меня зовут Илона Белозёрова. Мне по-прежнему 34 года. У меня бы мог сложиться роман с шефом, но не сложилось, так бывает. Я — оптимистичная блондинка на шпильках — и точно знаю, что каждому — каждое, всякому — всякое, а мне — моё! И я до сих пор в активном поиске, нет, не возлюбленного, а себя, своего места под солнцем и призвания в этой жизни. Эх, когда уже закончатся мои поиски и приключения?!
***
— С вас 2700. — водитель такси будто выносит мне приговор с противным на слух акцентом. 2700! Грабёж средь бела дня! Да где этот кошелёк?! И когда уже для женской сумочки изобретут навигатор? Фух, нашла. Ааааааааааааа! Где мои деньги и банковские карты?! Внутри меня всё холодеет, и, не оттого что за окном дождь и пронизывающий Московский ветер, а потому что мой кошелёк пуст. — Дамочка, вы платить собираетесь? А то сейчас за ожидание сверху накапает. Тоже мне нашёл «дамочку», хам!
— Я...эмммм...понимаете...со мной такое впервые...у меня украли деньги.
— Это ваши проблемы. Нечего мне заливать здесь, думаете, вы самая умная? Поумнее вас бывали, чего я только не наслушался.
— Но я правду говорю. Я что, похожа на какую-то мошенницу?
— Видок у вас так себе.
— Вот спасибо. Вы не очень-то вежливы.
— Дамочка, мне некогда церемониться, меня другие заказы ждут. Что с оплатой?
— Ничего. Хотите оплату, сидите и ждите, сейчас домой поднимусь, возьму деньги и вернусь к вам.
— Какой у вас номер квартиры?
— Это вам ещё зачем? — я нервно сглотнула, у меня и так дикая паника из-за пропажи денег, а тут вдобавок водитель прицепился.
— Чтобы вы не кинули меня. 10 минут жду вас в машине, не вернётесь, поднимусь к вам сам. Уяснили? — пригрозил мне водитель, и я занервничала сильнее. Молча вышла из машины и процокала по грязным лужам в своих бежевых сапожках, собирая шпильками осенние листья и натягивая выше воротник золотистого приталенного плаща.
Я и предположить не могла, что мне придётся прибегнуть к особым мерам — влезть в шкатулку с «нз», моим неприкосновенным запасом на крайний случай. Вот тебе и крайний случай, вот тебе и Endец, Белозёрова. Когда и кто тебя обчистил то?! Только этого мне не хватало. По правде говоря, вернувшись в Москву я не до конца успокоилась после того...как меня одну оставил шеф. Я уговаривала себя его забыть, забыть отпуск, забыть Альбину, но получалось слабо, ибо каждый раз всё моё женское существо представляло Костю и мысленно подавалось его ласкам, губы вытягивались для поцелуя, грудь твердела и жаждала прикосновений крепких, горячих мужских рук. Я 1000 раз про себя и вслух посылала Аркадьевича к чёрту, затем 2000 раз находила ему оправдания, после 5000 раз заклинала забыть Его. И вот...теперь я осталась без копейки денег и без возлюбленного шефа. Господи, дай мне сил не сойти с ума в этом безумном мире, полном чудес!
— 2700? — водитель недовольно скривился.
— А вы сколько хотели?
— 3000 меня бы вполне устроили с учётом компенсации.
— Я же вам сказала, что меня обокрали.
— 300 рублей зажмотила, все вы — Москвичи жадные, тьфу. — водитель восточной внешности сплюнул в окно и дал по газам, окатив изрядно меня из лужи и запачкав плащ. Теперь придётся плащ застирывать, а у него такая капризная ткань...это только через химчистку, а там сдерут побольше, чем 2700. Что такое не везёт, и как с этим бороться. Скоро я стану методическим пособием о том, как вляпываться в истории, выпутываться из них и бороться с невезением.
Я снова открыла шкатулку с «нз» — негусто. Много скопить у меня не получилось...у меня в принципе копить не получалось, ведь вокруг столько всего красивого, интересного, заманчивого, что хочется купить, одеть, обуть и съесть, да и коммуналка растёт и проезд на общественном транспорте, лишь заработная плата не индексируется что-то. А, может, простить шефа и потребовать у него повышения в качестве моральной компенсации за испорченный отпуск? Нет, я не такая...стою и жду трамвая. Никогда не хотела зависеть от мужика. Это всё здорово, наверное, выйти замуж за богатенького дядечку и жить поживать, не думая, где взять деньги на прокладки, туфельки и продукты, да по заграничным курортам разъезжать. Но по мне все эти богатеи — явление временное, и его несметные богатства сегодня есть, а завтра нет, и в любви сегодня он тебе признаётся, одевает тебя и обувает, а завтра найдёт себе куколку помоложе. Нет, мне определённо жилось бы попроще, если бы я стооолько не думала. Но такая вот я — Илона Белозёрова — многостаночница мыслительного труда и многострадальщица. И такая вот я привыкла скромно рассчитывать на себя, звёзд с неба не хватая, да влюбляться не в тех. Эх! Если бы можно было влюбиться в богатого да доброго, и чтобы он меня любил долго-долго да по-настоящему. Да где это только такое видано? В мелодраме и только с пресловутым Happy End, куклой на капоте, белыми голубями, развевающейся по ветру фатой, слезливой музыкой и слащавым голосом за кадром: «И жили они долго и счастливо, и умерли в один день». Бррр! От «умерли в один день» меня передёрнуло, никогда не понимала сей приписки в конце, вроде только сошлись, начали жить долго и счастливо, и сразу про небеса обетованные. Всё в нашей жизни временно и относительно, а самое прекрасное особенно мимолетно, как, например, мой несостоявшийся курортный роман с шефом. У меня вообще в жизни всё какое-то несостоявшееся: свадьба, курортный роман… «нз». Но ничего! У меня есть много обуви на шпильках, а впереди брезжит свет едва уловимого лучика счастья, брезжит далеко-далеко и почти незримо, но брезжит, и я бегу, спотыкаясь, падая и снова непоколебимо вставая на две свои ноги, на этот свет, что брезжит впереди!
Я пересчитала «нз», должно было хватить с учетом экономии моих расточительных трат на хотелки-свистелки-шпильки-сопелки на неделю. А зарплата у меня ожидалась через три недели. Ах да, я позвонила в банки, картами коих обладала, и...мои счета оказались пусты. Почему я не заприметила пропажу денег и банковских карт из кошелька? Да потому что в отеле было всё включено...кроме романа с Костей. При мысли о шефе, сердце предательски щемило, а на глаза наворачивались слёзы. Чего лукавить? Я продолжала мечтать о нём, то ли...оттого что воистину влюбилась, то ли, оттого что потребность...сексуальная не удовлетворилась, и мне пришлось после побега Кости помочь себе самой, ибо я хоть и подостыла тогда, но запал моего либидо никуда не пропал. В отеле было всё включено, и в кошелёк я не заглядывала, а смс-оповещение от банков я отключила, и...Григорий меня лихо обчистил, знатно споив. Да, тот самый...несостоявшийся ухажёр, командировочный Гефест, красавец со жгуче чёрными длинными волосами до плеч, иссини-голубыми глазами, чуть накаченным торсом, природно-белыми зубами, нижней пухлой губой и отвратительным характером! Мерзавец! А я-то думала, что же меня тогда унесло в дальние края небытия и беспамятства? Да Григорий сукин ты сын мне что-то подсыпал, а пока я была без сознания, обокрал. Молодец, Белозёрова, слетала на Крит! Отдохнула так отдохнула! Нет, Костя был прав: «Мозги у тебя на месте. А вот твоя *опа вечно ищет приключений и не бережёт тебя.». Но в этот раз я вообще ни разу была не при делах! Я всего-навсего хотела ОТДОХНУТЬ: понежиться на греческом песочке, поплавать в ласковом море, заняться любовью с Костей. Лавряшин, отпусти меня, уйди из моей светлой головушки. Я закончила страдать и причитать, и принялась судорожно соображать, что же делать, как же быть. Как говорится: «Не учите жить, помогите материально». Меня пронзила грешная мысль — позвонить и поплакаться шефу. Я так и представила, как он заботливо меня усаживает себе на колени, покачивает и нежно шепчет: «Детка, ни о чём не волнуйся. Я с тобой. Мы вместе.». Но...как бы я его не желала, а нежелание опозориться перед ним и потом выслушивать от него нравоучения, чувствовать себя обязанной ему и помиловать...было сильнее. Обратиться за помощью к маме — не представлялось возможным — у неё Виолка с полным набором строптивого подростка: танцульки, одежульки и прочее. Вон последний раз вытребовала ремонт в комнате, видите ли, ей стыдно подруг в гости привести. Транжира малолетняя! Илона Юрьевна, вспомните себя в том прекрасном возрасте! Вам Виола никого не напоминает? Напоминает, но мои аппетиты скромнее были, к тому же я понимала, каким трудом мамочке достаются деньги, поэтому уже в 15 начала работать — раздавала листовки. Сам себя не похвалишь, никто не похвалит, Белозёрова. Что тогда, что сейчас наша маман не гребла деньги лопатой, на жизнь-то им хватало, да и я помогала по мере возможности, но сестрица росла, а вместе с ней росли её запросы, а вместе с запросами её закадычных модных-народных-блатных-хороводных друзей запросы Виолы возрастали троекратно, ведь она «не могла быть хуже других». Выпендрёжница малолетняя и манипуляторша! Я по-доброму даже завидовала сестре, она так играючи вила из других верёвки, чётко знала, чего хотела, и добивалась своего любыми мыслимыми и немыслимыми способами. Не то, что ты, Илоночка, рохля 34 лет отроду, всё мыкаешься, выискиваешь, переминаешься со шпильки на шпильку, выпрашиваешь толику счастья для себя словно милостыню да влюбляешься на свою голову. Вон Виола — не понравилась однокласснику, на *ер его послала, ославила ещё перед девчонками и «подцепила себе самого классного парня в школе». А ты не смогла 45-летнего разведённого шефа уломать и в постель уложить, флейтистка недоделанная. Зато я — оптимистка! На этом и держусь!
А ну-ка, песню нам пропой, весёлый ветер,
Весёлый ветер, весёлый ветер!
Моря и горы ты обшарил все на свете
И все на свете песенки слыхал. Спой нам, ветер, про дикие горы,
Про глубокие тайны морей.
Про птичьи разговоры,
Про синие просторы,
Про смелых и больших людей! Кто привык за победу бороться,
С нами вместе пускай запоет:
Кто весел — тот смеётся,
Кто хочет — тот добьётся,
Кто ищет — тот всегда найдёт! А ну-ка, песню нам пропой, весёлый ветер,
Весёлый ветер, весёлый ветер!
Моря и горы ты обшарил все на свете
И все на свете песенки слыхал…
И в отчаянном противостоянии моих мыслей, желаний и сомнений победила благоразумная мысль из всех — уйти на время на удалённую работу, это хотя бы позволило мне избежать расходов на дорогу да на обеды-завтраки-ужины, без которых не обойтись, когда работаешь в офисе и бегаешь со встречи на встречу, а дома можно и чем-попало попитаться или вовсе не поесть дабы скинуть пару лишних килограммов. Дело осталось за малым...уговорить на это Аркадьевича-старовера, которому надобно, чтобы сотрудники часами в офисе высиживали, попками впечатываясь в офисные кресла и зарабатывая себе на работе сколиоз. Я-то ладно, всегда в движении, всегда на шпильках, а вон те же Никитка и Аллочка все уже скукожились, у обоих плечи то и дело болят, а они молодые, что же с ними будет дальше? Так как же мне упросить Лавряшина меня отпустить поработать из дома и при этом избежать разговора по душам о том, что произошло между нами в отпуске? Ежели я заведу разговор о переводе меня на удалённую работу, шеф не упустит случая объясниться. Или он сделает вид, что ничего не произошло, и мы оба выдохнем, забудем и продолжим работать дальше рука об руку на благо нашего...его научного журнала? И всё-таки почему ЖЕНА? И чего Костя к ней козликом послушным помчался? Ааааа! Выключите мой многострадальный станок, остановите конвейер мыслей. И почему я не родилась дурой? Вот была бы дурой, и нервы бы себе не трепала, вопросами бы себя не изводила, и жила бы себе припеваючи, как Альбина-силиконовая долина. Ох уж эти извечные БЫ. Нет! Не надо мне жить как Альбина. Моя жизнь, впрочем, тоже вполне ого-го, и что-то где-то в чём-то да состоялось, ибо я — Илона Белозёрова и в любом минусе я непременно найду плюс! Так как же мне заговорить с Костей?!
1000 шагов навстречу счастью и 2000 назад.
Как бы я тогда хотела наперёд всё знать.
Но только мы не Боги, и нам не дано
Знать наперёд, что суждено.