Троицкий храм в Пантелеимоновом монастыре
После упадка 1821-1830 гг. на Афон начинает приезжать много подданных Российской Империи, ищущих монашеской жизни, а во второй половине XIX века благодаря организации РОПиТ и Императорского православного палестинского общества организуется массовое паломничество на Афон. После печально известного Греко-русского Пантелеимоновского процесса, когда благодаря Святейшему Патриарху Константинопольскому Иоакиму II удалось удалить из монастыря группу греческих монахов этнофилетистов, в Пантелеимоновом монастыре на долгие годы воцарился мир и порядок [1, c. 258]. В греко-русском братстве навсегда исчезли конфликты и распри. Монастырь быстро увеличивался: численность братства к началу XX века достигла 2000 человек (во время афонской "смуты" согласно переписи ответ о "принадлежности к ереси" дали 1700 монахов) (На 1 января 1913 г. по сведениям игумена Мисаила в монастыре состояло 1779 насельников т.6 с.118). Это без учета паломников, гостей, келлиотов, приходивших в монастырь на праздники. Из этих цифр, конечно, можно заключить, что монастырь нуждался в большом храме [2, c. 293], ‑ и двух соборных храмов ‑ Пантелеимоновского и Покровского (собственно сам Покровский собор в момент своего создания мог вместить только 150 человек (т.5 с. 218) ‑ для такой обители стало не хватать. И отцы монастыря начали рассматривать возможности строительства нового большого собора.
В архиве Пантелеймонова монастыря сохранилась переписка о. игумена Мисаила со известными петербургскими зодчими братьями Косяковыми по поводу строительства нового собора. Братья Василий, Георгий и Владимир имели большой опыт возведения вместительных храмов. Василий Антонович Косяков (1862‑1921) ‑ архитектор, инженер, первый выборный директор Института гражданских инженеров. По мнению современников, его творчество может служить "неисчерпаемым материалом и лучшим образцом при занятиях подрастающих поколений русских зодчих". Умер от голода в Санкт-Петербурге и похоронен на Новодевичьем кладбище; могила утрачена[7]. 10 окт. 2007 г. у стен Казанского храма Новодевичьего монастыря состоялось торжественное открытие закладного камня в память 145-летия со дня рождения Косякова (проект А. Новикова). 21 июня 2008 г. на средства, собранные сотрудниками и студентами СПбГАСУ, у западной стены Казанского храма открыт памятник Василию Антоновичу в виде стелы из красного гранита (автор Н. Кобцев). В отличие от большинства своих коллег Василий Антонович посвятил себя строительству храмов, а гражданскими зданиями занимался от случая к случаю, хотя фронт его деятельности был очень широк. Владимир Антонович (1866‑1922) отличался "широтой интересов, сочетанием способностей инженера и художника-рисовальщика, живописца". Он был одним из лучших специалистов по теории перспективы и начертательной геометрии, преподавал строительное искусство, гражданскую архитектуру. Самый младший ‑ Георгий Антонович (1872‑1925), окончивший Академию художеств, впоследствии ставший академиком архитектуры, оставил много рисунков, акварелей, офортов, эскизов декораций. Самой заметной совместной работой братьев было возведение Морского собора в Кронштадте (1902-1913)[3, с. 78-91], [4].
Этот доклад менее всего об архитектуре. Хотя здесь и говорится о неосуществленном проекте известных в дореволюционной России братьев Косяковых на основании переписки с отцами монастыря. Но он скорее свидетельствует о жизни монастыря и рассказывает о всех сложностях с которыми столкнулись русские монахи в начале XX века. 4 октября объявлением Черногорией войны Турции взрывоопасная ситуация на Балканах перешла в активную фазу. Отозвалась на Афоне и Русско-Японская война. Кроме того, монашескую жизнь разъедал яд национализма, проявлявшийся проявлялся в различных конфликтах, высок был уровень бандитизма на Афоне.
Георгий Антонович Косяков впервые посетил Афонскую Гору в ноябре 1903 года. Теплый прием братии произвел на него благоприятное впечатление. Узнав, что обитель планирует постройку большого собора, Георгий Антонович загорелся желанием внести «посильную лепту знанием и умением»[5]. Братья Косяковы решили составить эскизный набросок будущего собора, каким он им виделся. Перед глазами был недавно построенный и освященный собор в Андреевском скиту. При этом Георгий Антонович в письме к о. игумену не преминул отметить, что «Андреевский собор хотя и больших размеров, но с художественной точки зрения (по красоте, стильности) оставляет желать многого»[5]. "Этот собор с внешней стороны действительно великолепен. На всем Афоне нет такого здания. Огромной величины, очень красивый в архитектурном отношении, хотя с довольно безвкусной живописью – в «верхнем соборе», - пишет архимандрит Михаил (Семенов) в "Сообщениях императорского православного палестинского общества" за 1905 год. Только в декабре 1904 года братьям удалось привести в исполнение свое предложение, на что было получено благословение архимандрита Андрея, тогдашнего игумена монастыря. Косяковы готовились уже к разработке проекта, спрашивали подробные предложения от монастыря, готовились к составлению чертежей и рисунков. Собор по их мнению должен был быть меньше, чем Андреевский, вмещать 1500 человек (из расчета 15 человек на квадратную сажень), планировали три придела, три входа, хоры и галереи. Андреевский же собор имел размер 88 на 45 аршин, то есть в пересчете на сажени 29 на 15, площадь 440 кв. саженей. По этим нормам он рассчитан на 6600 человек и по площади в четыре раза больше планируемого собора в Пантелеимоновом монастыре. Особенностью проекта было отсутствие столбов (пилонов), что делало бы все пространство храма открытым для молящихся. Василий Антонович уже имел опыт построения подобных храмов.
Вокруг главного барабана планировалась обзорная галерея. Все свои предложения Георгий Антонович изложил в письме уже к новому игумену Нифонту от 3 февраля 1904 г. (в первые дни после начала войны). Но уже 22 апреля был получен ответ от игумена. В нем говорилось, что начавшаяся война с Японией, также отсутствие мира в Македонии, откладывает выполнение этих планов на неопределенное время.
Мы не знаем как продолжалось общение архитекторов с представителями монастыря, архив не сохранил этой переписки, но 7 апреля 1911 г. канонерская лодка «Донец» привезла дипломатов А.К. Беляева и Н.В. Кохманского, офицера Генерального штаба и художников. Они сопровождали директора института гражданских инженеров В.А. Косякова. Инженеры осмотрели план и начатую постройку нового храма. Художники остались для осмотра некоторых древностей. Целью их приезда на Святую Гору было ознакомление с византийской архитектурой Афона, чтобы в византийском стиле построить храм Свт. Николая в Кронштадте [6, с. 419]. Василий Антонович построил ряд храмов в византийском стиле: во имя Милующей иконы Божией Матери на Васильевском острове в Галерной гавани в Петербурге, Владимирский собор в Астрахани, Святителя Николая Чудотворца при анатомическом театре Морского госпиталя в Кронштадте, Святителя Николая при анатомическом театре Военно-морской академии в Петербурге, Казанской иконы Божией Матери в Воскресенском скиту Новодевичьего монастыря в Петербурге. Готовился к завершению и Морской собор в Кронштадте [7, с.272-273], поэтому посещение Святой Горы было для него важно с профессиональной точки зрения.
Свято-Пантелеймонов монастырь все же планировал построить собор Пресвятой Троицы, на закладку которого должен был приехать российский император Николай II. В связи с этим в Руссике даже составили приветствие Государю, в котором говорилось: «…В совпадении благополучного приезда Вашего Величества с назревшею необходимостью воздвигнуть более вместительный соборный храм, видим особенно перст Божий и соизволение Царицы Небесной. Дабы первый краеугольный камень Дома Господня был заложен православным Царем — Самодержцем Всероссийским… Россия любит и чтит Святой Афон, который дорожит этой любовью и благоговейно молится о ее величии и о благоденствии ее Боговенчанных Государей» [8, с. 139]. Предполагалось взять за основу проект Военно-морского собора в Кронштадте, построенного в 1903-1913 гг. архитектором В. Косяковым при участии его братьев и других храмоздателей по образцу собора Святой Софии в Константинополе, который очень понравился отцам монастыря [9, л.1]. Из переписки мы узнаем, что Георгий Антонович Косяков прислал отцам 7 видов Кронштадтского собора, чтобы выбрать то, что можно было бы использовать для строительства Троицкого собора [9, л.3]. Но Кронштадтский собор вмещал до 8000 молящихся, а даже в таком большом монастыре как Пантелеймонов не было необходимости в столь вместительном здании, к тому же необходимо было еще привязать собор к местности. Кроме того, предлагаемый проект был дороговат для обители, несмотря на то, что Пантелеймонов монастырь всегда находил средства для своих построек.
В ноябре 1912 года произошли существенные изменения в жизни Афона: пришел конец турецкому владычеству и начался новый этап истории Афона под властью греков. Если при турках можно было осуществить этот проект, используя влияние Константинопольского патриарха, то теперь такая постройка, принимая во внимание противостояние греческих монахов "засилию" русских, становится невозможной, и отцы монастыря деликатно сообщают, что благодарны Г.А. Косякову и другим братьям за участие в проекте, но только "по случаю войны, осуществление этого желаемого предположения приходится отложить впредь до замирения воющих держав"[1] Имелась в виду Балканская война. Но за Балканскими войнами последует депортация русских монахов, Первая Мировая, революция и потребность в соборе сама собой отпадет.
Братья Косяковы Василий, Владимир и Георгий оставили после себя богатое наследие. После революции при новой власти им не удалось занять достойного положения. Теперь о Косяковых снова вспомнили. Наследие их изучается, опыт храмоздательства перенимается. Пантелеймонову монастырю при его небольшой численности братии сегодня вполне хватает Покровского и Пантелеимоновского соборов. А вот архитектура потеряла многое: Троицкий собор, несомненно, явился бы шедевром русско-византийского стиля и украшением Афона.