Друзья, вот еще одна история про телефонных мошенников. Основана на реальных событиях. Схема по-прежнему популярна и частенько используется. Читайте - и не давайте себя обманывать!
*
Ире мама с детства внушала: за лучшую долю надо бороться. Сама одинокая, и дочкины шансы оценивала трезво. Ира – внешне обычная, в учебе с неба звезд не хватала. Но мама обожала смотреть всякие «Клубы кинопутешественников» и уверяла:
- Что в России средний уровень, то в других странах золото. За границу тебе надо, Иришка. В Австралию, в Аргентину, а может, и в Германию. Там все девки страшные, и в хозяйстве косорукие. С ними конкурировать запросто сможешь.
В детстве Ира успела пожить при социализме, и мамины идеи тогда воспринимала, как сказки красивые. Но потом грянули девяностые, открылись возможности, и мама буквально выпихнула дочку из страны, бившейся в лихорадке. Ирочка сначала уехала в Италию домработницей, дальше перебралась в Германию. Вышла замуж, родила дочь. Муж, хоть немец, красивой жизни русской жене не создал. Крохоборничал, зимой отопление экономил. Разносолы домашние, уют принимал, словно должное, но еще и работать требовал. Ире самой не хотелось от зануды зависеть – выучилась на мастера маникюра, устроилась в социальную службу. Для России дело невиданное, а в Германии, если человек пожилой, ему от государства бесплатный уход за ногтями полагался.
И тогда Ира задумалась: чего бы мать к себе не перетащить? Понятно, к ней мастера маникюра не приставят – для этого гражданином страны надо быть. Но пособие небольшое дадут. И пенсию российскую сюда можно перевести, тоже деньги какие-никакие. Озвучила идею матери. Пожилая женщина хмыкнула:
- А жить я где буду? С Гансом твоим в вашей двухкомнатной квартире? Он меня со свету сживет.
Это правда, супруг совсем не горел желанием вести с тещей совместное хозяйство. Что бабушка и по хозяйству поможет, и за ребенком присмотрит, его не волновало – с готовкой-уборкой и жена справлялась, а ребенка можно в киндергартен отдать.
Но Ира помнила, как мать сама мечтала: выбраться из захолустного Володинска, и решила ей помочь. Жаль, что доходы не позволяют – взять, да купить матери отдельное жилье. Но в Володинске у них квартира хорошая. В центре. Трехкомнатная. Понятно, что цены не московские, но деньги кое-какие можно выручить. Купить в Германии в ипотеку студию маленькую – на первый платеж хватит. А взносы ежемесячные Ира сама платить будет.
Мама одна в Володинске, конечно, скучала, поэтому план одобрила. Но решили: с продажей не спешить. Выставить по цене выше рынка, терпеливо ждать покупателя. Заодно деньжат подкопить. Мама воодушевилась, стала шарфы, варежки вязать, по субботам продавала на рынке. Выручку сразу несла в банк, меняла на евро. Вечерами, вместо телевизора, над учебниками сидела – учила немецкий.
Ира тоже решила над подушкой безопасности работать. Взяла дополнительных клиентов, возвращалась поздно, сразу кидалась на кухню. Супруг немецкого равноправия не признавал – все хозяйство оставалось на ней. Когда работаешь по десять часов, плюс на тебе ребенок и уборка с готовкой, тянуть тяжело. Но Ирина держалась, пусть и очень уставала. Мама обратила внимание, что бледная и похудела, когда по видеосвязи общались. Уговаривала дочку к врачу сходить, но у Иры страховка, в целях экономии, минимальная – только экстренная помощь. В итоге, экстренно в больницу и попала – с сердечным приступом. Медики немецкие ее вытянули, но сказали строго: нужна серьезная реабилитация. Так что в отпуск пришлось не в Россию, а в Баден-Баден.
На отдыхе много гуляла, думала. И решила: вот что они с матерью все время завтрашним днем живут? За тысячи друг от друга километров? И, день на третий отпуска, позвонила в Володинск.
- Доченька! – Обрадовалась мама.
И вдруг заплакала.
- Мам, ты что? – перепугалась Ирина.
- Ничего, ничего. Это я от радости.
- Слушай, я вот что подумала. Давай не будем у моря погоды ждать. Чего мы там особо накопим – за год, за два? Снижай цену, квартира быстро улетит – и переезжай ко мне прямо сейчас.
- Ирочка, - всхлипнула мама, - да я… я передумала ехать.
- Почему?!
- Ну что мне в твоей Германии. Все чужое, язык не дается, старая стала, голова не работает.
- Глупости какие!
- Нет, Ирочка. Здесь мой дом. Где родился – там и умирать надо.
Голос у мамы звучал как-то странно. Да и выглядела не очень. А еще вот что удивило…
- Мам, - удивленно спросила Ира, - ты, что ли, обои переклеила?
- Да это я… в гостях, - окончательно стушевалась пожилая женщина.
- У кого?
И тут мама не выдержала – зарыдала в голос.
- Ирочка, - всхлипывала, - я так тебя подвела!
*
После разговора с матерью Ирина кинулась прямым ходом в аэропорт.
После болезни она чувствовала себя несчастной и слабой. Плюс контраст – между холеным, расслабленным Баден-Баденом и хмурой серостью родного Володинска.
Мама ее на вокзале не встретила – сама хворала. Таксист долго петлял по окраинным закоулкам и остановился в итоге совсем у околицы, подле рабочего общежития. Дом двухэтажный, облупленный, с покосившейся крышей. У разбитых ступенек подъезда спит пьяный. Социальное жилье. Но все равно широко освещалось в местной прессе: город поддержал обманутую старуху.
Мать, осунувшаяся, бледная, прижимала руки к груди:
- Прости, Иришка, сама не понимаю, как вышло. Заморочили. Околдовали.
…Беда, точно по пословице, ходит в компании. Случилась все в тот момент, когда сама Ирина в госпитале Нюрнберга за жизнь боролась. Матери позвонил развязный басок:
- Бабуль, хату на Ленина ты продаешь? За пять лямов возьму.
Женщина возмутилась. В объявлении стояла цена продажи семь, за шесть – с руками бы оторвали. А этот предлагает пять, да еще тыкать смеет. Поэтому в дискуссию вступать не стала – сразу послала по всем известному адресу. Но прежде, чем бросила трубку, успела услышать:
- Зря гоношишься, карга. Пожалеешь.
Не придала значения – мало ли сумасшедших?
Но через полчаса опять звонок – с другого номера. Голос тот же:
- Бабуся. Пятера. Или с жизнью прощайся.
Она снова швырнула трубку. На сердце совсем тревожно: что это делается? Не зря, видать, дочка говорит, что Россия – совсем не цивилизованное государство. И поделиться не с кем – Иришка болеет, к телефону подойти не может. А друзьям-знакомым о планах своих не рассказывали, никто и не знает, что квартира на продажу выставлена.
Решила больше на звонки с неизвестных номеров не отвечать. Но едва наступили сумерки – сначала в домофон звонок. Не отреагировала – а через пару минут в дверь забарабанили. Нагло, кулаком.
Пожилая женщина совсем струхнула. Схватила телефон, набрала дрожащими руками «02». Нервничая, сбиваясь, изложила ситуацию. Оператор разговаривала раздраженно, будто с ребенком капризным. Патруль немедленно высылать отказалась. Но милостиво пообещала: сообщит участковому. Тот разберется и примет меры.
Ждала весь вечер – меры принимать никто не пришел. Совсем поздно, в одиннадцать, последовал очередной телефонный звонок. Ответила – вдруг из полиции? Но снова нарвалась на давешнего хама, успела услышать:
- Бабуся, я пока по-хорошему. А будешь бузить – закопают тебя.
Ночь не спала. В семь утра снова звонят:
- Матвей Геннадьевич беспокоит, ваш участковый.
Имя знакомое, голос вроде тоже – общались, когда тот единственный раз обход территории делал.
- Нам с «ноль два» поступил сигнал, работаем. Но ситуация, к сожалению, серьезная. На вашу квартиру нехорошие люди нацелились, мы всеми силами пытаемся помешать. Но без вашей помощи никак. Сейчас к вам сотрудники спецподразделения подъедут, объяснят, что делать надо.
Женщина попыталась было возражать, что стара она слишком, чтобы самой с преступниками бороться, но участковый сказал участливо:
- Иначе ничего не получится. Злодеев на месте преступления надо брать. Но вы не волнуйтесь, спецназ будет обеспечивать вашу безопасность. Да и действий от вас требуется минимально.
Сотрудники – обе женщины – явились быстро. Одна, хмурая блондинка, женщине сразу не понравилась. Зато вторая, молодая совсем брюнеточка, всячески старалась поддержать:
- Не волнуйтесь, пожалуйста. Все хорошо будет! Вы ведь сильная, а мы вас всячески прикрывать будем.
…Потом, когда прокручивала в голове роковой день, старуха тщетно пыталась воспроизвести в уме события последовательно. Но если угрозы, ночное нападение на квартиру, разговор с участковым помнила четко, все, что было дальше, расплывалось, перемешивалось.
Кажется, ее убедили: чтобы заставить бандитов «проявить себя», надо поехать в МФЦ. И сделать вид, что квартира продана.
- На самом деле, договор будет фиктивный. Никаких сделок по отчуждении недвижимости проводить мы не станем, деньги – просто муляж.
Дальше совсем туман. Сели в машину, приехали в МФЦ. Участливую брюнетку, как та велела, пожилая женщина называла «внученькой». Хмурая блондинка все время держалась рядом, и ее надо было величать «риелтором».
Больше всего пожилая женщина боялась: вдруг начнется стрельба? Но все обошлось. Подписала документы, получила от какого-то мужчины деньги. Передала «муляж» спецагентам. Те довезли ее до дому, проводили до квартиры, заверили: волноваться больше не надо, теперь все хорошо будет. Старуха, совсем без сил, еле доползла до кровати, упала на нее и проспала кряду шестнадцать часов.
А утром телефонный звонок:
- У нас по договору освобождение жилплощади в течение семи дней. Когда съезжать будете?
Растерялась:
- Какой-такой договор?
- Так подписали с вами вчера! И деньги я сполна заплатил! Шесть миллионов!
Схватилась за сердце.
Но сделать ничего не смогла. В полиции выслушали участливо, заявление приняли. Но договор купли-продажи оказался составлен по всем правилам и подписан ее рукой. Так что квартиру все равно пришлось освобождать. Спасибо, мэр вошел в положение, выделил социальное жилье.
*
Ирина в России не жила почти тридцать лет и никак не могла понять: почему на беззаконие нет управы? Разве не логично: если квартира продана обманом, аннулировать сделку?
Но в полиции лишь руками развели:
- А покупателя куда девать? Он за жилье честно заплатил.
- В сговоре, значит!
- Первым делом проверили. Никакого сговора. Риелтор под его требования квартиру искал и нашел.
- Значит, риелтор в сговоре!
- Тоже нет. Честно делал свое дело. Проверил историю жилья, убедился, что никаких обременений и договор купли-продажи лично собственник подписывает.
- Но разве не видно было, что мать не соображает ничего?
Полицейский признал:
- Покупатели сказали: выглядела она неважно. Но внучка убедила: бабушка просто волнуется. И даже справку из психдиспансера предъявила: здорова, на учете не состоит.
- Фальшивую?
- Нет, настоящую. С диспансером мы работу провели: чтобы в дальнейшем выдавали только по паспорту и с личным присутствием.
- А что же делать теперь? – совсем растерялась Ирина.
- Да не расстраивайтесь вы, все не так плохо. Счастье, что мэр у нас человек жалостливый. Жилье выделил. Иные старики вовсе бомжами становятся.
- То есть вы и искать их не будете?!
- Ищем, - ответили равнодушно.
- Да вы сами, наверно, в деле! – распсиховалась. - Мать говорила: она по «ноль два» заявляла! И на следующий день ей участковый звонил! Настоящий!
- Звонок – да, зафиксирован. – Ответили. - И в районный отдел сигнал поступил. И меры, м-мм… планировалась принять. Но мошенники нас опередили.
- Но это тогда полное беззаконие! – в отчаянии выкрикнула Ирина. – Вы что творите, в нашей стране!
- Ваша страна, гражданочка, - теперь Германия, - посуровел полицейский.
И отправил Ирину восвояси.
Но она так легко сдаваться не собиралась. Дом у них – в самом центре, всегда считался элитным, и сейчас люди проживали не бедные. На подъезде поставили видеокамеру. Ирина поехала к управляющему, долго слушала уверения, что записи через трое суток стираются и идут по новой, но по глазам увидела: врет. Надавила на жалость:
- На улице ведь пожилого человека оставили! Надо делать хоть что-то!
И добилась: получила изображение. С «внучкой» и фальшивым риэлтером, он же «сотрудник специального подразделения». Лица на фотографии получились плохо, но мать уверяла: «Они, гадины!»
Ира снова побежала в полицию. Сотрудники сразу сказали, что качество – дрянь. Однако пробили лица по базам. Соответствий не обнаружили – и окончательно потеряли интерес. Убеждали:
- Бесполезно кого-то искать – по такой картинке!
- Но вы попробуйте хотя бы! – возмутилась дочь.
Ей меланхолично ответили:
- Это у вас, в Германии, полицейское государство. А Россия – свободная страна.
Ирина по-прежнему продолжала бороться. Писала жалобы, обращалась к журналистам и блогерам. Поучаствовала в ток-шоу. Ей сочувствовали. Ахали. Даже объявили сбор средств – матери в итоге хватило на сапоги новые и холодильник.
Но мошенниц не нашли. И жить пожилая женщина так и осталась – в муниципальной квартире гостиничного типа.
Рады комментариям и общению.
С любовью, ваши Литвиновы
