29 января Евгению Сапиро, профессору, доктору экономических наук, российскому министру региональной и национальной политики (1998 г. ), - 90 лет. Это человек, который «сделал себя сам»: прошёл путь от металлурга до министра. Как? Читайте в материале perm.aif.ru.
«Пахать и сохранять чувство собственного достоинства»
Марина Сизова, perm.aif.ru: Евгений Саулович, с 90-летием! Нальёте себе бокал или рюмку в юбилей? И что конкретно будете пить?Евгений Сапиро: Пока подагра не мучала – пил пиво. Одно время увлекался хорошими винами. А так я – водочник. Под неё всё можно. Под шампанское или красное сухое, к примеру, ту же селёдочку не употребишь.– И от хорошей водки опять же голова не болит.– Голова болит от политики.– А любимая еда?– В детстве – жареная картошка. Одно время в командировках было такое профессорское меню: закуска рыбная – ассорти, хорошее пиво, солянка мясная, и что-то типа бефстроганова. А когда у нас страна перешла к рынку и всё появилось – тут уж надо было всё перепробовать. Так что у меня в еде кругозор гораздо шире, чем в экономике (смеётся).– С кем и как будете отмечать юбилей?– С семьей. Будут жена, внуки, правнуки, племянники и друзья-соратники (все пермского происхождения).
– Поделитесь рецептом счастья? С высоты, так сказать, прожитых лет.– Моя любимая формула счастья из ещё советской «Литературной газеты»: «Счастье – это когда ты утром с удовольствием идёшь на работу, а вечером с удовольствием возвращаешься домой». Я понимаю, что в этой формуле нет внешней среды. А внешняя среда может многое, если не всё, испортить.– И что делать?– Первое – делать своё дело. Пахать. А это непростая всё же задача. Желательно минимизируя помехи извне, но это не всегда удаётся. Второе гораздо сложнее: сохранять чувство собственного достоинства.– Ещё тяжелее, чем первая задача... – Пару раз я, признаюсь, отступал. Это глубоко засекреченное, но есть. Правда, это было давно.– Это же ваша фраза: «Жизнь – цепь упущенных возможностей?» О каких-то жалеете?– Грех жаловаться: по крупному таких нет. А по мелочи, например: живём в столице, но из-за неважного слуха превратились в «бывших» театралов.– Когда вы чувствовали себя по-настоящему счастливым?– Многократно. Это и семейные радости, и производственные успехи, и встречи с читателями моих совсем не многотиражных книг. И, конечно, встречи с земляками: пермяками, чусовлянами.
«Эвакуировали на Урал из Донбасса»
– «Все начинается с детства». Давайте мы тоже начнём с детства. Вы ведь родом из Мариуполя. Что помните из детских лет?– Мои родители познакомились в Харькове. Место рождения – Завод Ильича (Мариуполь) – это такой заводской посёлок. Когда мне было три годика, родители переехали в Макеевку, где я прожил до семи лет. Мама и отец - евреи. Они знали идиш, но дома говорили на русском. Когда мне было три месяца, к нам в семью пришла няня, которая потом всю жизнь была с нами – баба Дуня, она воспитывала меня, она воспитывала моего сына. Она – русская. Когда-то была нянькой у сельского священника. Стала нам родным человеком. Считалось неприличным говорить при ней на чужом языке.
Помню, как приехал в гости к другу, уже будучи взрослым, его усадьба в двух часах езды от Киева, и услышал слово «ставок» – пруд по-украински, я его не слышал с семи лет. Нас всех воспитывали как интернационалистов.Из мирного времени мне запомнилась первомайская демонстрация в Макеевке. Мне лет пять, я с отцом иду в колонне. Наверное, запомнилась потому, что я был самый юный демонстрант и все со мной цацкались. А так Макеевка – это типичный металлургический город. Рядом шахты.
– Первый раз в первый класс в Макеевке?
– «Первый раз в первый класс» я пошёл первого сентября 1941 года. А уже в октябре началась эвакуация Макеевского металлургического завода, на котором начальником цеха работал мой отец. Я помню только начало войны, эвакуацию, бомбежку в Дебальцево... Два немецких самолета сбросили бомбы, одна из которых попала в последний вагон нашего эшелона, где ехали мальчишки – учащиеся ремесленного училища, были погибшие.Почти месяц мы эвакуировались на Урал, сначала в Нижний Тагил. Отец оставался в Макеевке – взрывал завод. Выходил из окружения, догнал нас уже под Тагилом.Потом – Чусовой. Макеевка очень напоминает Чусовой и Кизел.Чусовой военных лет, куда мы переехали, тоже был интернациональным. Местные русские, татары (гастрольные афиши на двух языках – до сих пор помню: на одной – клуб им. Карла Маркса на русском и «Карла Марксы клубында» – на татарском), плюс – высланные, репатриированные и так далее.В городе еще стояла военно-строительная часть, в которую брали тех, кто по возрасту и здоровью могли служить, но им не доверяли. В основном, это были выходцы с Западной Украины или Белоруссии, узбеки... Многие из них остались потом, женились на русских – такой непроизвольный интернационал.
А с Донецком я всегда был тесно связан. У меня там много друзей. И я всегда там чувствовал себя как дома. Когда в 90-е пришел во власть, оказалось, что примерно половина наших пермских генералов или украинцы по национальности, или учились в военных учебных заведениях Украины.
От отца - чувство юмора
– Что в вас от папы, что от мамы?– Отец – оптимист, с тонким чувством юмора, хороший организатор и инженер. Он не только не был трусом, но смело шёл на риск, понимая, что осторожный имеет мало шансов проиграть, но еще меньше – выиграть по крупному. Имел хороший «нюх» на всё новое, прогрессивное: в технике, в экономике. Где бы он ни работал, всегда был «паровозом». Умел разглядеть способных, талантливых людей и всячески их поддерживал, «продвигал». По-моему, даже любил. Ему платили взаимностью. В душе он был воспитателем. Но делал он это «на автопилоте», незаметно для подопечных. Да и для себя тоже.
Они оба с мамой были хорошие управленцы – профессионалы. Во время войны отец был начальником цеха. А мама начальником медсанчасти, несмотря на молодость – капитаном медицинской службы. Воспитывали меня сурово. Несмотря на то, что была няня и дед ещё был жив, после 1-2-го классов отправляли в пионерский лагерь, чтобы не отрывался от коллектива.
Запомнилось, как однажды отец приехал домой на обед с работы, я тогда учился, кажется, в третьем классе, это был 1946-й год. Он уже был главным инженером, и у него была персональная машина. Тут я выхожу из подъезда, иду в школу, вторая смена. Водитель Василий Петрович говорит: «Жень, давай я тебя подброшу до школы». Я говорю: «Давайте». Отец в это время подходит к подъезду, оборачивается и кроет водителя трёхэтажным матом. Вот этот эпизод говорит о многом.– У вас была дружная семья?– Очень. Вечером всегда дома проводилась оперативка. Мама рассказывала о своих рабочих делах. Папа о своих. Я сидел и мотал на ус. Мне было всё интересно. Я был в курсе всех дел. Всегда выписывались (и читались!) газеты – от заводской многотиражки до партийной «Правды». Благодаря «кухне» и чтению газет уже в восьмом классе я был в курсе всех событий на заводе и главных – в стране.
Еще один показательный случай. Отец как-то приходит на обед. А я в это время болтаю по телефону с приятелем. Когда разговор закончился, он спрашивает меня: «С кем говорил?» Я: «С Лёней». «Вот ты тут много всего наговорил. А ты в курсе как работает связь?» Я: «Нет, не знаю». «Знаешь в соседнем подъезде тетю Любу?» «Да, знаю, на третьем этаже живет». «Вот она, - говорит, - телефонистка, работает на телефонной станции. Когда ты поднимаешь трубку, звонишь Сереге или Лёне и говоришь «один-тридцать», она берет специальный выключатель и соединяет вас, а если ей делать нечего, то слушает в наушниках, как вы болтаете. Ты всё понял?» Я всё понял. И где-то в классе 7-8- он мне намекнул, что это может быть интересно не только тёте Любе.
– Есть моменты в жизни, за которые стыдно?– У меня есть несколько воспоминаний, за которые мне неприятно и за которые я краснею даже сегодня.
Первое: это было, когда я закончил четвёртый класс, и получил похвальную грамоту. Учительница меня спрашивает: «Женя, а как твоё отчество?». И я интуитивно (а мама отца называла не Саул, а Саня) сказал «Александрович». Потом я принес эту грамоту домой, отец посмотрел и ничего не сказал. Краснею до сих пор.
Последнее – у меня в Свердловске был закадычный друг (с которым «и в разведку, и по бабам» было можно), он пригласил меня на своё 75-летие. А я не пришёл, у меня в это время на даче тоже были гости. Через месяц его не стало...
«Не давал наступать себе на пятки»
– Были отличником в школе? А увлечённость лёгкой атлетикой – от кого? Тоже от отца?– Я точно не вундеркинд. Отличником - лишь первые четыре класса. Получил по окончанию школы серебряную медаль. Не был ни пионерским, ни комсомольским предводителем. Старостой класса, правда, был. Кличка «бургомистр» ко мне прилепилась ненадолго в 7-м классе.
После 8-го класса кто лыжами, кто баскетболом занимался, а у меня пошла лёгкая атлетика. К девятому классу я был в сборной школы по лёгкой, баскетболу, волейболу и даже стрельбе.В городе знали маму (она была чуть ли не единственным рентгенологом), знали отца – главного инженера на заводе. Когда я побежал – стали знать и меня.– Что вам давал бег?– При достаточном мягком характере я уже не давал наступать себе на пятки. Когда шипами - это больно.
Плюс чувство меры. В институте попался умный тренер, он всегда повторял: «Расслабиться можно и нужно, только надо знать меру».
Это и отношение к прекрасному полу: прежде чем стартовать, проверь тормоза, хватит ли тебя к финишу.
Благодаря спорту я привык «режимить»: регулярно питаться, спать, не перебирать спиртного... Научился терпеть, когда этого требуют обстоятельства.
Бег несовместим с курением, так что хоть одного порока удалось избежать.
В институте я по-прежнему был одних из первых по спорту. Приехав обратно после учёбы в Чусовой, обнаружил, что соревноваться не с кем, поэтому создал секцию, меня знали как «бегающего тренера».
Я много раз рассказывал эту историю: однажды меня вызвали на первенство России. Начальник цеха заявление подписал. А отец, который в это время замещал директора завода, сказал: «Сиди дома, нечего там делать, надо план выполнять». И ему на следующий день позвонил секретарь обкома по идеологии Кириенко, который тоже был чусовлянином: «Сапиро, ты можешь 800 метров меньше чем за две минуты пробежать?» Отец: «Нет». Тот ему: «Знаешь, что, главных инженеров у меня в области дохрена, а из двух минут на 800 метров выбегают только двое, один из них – твой сын. Поэтому будь любезен».– И отец отпустил?– Отпустил, конечно. Всю последующую жизнь я психологически продолжал оставаться на беговой дорожке. До сих пор в моем лексиконе спортивный жаргон тех лет: «стартовал – финишировал», «упираться», «сошел с дистанции», «делай через не могу», «ноздря в ноздрю», «отсиделся за спиной», «для поддержки штанов». И почти все этапные периоды жизни вызывают спортивные аналогии.
Узловые моменты в жизни
– Можете назвать самые ключевые, узловые моменты в вашей жизни?– Первый – это выбор профессии. Сложность была в том, что я всё-таки гуманитарий по натуре. И хотя с серебряной медалью окончил школу, первый экзамен в институте – математику – завалил. 10 лет мне потом снился этот экзамен.
Но все-таки я выбрал металлургию. Почему? Отец в те времена дружил с Виктором Петровичем Астафьевым (тогда еще малоизвестным корреспондентом городской газеты «Чусовской рабочий»). Они по выходным выбирались за город. Папа брал на воскресенье машину. Он имел права, умел водить. Когда он работал в Мариуполе, у него была своя машина - вручили за освоение производства танковой брони (когда началась война, сдал её государству). То есть права у него были.
Около Саламатовой горы возле Чусового была огромная поляна, они обычно сидели и разговаривали там обо всём. А я в это время тренировался водить машину. Мне это очень нравилось. А в перерывах сидел, слушал, о чём они говорят. Я тогда оканчивал 9-й класс. Отец спросил меня: «Кем ты хочешь стать?» Что-то гуманитарное мне тогда казалось несолидным. Поэтому я сказал: «Хочу на автомобилестроение, делать машины!»
Отец ничего не ответил. А когда подошла суббота, заявил: «Завтра мы пойдем на завод». И я всю эту субботу был рядом с ним на заводе, видел уважение к нему со стороны сотрудников – он был главный инженер. Я почувствовал романтику горячего металла. Отец тогда мне сказал: «Если ты будешь делать автомобили, то ездить на них будут другие. Ездить будем мы – металлурги. Мы зарабатываем в два раза больше». Так я стал металлургом.Когда после вуза стал работать мастером, ощущал двойную ущербность - понимал, что мои подчинённые могут запросто без меня обойтись. Я руками не мог ничего. Это была первая и последняя в моей жизни ситуация, когда я был зависим от подчиненных. Знания высшего образования нужны не для лейтенантских погон, а все-таки начиная с капитанских.Отец был главный инженер, он в мои дела никогда не вмешивался, но все равно отношение вначале ко мне было, как к «папиному сынку». Правда, меня в это время выручало, что я был призёром Молотовской области (прим. - так тогда назывался Пермский край) по лёгкой атлетике, и все понимали, что тут уж на беговой дорожке папа мне точно не помощник. И когда в 60-м году меня принимали в партию, то я уже не был «сын Сапиро».
– Второй ключевой момент?– Наверное, кандидатская диссертация. Так получилось, что я случайно из металлургов пошёл в экономисты. И даже остепенился.
Третий – внезапный поход во власть. 90-й год. Выборы в народные депутаты РСФСР. Многотысячный предвыборный митинг на Городских горках. Выступает Виктор Александрович Петров, председатель областного исполкома (по нынешнему – губернатор) Его освистывают. А после него выступает Сергей Борисович Калягин (всесоюзный депутат). Надо, мол, голосовать за команду. «Вот вы бы кого хотели видеть депутатами?» – спрашивают его. Он перечисляет несколько человек, в том числе и меня. Мужик рядом со мной говорит: «А Сапиро вот он стоит! Сапиро, давай на трибуну!»
И вот я уже на трибуне – под впечатлением как до этого долбали Петрова. И начинаю с того, что «вот вы же абсолютно не знаете путь этого человека. А ведь он профессионал. Привожу пару примеров.
На другой день звонок, звонит Петров, спрашивает, как мои дела, и до конца избирательной кампании мы поддерживали с ним связь. После выборов он меня пригласил стать своим заместителем.
Я говорю ему: экономистов у вас и так уже двое. Он: «А вы будете заместителем по рынку!» Я ему удивленно: «Виктор Саныч, я сам не знаю, что это такое - рынок». Он в ответ: «Бросьте вы, Евгений Саулович, а кто на лекциях партхозактива разоблачал капитализм? Сапиро! Значит, вы хоть что-то о нём знаете. А мы ничего не знаем». И вот в этот момент была точка перелома в биографии.
– Не относится ли к этим узловым моментам ситуация, когда вас, до этого успешного председателя ЗакСобрания, после очередных выборов прокатили со спикерством?– Это тоже был переломный момент. Конец 1997-го... Он не столько переломный. Понимаете, я учился с фронтовиками. И в общаге жил с тремя фронтовиками. Они были очень разные люди. У двух была одна и та же поговорка: «Дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут». Поэтому я знал, что дальше университета не пошлют и меньше кафедры не дадут. И я не дрожал за эту должность. Но было другое. Эффект затихшего телефона. То ты всем нужен – звонки, просьбы, различные приглашения вплоть до банкетов.
И вдруг затишье. Первый, кто мне позвонил, был Иван Тимофеевич Бобылев (прим. - главный режиссёр, бывший худрук Пермского драматического театра, ныне Театр-Театр). Хотя мы не коллеги, но оба были членами комиссии по присуждению областных премий по культуре, созданной по моей инициативе).– Вернемся в 1997-й год. По сути, это был заговор и предательство. Вы простили тех людей, что вас предали тогда?– Очень давно, ещё в советское время, услышал такую фразу: «Надо прощать, но не забывать».– Понятно. А как вас пригласили в российские министры?– Приглашение в министры – это было вообще из серии чуда. Я спрашивал потом и Сергея Кириенко, и Виктора Христенко: «Почему меня?». Наверное, это была инициатива Бориса Немцова. Но когда я стал интересоваться этим, он уже ушёл из жизни.
– Очень интересный момент, когда вы работали в правительстве, в нём были молодые, яркие, энергичные премьер Кириенко, его заместители Немцов и Христенко ... С кем больше общались?– Степень знакомства у нас была очень разной. Расскажу, как мы познакомились с Немцовым. Когда председателей ЗС и губернаторов ввели по должности в Совет Федерации, мы пришли в зал заседания, нам сказали: занимайте свободные места. И вот мы хотели сесть вчетвером, вместе с двумя коллегами из Коми-Пермяцкого тогда еще автономного округа. Геннадий Игумнов, губернатор Пермской области, я (председатель ЗакСобрания области), Николай Полуянов, глава округа, и Иван Четин, председатель ЗакСобрания округа. Идём, и везде – три места есть, а четырёх нет. Поэтому мы с Игумновым садимся на два свободных места. А Полуянов с Четиным чуть дальше.
Я сел, смотрю рядом табличка – Немцов. На первой половине заседания его не было, а потом пришёл. И вот гляжу, он всё время смотрит, как я голосую. Потом, не помню или в тот же, или на следующий день он шутит: «Евгений Саулович, смотрю, мы голосуем абсолютно одинаково, если меня нет (а он на месте сидеть не мог) – жмите на мою кнопочку, голосуйте за меня». Где-то через месяц мы перешли на «ты». Он предложил на «ты», но меня всегда называл на «вы». Видимо из-за возраста.
С Немцовым позже очень тесные отношения у нас были. Знаете, есть два типа людей. Даже не людей, а управленцев достаточно высокого ранга. Слышали, наверное, анекдот. «Придерживались ли вы всегда генеральной линии партии, не отходили ли от нее?». «Нет, я всегда колебался вместе с линией партии». Есть те, кто колеблются с линией партии. Они могут быть профессионалами в своем деле. Они произвольно или непроизвольно закрывают глаза на политику, делают своё дело, короче говоря, профи. И второй тип: на первое место ставят идеологию, ну или если хотите, собственное достоинство. Немцов – типично второй.С Христенко был знаком с начала девяностых, когда я был вице-губернатором в Перми, а он в Челябинске. С Кириенко во время его «правления» почти не общался. Более близко познакомились, когда он стал депутатом Госдумы и полпредом.
– Вопрос как бывшему министру региональной и национальной политики России, а бывших не бывает, что можете сказать про нынешние нацконфликты. Почему?..– Я оговорку сделаю. До меня это министерство называлось министерством национальной и региональной политики, а когда я пришёл, из-за меня его называли Министерством региональной и национальной политики. Моя специализация была региональная экономика. И вот с точки зрения переплетения политики и экономики, очень важно, чтобы были единые правила игры, и они были равные для всех. Эти правила Борис Николаевич Ельцин начал непроизвольно нарушать, провозгласив лозунг: берите суверенитета сколько хотите. Суверенитет позволяли брать, в основном, национальным республикам. А краям и областям - не очень. Я, как сенатор, против этого выступал. Возможно, это моё чусовское интернациональное воспитание, может быть «инвалидность пятой группы», вам же знаком этот термин?– Графа «национальность»?– Да, именно. Вот это всё определяло моё аккуратное отношение к этим вопросам.
Нацполитика в стране, подобной нашей, на 80 процентов должна опираться на культуру и образование, основной уклон должен быть сделан на них: на это денег не жалеть, а всё остальное должно быть равным.
– Евгений Саулович, как дальше жизнь сложится?– Последние годы меня тревожит возврат к некоторым элементам прошлого: единогласные голосования и ликования, требования урезонить «врагов народа»... И я не вижу признаков их осуждения, просвета в той трагической ситуации, когда круг моих надежных, давних друзей, соратников оказался расколотым. Лишь один пример: пребывая во власти, я чем мог помогал созданию и деятельности в Прикамье музея политических репрессий «Пермь-36», Пермского общества «Мемориал» (прим. - международная организация «Мемориал» признана иноагентом и ликвидирована в РФ, пермская организация входила в её структуру, но не была признана иноагентом, однако также ликвидирована). Меня в этом активно поддерживали руководители края и города тех лет. А сейчас многие из былых союзников и спонсоров попали под санкции «недружественных стран». А для меня и те, и другие по-прежнему друзья.
«Пишу книги, читаю новости в интернете»
– Вы участвовали в создании «Пермского землячества» в Москве. Сейчас принимаете участие в его жизни?– Я ушёл из правления в 2014-м году. Из моих друзей, первого поколения правления, там практически уже никого не осталось. Сейчас я почётный член землячества, поддерживаю связь, но уже не хожу на каждое заседание, не работаю. Любитель.
– А чем заняты? У вас есть монографии по экономике, газетные публикации, мемуары, художественные книги... Над чем сейчас работаете?– По старой памяти изредка выступаю как внутренний аудитор для нескольких компаний, которые возглавляют мои былые соратники. В СМИ выступаю лишь в жанре интервью. И не очень активный, но блогер социальных сетей.
– А телевизор смотрите?– С тех пор, как засел в интернете, нет. Раньше слушал «Эхо Москвы». Очень не хватает старых друзей в Фейсбуке (прим. - принадлежит компании Meta, признанной экстремистской организацией и запрещенной в РФ), осталась там только треть.Фильмы – смотрю в компьютере и редко.– Ваш любимый фильм?– «В бой идут одни старики».– Сколько лет вы вместе с женой ? Как познакомились?– 62 года вместе. У меня две вредных (в кавычках) привычки. Любовь к хорошей пище и красивым женщинам. И тут всё совпало. Когда отца перевели из Чусового в Пермь, я, холостяк, тоже перевелся на «Камкабель». Старшим мастером строящегося прокатного цеха (была договорённость, что, когда достроят, я буду замом начальника в этом цехе). У меня было два подчинённых, они были старше меня и уже женаты. Ходил с ними в заводскую столовую. Один занимал стол, двое вставали в очередь. И вот я стою в очереди и смотрю - за одним столом ждет подруг симпатичная девочка.
– «Металлурги тоже люди не железные... » Подошли к ней?– Не сразу. И на личико симпатичная, и ножки красивые, но, боюсь, что «лошадь» (пусть простят меня высокие женщины ). У меня комплекс: один раз в жизни пригласил на танец девушку выше меня и еле дотерпел до конца. С тех пор опасался.– А у вас сколько рост?– 172. Один из друзей, которые мечтали меня женить, подошёл к ней, что-то спросил, она была вынуждена встать, он рукой померял рост и так с вытянутой ладонью по росту и пришёл ко мне... Рука оказалась около моих очков – самый раз! А дальше уже было дело техники. Ей оставалась неделя до конца практики. Она была студенткой-кабельщицей Томского политеха, проходившей (и завершающей) производственную практику на «Камкабеле». Недели в принципе нам хватило. Она уехала после практики домой и вернулась ко мне уже, можно сказать, женой.– Как удалось сохранить отношения?
– Тут науки никакой нет, только везение или невезение в амурных делах...
– Помнится, вы говорили, что любите дачу?
– Люблю. У нас там теперь только газоны. И чёткое разделение труда. Министр сельского хозяйства – супруга, а я – подсобный рабочий. Стройка, металлотехника – это мое. Газоны – это мое. Остальное всё на ней.– Пиджаки с галстуками не надо на даче – опять же плюс.– Тут я шагаю в ногу с модой. Сейчас на мне обычно рубашки и джинсы. 10 лет назад, когда мне исполнилось 80, а я был в это время советником Юрия Трутнева (сейчас - заместитель председателя правительства – полномочный представитель президента РФ в Дальневосточном федеральном округе) и советником у Андрея Кузяева (вице-президент ОАО «ЛУКОЙЛ», председатель правления Пермского землячества), я попросил их отправить меня в отставку. Вот с тех пор я пиджаки не ношу.
– Поздравляем вас с праздником! Обязательно встретимся с вами через 10 лет, поговорим о секретах долголетия. Что вы можете пожелать себе, стране, миру?– Самое главное с моего военного детства – мира. Второе – комфортной жизни. Комфортной – это значит «не сталинской». Три составляющих у меня в этой формуле – дефицит, 37-е годы и внутренняя цензура. Если их нет, то жизнь можно считать комфортной.– Евгений Саулович, а можете анекдот напоследок? Очень люблю ваши анекдоты. Какой-нибудь приличный и соответствующий реалиям нынешнего дня?– По русской традиции расскажу три. Из разных сфер жизни.Первый.Московская улица. Молодую, интересную женщину останавливает молодой человек:— Танечка!— Во-первых, Татьяна Ивановна. Во-вторых, я не знакомлюсь на улице.— Извините, Татьяна Ивановна, вы прошлым летом отдыхали в Сочи?— Может быть.— В санатории «Ривьера»?— Может быть.— Третий этаж, комната 308?— Допускаю.— Танечка!..— Татьяна Ивановна.— Татьяна Ивановна, но вы же не могли забыть... как мы с вами... — Молодой человек! Переспать с дамой — это еще не повод для знакомства.Второй. «Мы не левые и не правые. Потому что — валенки»Третий. У здания банка Абрамович торгует мороженым. К нему обращается его старый знакомый:— Абрамович! Одолжите пару сотен!— Не могу!— У вас нет двух сотен?— Две сотни у меня есть. Но мы с банком (кивает на здание) договорились не вмешиваться в дела друг друга. Банк не торгует мороженым, я не даю кредиты.
ДОСЬЕ
Евгений Саулович Сапиро родился 29 января 1934 года в Мариуполе. Во время войны семью эвакуировали в г. Чусовой Пермского края, после переехали в Пермь. Окончил металлургический факультет Уральского политехнического института, работал на Чусовском металлургическом заводе, «Камкабеле», в Пермском политехническом институте, заведовал кафедрой Пермского университета.В разные годы был: первым заместителем губернатора (1992-1993), председателем ЗакСобрания Пермской области (1994 - 1998 гг..), членом Совета Федерации Федерального Собрания РФ (1996 -1998 г.), министром региональной и национальной политики РФ (май - сентябрь 1998 г.), заместителем председателя правления Пермского землячества (по 2014 г.). Доктор экономических наук, профессор. Автор нескольких книг: «Стриптиз с юмором», «Трактат об удаче», «Времена и мгновения», «Никого впереди» и др.Любимая цитата: «Ничто человеческое нам не чуждо» (Карл Маркс).Девиз по жизни: «Вперёд, и пленных не брать!»