Зима в этом году выдалась уж больно холодной. Морозы стояли такие, что птицы на лету замерзали. Солнце висело в небе жёлтым масленичным блином, и совсем не грело. Поднималось в морозном мареве в фиолетовой короне, потом постепенно краснело, в полдень становилось белым. Но ни тепла ни радости, красота его людям не приносила. Лютый холод пробирался в каждую щёлку. От сорокоградусных морозов трещали деревья и стены домов, стонал лёд на Матрёнином озере. “Перед войной в сороковом году, такие холода в наших краях были” , говорили старожилы деревни Берёзовый кут.
Сергей по привычке встал ещё досвету. За ночь изба выстыла, как не старался получше протопить с вечера, но трескучие морозы делали своё дело, холод пробирался даже через двойные оконные рамы и студил горницу. Поправив одеяльце у сынишки, и прикрыв его сверху ещё одним, вышел на кухню. Первым делом нужно было растопить печь, чтобы когда проснётся Егорка, в доме было тепло. Выбрав золу, он ровной горкой уложил припасённые с вечера сухие дрова чиркнул спичкой, и поднёс к бересте. Пламя быстро охватило её и заплясало весёлыми огоньками по берёзовым поленьям. Ну вот, считай небольшая часть утренней работы была сделана. Он подхватил вёдра стоящие в сенях и поспешил на колодец, нужно было натаскать воды. К колодцу он хотел прийти пораньше, чтобы не попасться на глаза деревенским кумушкам. Но и в этот раз ничего не получилось. Несколько женских фигур с вёдрами и коромыслами уже стояли у колодезного сруба. “С ночи они тут очередь занимают что ли, — неприязненно подумал Сергей, — и мороз этим сорока нипочём. Опять будут охать да шептаться вслед”.
А поговорить деревенским кумушкам было о чём. Месяц назад от Серёги ушла жена, ну как ушла, точнее сказать сбежала, только записку на столе оставила. В которой пояснила, что жить такой жизнью больше не может, поэтому уезжает в город: “Сына пока оставляю с тобой, заберу когда устроюсь, прощай, твоя Евгения”.
Жену Серёжка Плаксин привёз из Новосибирска. Познакомился с нею когда служил в армии. Они с дружком его, Колькой Подкорытовым, в самоволку на танцы смылись. Вот там он её и увидел, увидел и обомлел. Женька была невозможно хороша собой. Рыжие, густые волосы, крупными завитками струились по плечам, укрывая спину девушки до самой осиной талии. Огромные глаза как два лесных озера, ультрамаринового цвета, казалось смотрели прямо в душу. Красиво очерченный ротик с коралловыми губками, притягивал к себе взгляд. Довершал картину маленький вздёрнутый носик, с едва заметными конопушками. “Она моей будет, вот увидишь”, пообещал Серёга другу.
Женька была из многодетной семьи, родилась в какой-то деревне, что под Барнаулом. Жили в постоянной нужде, вот она и подалась в город едва окончив восемь классов. Пошла учится на маляра, потом на стройку работать. Мечтала встретить обеспеченного парня, выйти за него замуж и жить ни в чём себе не отказывая. Поэтому к ухаживаниям Сергея поначалу отнеслась скептически: “Подумаешь, какой-то солдатик приклеился”. Но он был очень привлекательный. Роста выше среднего, широкоплечий, крепкого телосложения, темноволосый и смуглый. Глаза зелёного цвета, и обворожительная коварная улыбка. А на подбородке очаровательная ямочка. И она не устояла, поддалась на уговоры выйти за него замуж. К тому же Сергей очень красиво расписывал ей жизнь в своей деревне. Говорил что хоть и остался без родителей ещё в детстве, но бедствовать они не будут. У него есть хороший добротный дом, сбережения на книжке, немаленькое хозяйство, за которым сейчас приглядывает дядя, брат по материнской линии. “Дядька мне вместо отца стал, когда родители в аварии погибли, — рассказывал он Жене, — он и дом сохранил, и хозяйство с деньгами, что от родителей осталось. Знаешь какую он нам свадьбу закатит, когда мы в Берёзовый кут приедем, в городе такой не играют. В доме хозяйкой будешь, дом у меня огромный, ни у кого такого в селе нет. Отец незадолго до смерти отстроил. Хотел чтобы семья у нас большая была. Да не суждено было планам его сбыться. Повёз маму в райцентр рожать, а по дороге пьяный водитель грузовика на их мотоцикл наскочил. В один миг лишил меня брата или сестрёнки и сиротой оставил. Так что нам его мечты в жизнь воплотить нужно”.
Женька дала согласие перед самым его дембелем. Она подумала и решила. “Всё-таки Курская область,это не наша Сибирь матушка. Там и к Москве поближе, и цивилизации больше. Поживём годик другой в деревне, потом я его в город перетащу. Он парень не с пустыми руками, и работящий. Глядишь, всё сладится и заживу как мечтала”.
Так что тёплым июньским днём, Серёжка Плаксин появился в родном селе не один, а с красавицей невестой.
— Хороша, — проговори дядька Денис когда вышли с племянником покурить во двор, — только приживётся ли у нас в селе. Она наверное деревенской работы совсем не знает?
— Приживётся, Женька сама деревенская, а в городе на стройке работала, так что не переживай.
— Да мне то что, Серёж, мне с ней не жить, это ты себе в дом хозяйку привёл, не я. Если бы я для себя выбирал, то из своей деревни взял, потому как они сызмальства на глазах расту и про них всё известно.
Жене Дениса, Валентине, будущая невестка тоже не понравилась. “Горделивая какая-то, заносчивая, Серёжка перед ней ужом вертится, а она смотрин на него так, словно осчастливила тем что согласилась сюда приехать. Не станет она хорошей женою, вот помяни моё слово”, тихонько говорила она мужу, когда вечером вышли посидеть на лавочке.
Своих детей у Дениса с Валентиной не было, поэтому Серёжка был для них не только племянник, они его за сына считали, потому и переживали. Но он свой выбор сделал, теперь хочешь не хочешь, а нужно с этим смириться. Свадьбу играли через месяц. Как и говорил Сергей, дядька не поскупился. Столы накрыли прямо посреди улицы, и пригласили чуть ли не всю деревню. Машины легковые для поездки в сельсовет заказали и музыкантов из города выписали. Женьке платье дорогущее и фату купили. Она как надела этот наряд, так Серёга вообще чуть дара речи не лишился. Всё бы хорошо, вот только невеста родных своих на свадьбу не позвала. Сослалась на то что ехать далеко, а сейчас лето, в колхозе работы много, не отпустят их. На самом деле стеснялась, знала что отцу с матерью и нарядиться толком не во что, по сравнению с городскими нарядами Дениса и Валентины. Да и на подарок пришлось бы потратится, а лишних денег в семье нет.
— Не хорошо как-то, старшая дочь замуж выходит, а они и не увидят её в свадебном уборе, — сокрушалась Валентина.
— Да ничего страшного, мы им потом фотографии свадебные отошлём, посмотрят, — успокаивал тётку Сергей.
После свадьбы, он снял деньги с книжки, обставил родительский дом городской мебелью, всё старался угодить молодой жене. Работать в колхоз не пустил, с хозяйством тоже сам справлялся.
— Не дело это, баба в доме на диване полёживает, журнальчики читает, а ты с работы придёшь и к колодцу за водой бежишь, чтобы баню истопить, или скотину напоить. Она что корову подоить сама не может, ждёт пока ты это сделаешь? — ворчала тётка Валентина.
— Успеет, наработается ещё, — отговаривался Сергей, —я люблю её, а для любимой женщины горы свернуть можно, не то что воды от колодца принести.
Когда Женька забеременела, от счастья Сергей был на седьмом небе. Только она всё по своему решила. “Рано нам детей заводить, для себя пожить нужно. Пелёнки мне и в родительском доме надоели. Поэтому торопится не будем, рожу когда посчитаю нужным”, сказала она Сергею и уехала в район, в поликлинику.